Перерождение

В ответ я получила только изображающий полное непонимание взгляд. Ладно, если уж я в магазин отважилась сходить, то двадцать метров по двору до контейнеров как-нибудь пройду. Затянув потуже пояс халата, подцепила узкие пластиковые лямки мешков и потащила их в прихожую.

– Жизнь в страхе закончена! – громко постановила я, игнорируя бледное и осунувшееся лицо в зеркале. – С этого дня я возвращаюсь к состоянию нормального человека, а не трясущейся от каждого звука истерички.

Эйфория от уже единожды одержанной победы над собственными страхами и внешней средой наполняла кровь, и я себя ощущала просто потрясающе замечательно. Но нож в карман халата все же сунула. Не помешает потому что.

На лестничной клетке большая часть моей решимости мгновенно улетучилась, и я едва не повернула назад, но потом, одаривая себя всякими нелестными эпитетами, словно пинками, все же двинулась в нужном направлении. Когда швырнула первый мешок в контейнер, оттуда выскочила бродячая кошка, напугав меня так, что я шарахнулась в сторону, и, зацепившись за что-то, рухнула на бок, больно ударяясь локтем и бедром.

– Да твою же ж мать! – зашипела, стиснув зубы, и стала неуклюже подниматься, но тут же замерла, услышав где-то совсем рядом низкое раскатистое рычание.

Прищурилась, пытаясь разглядеть в темноте издавшую его псину, и одновременно выпрямилась, стараясь не спровоцировать ее резким движением. Увидеть ничего не удалось, и поэтому сочла за благо просто начать пятиться, наплевав на оставшиеся, брошенные на землю мешки. Между перспективой оказаться мусорящей свиньей и быть покусанной роющейся в отходах зверюгой, я предпочту первое. Но стоило сделать пару плавных шагов, как собака снова зарычала, теперь уже гораздо громче и страшнее. Этот звук будто всверлился в мозг и вырубил в нем все логическое и разумное, диктующее хранить спокойствие и отступать медленно и постепенно, дабы не разъярить хищника, живущего в каждой поганой псине. В голове будто бомбануло, сметая все, кроме одного неукротимого стремления бежать. И я побежала. В считанные мгновения достигла ярко освещенных ступенек крыльца почему-то твердо уверенная, что туда собака за мной не последует. Мощнейший рывок за ворот халата отбросил меня, будто тряпичную куклу, к кустам, растущим в углу двора. Сознание как-то отстраненно отметило, что какую же силищу надо иметь, чтобы кинуть человека на такое расстояние. Рыхлая земля смягчила падение, и хоть было больно, но, кажется, ничего не сломалось, и мне удалось тут же вскочить на ноги. Правда, в глазах поплыло, а в следующий миг я завопила от ослепляющей боли в районе ключицы, едва успев перед этим заметить метнувшуюся ко мне громадную смутную тень. Зрение было бесполезным из-за взрывающихся перед глазами фейерверков. Суматошные удары, которые я наносила, голося во все горло, нападавшим, видимо, просто не ощущались. Он, продолжая жутко рычать, швырнул меня на землю, и что-то острое полоснуло по груди, исторгнув из моего горла еще один отчаянный вопль. Искр стало чуть меньше, и я смогла различить склонившееся ко мне нечто, сверкнувшее в тусклом отблеске дальнего фонаря жуткими влажными клыками…

– Прекратите хулиганить! Я полицию вызвала! – раздался голос моей соседки с третьего этажа, и агрессор на пару секунд замешкался. Этого мне хватило, чтобы внезапно вспомнить о ноже и сунуть руку в карман. Выдернуть его времени не было, и поэтому я просто без разбора всадила тот во что-то прямо сквозь тонкую ткань. Нападавший взревел и молниеносно отпрыгнул от меня, но так же быстро и вернулся. Соседка продолжала что-то кричать сверху и даже шарила лучом фонаря по двору, однако ублюдка, кем бы он ни был, это не волновало. Я попыталась откатиться, одновременно выдергивая нож из кармана, но он с ужасающей скоростью и силой настиг меня и снова тряхнул, на этот раз сграбастав за пояс халата. Снова сеанс просмотра разноцветных взрывающихся точек, и сквозь эту пелену – дикая боль в грудной клетке, которую будто взрезали без наркоза. Заорав, я стала яростно тыкать ножом, не собираясь сдохнуть прямо сейчас.

Отвратительный чавкающий звук, будто лезвие вошло во что-то мягкое и влажное, жуткий рев, и внезапно я поняла, что свободна. Заколотилась от облегчения и истощения, заметив сквозь неумолимо опускающиеся веки яркие сине-красные проблески и услышав множество голосов. Тряска, кто-то о чем-то спрашивал, причем, похоже, именно меня, и противный завывающий звук где-то на периферии. Резкий химический запах – и темнота.

Глава 4. Предчувствие

– Боже, эти дворняги совсем озверели! – донеслось как сквозь толстый слой ваты. – Это же надо так девчонку уделать! На всю жизнь же теперь шрамы, а молодая еще совсем.

– Да куда там дворнягам твоим! – возразил первому голосу второй, и, по ощущениям, оба принадлежали пожилым женщинам. – Говорю тебе, какая-нибудь зверюга здоровенная у крутых каких сбегла и творит такое непотребство. Где же это видано, чтобы дворняга вот так грудь человеку располосовала! Откуда когти-то?

– Может и так, да только результат один: была симпатичная девочка, а теперь перед мужиком и не разденется. Любой сбежит, только раз глянет.

– Жива осталась – и то хорошо. Вся скорая и коридор в кровище были!

– Пить! – еле смогла я проскрипеть саднящим горлом.

– Очнулась деточка! – К моим губам прижалась прохладная пластиковая трубочка, и я резко потянула в себя столь желанную воду, но тут же захлебнулась и согнулась в кашле. При первом же спазме в легких дикой болью вспыхнула вся верхняя часть тела, и я, внезапно вспомнив все, порывисто села на постели, зайдясь в крике.

– Да куда ж ты! – надавили мне на плечи. – Уймись, швы разойдутся на коже! Сутки всего, как заштопали тебя, девка!

Как только кашель и вместе с ним буйство боли утихли, я с трудом смогла разлепить тяжеленные веки. Я сидела на узкой больничной койке, а напротив умостились две бабульки в бледно-зеленых халатах, похожие на первый взгляд как близнецы.

– Ну как ты, горемычная? – спросила первая старушка.

– Как же тебя так угораздило? – поддакнула ей вторая.

– Насколько все плохо? – вопросом на вопрос прохрипела я, аккуратно ощупывая толстую, как подушка, повязку, охватывавшую все от правого плеча до нижних ребер.

– Ты сейчас об этом не думай, деточка, – покачала головой бабулька номер один. – Люди вон без рук и ног живут и радуются.

– Очень оптимистично, – пробормотала я. – Что, совсем кошмар?

– Да только шкуру тебе зверюга эта и попортила, – махнула рукой вторая, словно речь и правда шла о какой-то ерунде. – Заживет все, и будешь жить по-прежнему. Тем более друзья у тебя есть, переживают вон, звонят, дежурят.

– Что? Какие еще друзья?

Неужели Олежек одумался, проникся и внезапно превратился в нормального человека и мужика?

– Да откуда мне знать какие? Твои друзья, тебе и разбираться, – пожала плечами одна из собеседниц. – Здоровые такие ребята, рожи, правда, хмурые, прям бандитские какие-то, руки в татуировках, но кто ее, молодежь нынешнюю, разберет, может, это… круто у вас считается.

– А давно они тут? – спросила, недоумевая все больше.

– Так, как тебя привезли, они и появились часа через два. Все описали: так и так, значит, девушку искусанную не привозили? Привозили, говорим. Они – нам к ней надо. Мы – не положено. Они – будем ждать. Вот и ждут уже сутки, почитай.

– А где ждут?

– В приемном покое, где же еще! Ты, кстати, хорошо, что очнулась. Хоть имя свое скажи, а то привезли как неопознанную.

Это что же, выходит, никто из моих соседей даже не удосужился спуститься, когда меня забирали, и опознать? Хотя, учитывая реалии современности, спасибо за то, что ментов и скорую вызвали. Другие и на это бы не заморочились, и нашли бы мой растерзанный холодный труп поутру дворники.

– Я в туалет хочу. – Действительно, в это интересное место захотелось резко и безотлагательно.

– Утка вот, – громыхнули о тумбочку громоздким предметом, – ложись, помогу тебе. Нельзя тебе еще ходить.

– Ну не-е-е-ет! – наотрез отказалась я и медленно поднялась. – Не настолько я плоха, чтобы вот это вот…

В голове сначала поплыло, но потом все нормализовалось, и, несмотря на легкую слабость в коленях и саднящую боль в груди, в общем и целом я чувствовала себя вполне сносно.

– Ну упрямая! Куда пошла?! – подхватили меня под оба локтя старушки и помогли аккуратно и без лишних движений натянуть больничный страхолюдный халат, а потом все же проводили до туалета, ругая на каждом шагу за легкомыслие.

Уже когда мыла руки, услышала снова моих сопровождающих, но теперь к ним примешалось грубое звучание низкого мужского голоса, от которого у меня почему-то забегали неприятные мурашки по спине. Прижавшись к двери, я выглянула в щель и увидела реально здоровенного бритого детину, стоявшего ко мне спиной и чуть склонившегося к миниатюрным старушкам, как будто он их так лучше слышал. Хотя мне его поза показалась скорее какой-то угрожающей, нежели наполненной вниманием.

– Уже очнулась? – пророкотал он. – Когда мы сможем ее домой забрать?

Какой такой «домой»? С каких пор я живу по соседству с кем-то столь пугающим? Что-то я даже среди дальних соседей, не то что ближних, вот такого «шкафину с антресолями» не припоминаю.

– Дык, вы к врачу дежурному подойдите и спросите. Она осмотрит и скажет, можно ли забрать, – охотно объяснила бабулька. – Хотя не советую я. Девушка слабая еще. Да и вообще, может, не захочет. Опять же, после выписки уколы от бешенства…

Санитарка еще вещала, а детина уже резко развернулся, и я едва сдержалась, чтобы не шарахнуться от двери, когда мельком увидела его лицо. Я реально мало видела людей более пугающих, чем он.

– Кто ее спрашивать будет, – буркнул он себе под нос и зашагал по коридору.

Я выдохнула, неожиданно осознавая, что, видимо, влипла не пойми как в историю гораздо более паршивую, чем просто нападение полоумной дворняги. В висках застучало, а в спину будто кто-то толкал, когда я быстро пересекла туалет и открыла окно. Мне нужно сбежать – вот что я осознавала абсолютно четко в тот момент, а об остальном я подумаю позже. Ничего не ощущалось более важным, чем исчезнуть отсюда немедленно и никак не пересечься с тем жутким типом и остальными.

– Ну хоть в чем-то мне, выходит, везет, – пробормотала, увидев, что это первый этаж.

Несмотря на это, в здании имелся еще полуподвальный этаж, и окно было над землей метрах в двух, так что после прыжка я упала и полежала в позе эмбриона до тех пор, пока накрывшая от сотрясения волна боли не отхлынула. Потихоньку поднявшись, я поковыляла прочь так быстро, как только удавалось передвигать измордованное бешеной зверюгой и медициной тело. Возможно, стоило бы держаться подальше от освещенных улиц, следуя моей собственной, еще совсем недавно выведенной формуле безопасности, но именно через главный проспект следовал максимально короткий путь к моему дому, который я наспех выстроила в голове. А петлять и создавать более скрытый, но длинный маршрут у меня сейчас не было ни моральных, ни физических сил. Наплевав на свой удручающий внешний вид, похромала через дорогу, как только зажегся зеленый.

– Эй, подруга! – окликнул меня звонкий женский голос сзади, и я бросила короткий настороженный взгляд через плечо. – Куда это тебя понесло в таком виде? Больница в противоположной стороне!

Я буркнула что-то совсем невежливое в ответ и поковыляла дальше, потея и ощущая все усиливающийся озноб. Все же осень, хоть и ранняя, не самое удачное время для того, чтобы бродить по улицам в тонком больничном халате на голое тело.

– Чокнутая, я серьезно, – продолжила настаивать невидимая в темноте салона женщина. – Давай хоть подвезу куда надо.

– Денег нет! – без выкрутасов поставила я в известность эту самаритянку-доброволицу.

– А то и так не видно, что с тебя не взять ничего, кроме анализов! – фыркнула она в ответ, и я сдалась.