Ключик

– Нет, конечно!

– Все ясно с тобой! Короче, о сексе у тебя, как я посмотрю, нормальных познаний нет, – припечатала подруга.

– Пич, я же не в каменном веке выросла. Все я знаю… о самом процессе. Теоретически.

– Да неужто втихаря порнушку смотрела? – ехидно прищурилась темнокожая девушка.

Эмма выкатила на Пич испуганные глаза.

– Понятно. Тяжелый случай. Ну ладно, в сторону все это. Ты мне лучше скажи, симптомы-то с Михеем были?

Эмма смутилась и стала опять нервно теребить покрывало.

– И да, и нет.

– Это как может быть?

– Ну, мурашки были, но… Мне кажется, совсем не такие, как нужно. Уж скорее какие-то чертовы здоровенные противные тараканы. Наверное, я какая-то неправильная, – пробормотала Эмма.

На самом деле в тех романах, которые она читала, стоило герою обнять и поцеловать героиню, и та тут же становилась «расплавленным воском, сгорающим в пламени страсти». Вот прямо минуту назад терпеть героя не могла, а стоило прижать покрепче, и куда все мозги сразу девались. Но Михей прижимал, еще как прижимал, но что-то Эмма не почувствовала не только того, чтобы что-то там расплавилось. Да, собственно, нигде даже не потеплело. Скорее уж наоборот.

– Дурочка ты, Джимми. Ничего в тебе нет неправильного. Просто Михей не тот мужчина.

– В смысле?

– В прямом. Неправильный мужик, не та обстановка, неподходящее место. Джимми, возбуждение – это ведь не тот процесс, который просто так включается, если тебя любой смазливый придурок станет ласкать в нужных местах. У парней с этим гораздо проще. А у нас, понимаешь ли, с этим все замороченней. Особенно в первый раз, когда нет опыта, и чего и ожидать-то не знаешь. Но есть одна важная вещь. Если, когда ты просто смотришь на мужчину, у тебя не щелкает что-то здесь и здесь, – Пич настойчиво ткнула пальцем в лоб и в грудь Эмме, – то не стоит надеяться на то, что, если ты позволишь ему лапать себя достаточно долго, что-то может измениться. Он должен тебе хотя бы нравиться, быть приятным, не вызывать отторжения. Хотя есть среди нас и те, кому нравятся все без разбора. Ну, ты видела Флеш. Для нее любой, у кого на нее встанет, достаточно хорош. А ты ведь у нас, как ни крути, похоже, романтичная натура.

– С чего это ты взяла? – тут же ощетинилась Эмма.

– Да не напрягайся ты опять! Это неплохо… В принципе. Просто в таком месте, как это, может стать проблемой. Связь на одну, две ночи явно не для тебя, Джимми. А по поводу долгосрочных отношений в тех условиях, что мы существуем, я тебе уже говорила. Может, для тебя действительно лучшее решение – завести нормального парня снаружи?

– А может быть, мое первоначальное желание не заморачиваться ни на что вообще самое удачное?

– Может и так, Джимми, – задумчиво сказала Пич. – Каждый из нас ищет свой способ уберечь свою душу от ран и боли.

– Давай поговорим о чем-то другом, Пич? – попросила Эмма. – А то как-то все это отстойно и грустно!

– Да ради бога! – покладисто согласилась Пич. – О чем будем болтать?

– Я уже давно хотела спросить. Просто не знаю, насколько это уместно. Короче, там, на задании, когда вы с Киром одновременно укусили этого демона… Зачем? Разве нет других методов?

– Думаешь, мне приятно тащить в рот всякую гадость? – усмехнулась Пич. – Есть, конечно, у нас с собой и шокеры. Но они действуют не всегда и не на всех. Да ты и сама видела, тупо иногда на их применение не остается времени. А мой яд – нейротоксин, и он, к сожалению, разрушается на воздухе буквально за секунды. Его нельзя хранить или применять удаленно. В чистом виде он способен убить кого угодно за пару минут. Но в сочетании с ядом Кира при одновременном введении он действует как парализатор длительного действия на абсолютно все виды демонов, кроме разве что высших. Но с такими нам, слава богу, сталкиваться еще ни разу не случалось. Скорее всего, при такой встрече никто бы из нас не выжил.

– Так выходит, что мой первый день здесь вполне мог стать и последним, когда ты разозлилась на меня. Я, типа, Сейму жизнью обязана?

– Ну, как бы тебя это ни злило, то уже вообще-то дважды, – пожала плечами Пич. – Не уверена, что я бы тогда зашла так далеко, чтобы убить тебя, но тот демон точно не собирался поиметь тебя для взаимного удовольствия. Так что, может, забьешь на его сегодняшний финт? Даже обычные мужики иногда странные. А что же говорить о здешних. Знаешь, быть наполовину монстром не так уж прикольно и романтично, как в кино показывают. Никогда не нужно забывать, что человек ты тоже только наполовину, и далеко не всегда эта половина главная.

– Ну, на самом деле выхода-то особого у меня нет, – тяжко вздохнула Эмма. – Нам ведь служить дальше. Так что придется смириться с тем, что я его так выбешиваю.

В этот момент в дверь снова постучали, но в этот раз громко и решительно.

– Ждешь кого-то? – удивилась Пич.

– Да нет.

Эмма подошла босиком к двери и распахнула ее. Сеймас замер в проеме, почти полностью загораживая его своими широкими плечами.

– Нужно поговорить, – сказал он, спокойно входя внутрь, словно и не орал на нее какой-то час назад. – Пич, можешь нас оставить?

– Слушай, Сейм. Может, не стоит… – начала темнокожая девушка.

– Пич! – В одном слове было столько властного приказа, что девушка и не пыталась больше возражать. Просто встала, ободряюще кивнула Эмме и вышла.

Сейм плотно закрыл за ней дверь и повернулся к Эмме, замершей посреди комнаты в ожидании очередной его гневной отповеди. Мужчина смотрел исподлобья и молчал, будто это ей самой нужно было начать разговор. Но она не собиралась этого делать и упрямо уставилась себе под ноги, не готовая встретить снова этот злой взгляд. Сам факт присутствия лейтенанта словно вытеснял из и так не слишком большой комнаты воздух и стремительно повышал температуру. Эмме даже стало казаться, что пол под ее босыми ступнями стал нагреваться. На крошечный миг она испугалась, что на них двоих не хватит в этом замкнутом пространстве кислорода, если они так и продолжат стоять и молчать. Даже избегая взгляда Сейма, Эмма не могла избавиться от совершенно отчетливого его давления, реального прикосновения повсюду к ее телу. И от этого по коже будто шла мелкая обжигающая рябь, которая рождалась на поверхности, но с каждой секундой все больше пробиралась вглубь. И самое поразительное, что это ощущение при всей непривычности не было ни пугающим, ни неприятным. Страшило другое. То, что Эмма испытывала, шло по нарастающей, и, значит, по всем законам вселенной в какой-то момент может случиться перебор. И какая-то глубоко первобытная часть ее сознания шептала, что это будет не просто перебор, а гигантский взрыв. Выдержки Эммы не хватило больше терпеть усиливающееся напряжение, и она вскинула голову, решаясь смело встретить гнев мужчины своим собственным. Но едва не отшатнулась, натолкнувшись снова на ту самую, темную, затягивающую бездну, что обратила ее в легкую щепку, неминуемо утаскиваемую в огромный океанский водоворот. И никакая сила в мире не может остановить это вращение в ее голове, что, все ускоряясь, волочит ее к краю.

У девушки вырвался прерывистый всхлип, и этот звук был точно выстрел в оглушающей тишине комнаты. Сейм резко повернул голову, разрывая жгуты этой гравитации, и Эмма почувствовала себя словно выныривающей с глубины. И тут же гнев вернулся. С какой стати этот мужчина так на нее действует? Желание обороняться было как удар хлыста, приводящий в чувство с помощью обжигающей боли.

– Если ты пришел… – начала Эмма, стиснув кулаки.

– Я пришел извиниться, – низкий хриплый голос лейтенанта прервал девушку, мгновенно заставляя забыть то, что хотела сказать.

– Что? – Ее собственное горло почему-то смогло произвести только какой-то жалкий писк.

– Я пришел извиниться за то, что был груб с тобой сегодня. Я, конечно, твой командир, но это не дает мне права вести себя так, как сегодня. Просто был… неудачный момент.

Эмма уставилась на профиль этого огромного мужчины, который упорно смотрел в стену и хмурил густые брови. Что ему ответить, она просто не знала. Сеймас же резко выдохнул, и Эмма увидела, как несколько раз дернулся его кадык, когда он сглатывал. Это движение мощного горла будто приковало ее глаза, и только когда лейтенант продолжил, девушка смогла перевести взгляд на его рот.

– Просто мне показалось, что тебе не слишком нравится, что этот засранец жмется к тебе. Но если я ошибся… – нижняя челюсть мужчины на секунду напряглась, а желваки резко обозначились. – Если я прервал ваши, мать их, заигрывания, то прошу прощения. Все, что происходит по согласию, ни хрена не касается меня.

Последние слова Сейм практически выплюнул и, повернув голову, полоснул по Эмме взглядом, будто хотел вскрыть и узнать, прав он или не прав в своих, только ему известных, предположениях на ее счет. Эмма по-прежнему продолжала молчать, потому что волны исходящей от Сейма злости были совершенно ощутимы и метались в тесной комнате, многократно отражаясь от стен. Если лейтенант так взбешен, то зачем явился с этими странными извинениями? Перед ней еще никогда не извинялся мужчина, может, это в порядке вещей для них – так злиться в процессе? Так, словно, тронь Сейма пальцем, и он рванет, отхватывая ей руки. Так может, лучше уж помолчать, не давая новых поводов для взрыва? Не дождавшись от нее реакции, лейтенант опять глубоко вдохнул, отчего его мощная грудь расширилась и, немного задержав дыхание, шумно выдохнул, явно собираясь с мыслями.

– Я знаю, что это ни черта не мое дело, но ты должна знать, на что идешь, связываясь с таким, как этот… Михей. Так как я твой непосредственный командир, я читал твой личный файл и знаю, что ты… у тебя… нет опыта в этом вопросе. – Сеймас опустил голову и стал нервно мять переносицу.

«Нет опыта в этом вопросе». Когда через секунду до Эммы дошло, о чем он говорит, удушливый стыд сковал ее легкие, а кровь с такой силой ударила в голову, что, казалось, должна хлынуть потоком изо рта и носа. Она захотела, чтобы пол под ней разверзся, или случилось чудо телепортации, и она исчезла отсюда.

– Просто ты должна осознавать, что, появившись здесь в уже устоявшемся коллективе, привлекаешь повышенное внимание парней самим фактом новизны, – продолжил мужчина, по-прежнему упорно глядя в сторону. – Так что любой из них сейчас будет преследовать тебя, в надежде оказаться первым, кто заполучит.

Обида сжала грудь Эммы. На что это он намекает? Что ею могут заинтересоваться парни только потому, что она пока новенькая блестящая игрушка? Просто что-то, что они еще и не пробовали? И больше ни по какой причине? На его взгляд она больше ничем, кроме новизны, и не привлекательна? Кулаки опять сжались сами собой от отчаянного желания врезать этому здоровенному чурбану.

– Что ты пытаешься мне сказать? – еле сдерживаясь, процедила сквозь зубы Эмма.

– Я пытаюсь тебя предостеречь от необдуманных поступков. Ты… ты совершенно не знаешь мужчин. А они… то есть мы можем быть еще теми подлыми и бесчувственными засранцами. – О, вот тут Эмма была с СС сейчас полностью согласна. – И то, что ты по неопытности можешь принять за серьезное увлечение со стороны парня, может оказаться просто желанием сиюминутной победы.

Пальцы Сеймаса на его переносице сжались так сильно, что Эмме показалось, что он ее сейчас себе сломает. Но из-за его слов у нее возникло устойчивое желание оставить за собой это удовольствие.

– Как бы там ни было, – яростно прошипела она, – в одном ты совершенно прав. Неважно, хочу ли я просто однократно с кем-то переспать или желаю более серьезных отношений – это ни в коей мере тебя не касается. Ты мне не отец и не старший брат, чтобы лекции о морали читать и предостережениями озадачивать!

Сеймас вскинул голову, и из его карих глаз на Эмму обрушилась настоящая взрывная волна, заставляющая невольно попятится прочь. И без того жесткие черты лица лейтенанта исказились, становясь маской безжалостного хищника. И этот самый хищник сейчас надвигался на Эмму, неумолимо демонстрируя каждым движением, что ей не спастись, и даже не стоит и пытаться. Спина девушки вжалась в стену, однозначно давая понять, что отступать больше некуда. А в следующую секунду Сейм навис над ней – огромный, дико пугающий и неизбежный, как сама смерть, что рано или поздно приходит к любому. Он окружил ее своей мощью, буквально отрезая от всего остального мира, вынуждая вдыхать собственный головокружительный запах вместо кислорода. Между ними остались считанные сантиметры и слои их одежды, но жар тела Сейма был таким сокрушающим, что Эмме казалось, что они обнажены, и мужчина касается каждого нервного окончания в ее теле. Его плечи сгорбились, и он опустил голову, наклоняясь к самому уху девушки. Отбирая последние крохи свободного от него пространства.