Крылья мглы

Зенски вышел в коридор, шаркая, как старик, голова опущена, плечи поникшие, лицо чересчур бледное, и это не скрывало даже здешнее поганое освещение. Никаких вопросов ему Крорр не задавал и, как я понимаю, водичкой от щедрот своих тоже не снабдил. Это что-то значило? Если и да, то не стоит на этом зацикливаться.

Я пошла впереди, бывший хоккеист плелся следом, все так же подволакивая ноги, из-за чего наш командир постоянно его подгонял. К моменту, когда мы достигли общего зала, там уже выстроились вдоль стены оставшиеся члены нашей бронзовой группы, и точно так же собирались другие, подчиняясь командам своих начальников. Мы встали в строй, и тут один из парней случайно коснулся плечом Зенски, и тот, завопив как девчонка, шарахнулся от него. Замер, глядя дикими глазами и дыша взахлеб. И тут до меня дошло. Если в драконьем карцере действует какая-то магическая хренотень, вынуждающая испытать все то, что ты заставил пережить других или вроде того, то, выходит, ублюдок этой ночью был жестко оттрахан и унижен в своих видениях. Попробовал на своей поганой шкуре каждый мерзкий приемчик, которому подвергал своих жертв, после чего девчонки руки на себя накладывали. Считайте меня конченой сукой, но лучше прямо не придумаешь! Это даже вам не яйца в болтунью превратить. Не сдержавшись, я фыркнула, привлекая всеобщее внимание.

– Ну и как оно, Зенски? – хотелось спросить, злорадно ухмыляясь, приятно ли ощутить себя беспощадно отодранным, использованным и смешанным с дерьмом? Но провокация на агрессию у нас ведь тоже тут наказуемое деяние.

– Заткнись, тварь! – зашипел он на меня. – Только посмей сказать…

– Живо все за мной! – не дал договорить ему Крорр и с места сорвался на такой быстрый шаг, что нам пришлось бежать трусцой, чтобы поспевать за ним.

Спустя несколько минут мы дорысили до уже знакомого по вчерашнему прибытию двора, и пришлось щуриться и прикрывать глаза от косых и чрезмерно ярких после внутреннего полумрака лучей солнца. Как только глаза привыкли, я позволила себе секунду полюбоваться поразительной палитрой здешнего утреннего неба. После мутно-серых городских рассветов это буйство красок от густо-малинового до золотистого, с миллионом оттенков между было чем-то шокирующим. На самом деле, варежку раззявила не одна я. С десяток новобранцев из разных команд стояли, задрав головы, в то время как наши более исполнительные и практичные спутники быстро разбирали небольшие рюкзаки, сваленные кучей прямо на каменной плитке. Среди придурков вроде меня самой, неожиданно решивших проникнуться красотой момента, был и Тощий. Но при этом он все же отличался от нас, даже не смогла бы объяснить чем. Стоял, запрокинув голову, как тогда в душе, и его острый от такого положения кадык пару раз дернулся, будто он реально пил эти окутывающие его долговязую фигуру многоцветные световые потоки-ленты, жадно глотал их и одновременно впитывал всем телом, и смотрелось это поразительно гармонично, а совсем не глупо. Но продлилось всего несколько мгновений и, собственно, имело шансы мне вообще почудиться. Он всего лишь шею разминал с утра пораньше, а мне после ночных глюков еще и не то могло померещиться. Схватив рюкзак, в котором что-то увесисто булькало, я пошла за остальными к поджидающему нас транспорту. В этот раз нас не стали приковывать, просто ликторы повелительными жестами отсортировали «своих» от чужих, заставив разместиться группами, а сами встали между нами с каменными лицами, следя за порядком.

Летели мы около получаса и высадились в каком-то гребаном нигде, посреди целого моря ониксового песка. Поблескивающая и отливающая радугой гладь была впереди, сзади, справа и слева, и никаких чертовых ориентиров. Нас выгнали под уже начинающее хорошо греть солнце, и транспорт, не мешкая, поднялся и улетел, обдав нас целой тучей острых песчинок.

– Итак, новобранцы, – встал перед нами Крорр, в то время как остальные трое ликторов вели между собой какую-то светскую беседу, даже не глядя на подопечных, – с этого момента начинается первый этап ваших тренировок. Носить они будут пока общий характер для всех и направлены на повышения уровня вашей выносливости. Задача проще некуда – бежать отсюда и до обеда.

Уголок его рта чуть дернулся. Очевидно, Крылатый находил сказанное и самого себя забавным. Или ему так нравилось непонимающее выражение наших физиономий.

– Поясняю для интеллектуально ущербных: если хотите получить свой обед, то доберетесь до цитадели в установленное время, то есть к двум часам пополудни. Время рассчитывайте по положению солнца. Направление – строго на запад – тоже сверяйте по нему. Если опаздываете на обед, но хотите не быть сожранными местными пустынными тварями ночью, то доплететесь хотя бы до заката. Никого спасать, тянуть насильно мы не станем. Кому ближе роль покорной падали, тот ею и станет. Все понятно?

Раздался нестройный хор, подтверждающий, что хоть никого поставленная задача не обрадовала, но суть все поняли.

– Вопросы есть? – распахнул ликтор крылья и сам себе ответил: – Вопросов нет. Вперед!

Толпа ломанулась в ту сторону, где растворился в небе наш транспорт, я же, позволив им промчаться, спокойно пошла в быстром темпе. Ликторы замахали крыльями со странным глубоким посвистом, от которого, кажется, подскакивали все внутренности, и потихоньку набрали высоту. Через полчаса моего продвижения далеко в хвосте колонны бегущих придурков разрыв между мной и ими сократился, потому что появились выдохшиеся. Надзиратели кружили высоко в небе, похоже, наслаждаясь самим полетом и нисколько не озадачиваясь происходящим внизу. Хотя нет, я ошиблась. Бронзовый спикировал почти к самой земле, зависнув в метрах пяти от меня и опять устроив песчаный душ. Крорр, ты, мать твою, прямо милаха! Я так люблю скрип на зубах и резь в глазах.

– В таком темпе ты не доберешься до цитадели до обеда! – холодно сообщил он мне.

– Ну вряд ли мне стоит об этом беспокоиться, декурион Крорр, – процедила я и сплюнула песок. – Вы ведь меня все равно его лишили, так что с моей стороны умнее экономить энергию.

Солнечный свет увязал и полностью поглощался густой чернотой хлопающих живых полотен, и даже граненые чешуйки не отражали его, а будто впитывали, преломляли внутри и изменяли его суть на глубокое темное сияние. Эй, надо уже, в конце концов, перестать пялиться на чертовы крылья!

– Хм… – снова это не пойми что значащее хмыканье, и он рванул вверх к остальным командирам. Ну и прекрасно, чем дальше начальство, тем меньше вероятности схлопотать новых проблем.

Глава 9

Первые выбывшие из гонки к цитадели появились пару часов спустя, когда солнце стало припекать уже изрядно. Девчонка с синей нашивкой на плече лежала, уткнувшись лицом в песок, и едва дышала. Судя по всему, этот драконий Дар жизни действовал не на всех одинаково сильно. Я пока не ощущала усталости, несмотря на поганую ночь в карцере, хотя топать по жаре в коже не казалось мне удачной идеей руководства. Но на то оно и начальство, чтобы плевать на наши неудобства с высоты своего полета. Впрочем, хоть пот и лился ручьем под формой и кожаный материал совсем не выглядел дышащим, однако же как-то лишняя влага отводилась, и я не чувствовала себя сельдью в банке, болтающейся в собственном соку. Наклонившись над брюнеткой, я перевернула ее на бок, подумав, что уткнуться носом в местный песок не самое удачное положение для того, чтобы чуть передохнуть. Расстегнула ее рюкзак и вытащила трехлитровую бутыль с водой и длинной гибкой трубкой с мягким наконечником. Удобная штуковина, чтобы посасывать воду на ходу, ничего не скажешь. Открутила крышку и, расходуя воду чрезвычайно экономно, смочила ей волосы и обрызгала лицо и шею. Своей пайкой жидкости я делиться ни с кем не намерена. В конце концов, если эта размазня наберется решимости, то дойдет и на том, что осталось, а нет – так ей вода и вовсе ни к чему. Ресницы девушки дрогнули, и она открыла глаза, уставившись на меня. Узнав, дернулась отползти.

– Ой, да не парься! – фыркнула я, ставя ее бутылку перед ней. – Хотела бы я тебе навредить, не стала бы дожидаться, пока очухаешься.

Я поднялась, намереваясь уйти. Нянчить никого не собираюсь.

– Очень советую тебе взять себя в руки и начать шевелить задницей, – бросила ей через плечо, – застрянешь тут до ночи – и утра уже не увидишь. Я читала, что местные сколопендры – размером с таксу и передвигаются целыми стаями. Даже один укус парализует полностью, но не лишает сознания. Будешь лежать бревном и наблюдать, как они жрут тебя заживо.

Брюнетка подскочила так стремительно, будто мечтала победить гравитацию и перестать касаться песка вовсе, и помчалась за мной, на ходу упаковывая емкость с водой обратно. На фоне темных, да еще и влажных волос ее лицо казалось бледным до зелени.

– Меня Вероника зовут! – сочла нужным сообщить она, сопя, как паровоз, в паре метров позади меня.

Я промолчала. Будто мне не насрать.

– А ты – Войт, я знаю. – Очевидно, у кое-кого центр речи был напрямую связан с ногами. – Я много слышала о тебе. Ты, типа, моя героиня и все такое. Правда, немного пугающая, ага. Ладно, сильно пугающая, но это объяснимо. Даже парни в нашей группе побаиваются тебя и ненавидят. По крайней мере, они так говорят. Но я видела, как некоторые на тебя украдкой посматривают. Ты им нравишься. Ты очень привлекательная, знаешь? Хоть и очень мрачная и замкнутая.

– Скажи, ты сама от жары в обморок ляпнулась или тебя кто-то из твоей группы вырубил, просто чтобы заткнуть? – не выдержав, рыкнула я, косясь на нее. Ну бесит же!

Вероника обиженно поджала губы, засопев еще громче, и пару минут все же топала молча. Благодать, ей-богу! Даже как будто солнце стало печь меньше в тишине. Но хватило ее ненадолго.

– Я упала не потому, что какая-то слабачка! У меня есть уважительная причина! – с четко слышимым возмущением заявила она.

Я зыркнула на нее и прибавила шагу, стискивая челюсти от раздражения. От этого на зубах заскрипело, и я одарила никчемную спутницу еще одним злым взглядом. Который она, судя по всему, сочла признаком моего внезапно возникшего интереса к ней. К сожалению.

– Я беременна, ясно? Четыре недели. Поэтому и упала в обморок.

– Ну и на хрена ты мне это вывалила? – сквозь зубы спросила я, невольно все же замедляясь, чтобы эта зараза таки могла не отставать. – На кой черт ты вообще подписывала договор с Корпусом, если знала о беременности?

Вот с чего бы мне этим интересоваться? Краем глаза я заметила еще двух отставших новобранцев. Один парень сидел на заднице, раскачивался и реально плакал, как первоклашка, второй же тащился еле-еле. Приближаться я и не подумала. Хватит мне и одной, болтливой, как сорока, спутницы.

– Ну, это все была идея моего адвоката, – оживилась Вероника, явно обрадованная тем, что дождалась от меня хоть какого-то интереса. – Сначала она посоветовала мне соблазнить охранника и залететь, чтобы иметь право просить о снижении срока или хотя бы о лучших условиях содержания. А потом подвернулась эта фигня с Корпусом. Мы пошевелили мозгами и поняли, что это вообще супер вариант.

– В самом деле? – ядовито скривившись, спросила я, ощущая прилив острого отвращения к этой с виду милой девушке. Забеременеть ради скощухи по сроку – ну разве она не прелесть гребаная? Хрен с ним, с тем, чтобы лечь под охранника – у всех свои принципы. Вон Мелинда и на Зенски была согласна ради члена, но, сука, ничего, что в результате этого на белый свет должен явиться еще один никому не нужный ребенок? Тот, кому наверняка придется мыкаться по приютам и приемным семьям. Живая душа, на чье существование будет плевать этой его заразе-мамаше, потому как ребенок для нее – лишь инструмент для достижения некой цели. Остро захотелось прибить ее адвоката, да и саму эту мерзавку до кучи.

– Точно-точно, – закивала Вероника, видимо, абсолютно не замечая кровожадности в моем взгляде. – Вот прикинь: как только мы подписываем договор с Драконьим корпусом, то сразу же освобождаемся от любого преследования других органов власти и, собственно, выбываем из-под надзора системы. А как только выяснится, что у меня скоро живот на нос полезет, то меня и отсюда отбракуют. О-па – и я уже на воле!

– На воле, говоришь? – Чтобы не врезать ей ненароком, развернулась и понеслась вперед вдвое быстрее, чем прежде. – Если ты сдохнешь сегодня в пустыне, свободы тебе точно не видать. И кто, мать твою, сказал, что ликторы не поступят покруче, чем ты планируешь? Например, дадут тебе доносить и родить, а потом пустят тебя в расход так или иначе.

– Зачем ты мне это говоришь, Войт? – задрожавшим голоском спросила Вероника. – Неужели так необходимо пугать меня?

– Пугать тебя? Пугать, мля? – взорвалась я. – Тебе стоит быть напуганной, безответственная ты идиотка! Не хочешь еще поразмыслить и над тем, что за ребенка ты родишь после этой долбаной драконьей прокачки? Мы-то и сами не пойми в кого превратимся, а он? Тебя это хоть сколько-то колышет?

Все! С меня хватит! Я почти бежала вперед, стремясь избавиться от этой тупой овцы поскорее.

Где-то еще около часа пути и как минимум ста тысяч жалоб и причитаний Вероники спустя я, перевалив через небольшую дюну, практически налетела на тело парня, валявшегося в любимой тут, похоже, у всех позе – мордой вниз. Бронзовая нашивка и слишком узнаваемая внешность. Засранец Зенски сдулся, что являлось поводом внезапно проникнуться верой в высшую справедливость провидения. Поводом являлось, но верить я давным-давно разучилась. Осмотрелась, испытывая буквально непреодолимое желание найти что-либо тяжелое, дабы обрести твердую уверенность, что ублюдок именно здесь и встретит приход заката. С другой стороны, с чего бы мне хотеть облегчать его судьбу? Пусть местные шустрые зверюшки озаботятся утилизацией этого дерьма рода человеческого, а он получит непередаваемые ощущения в процессе. Сплюнув на широкую спину Зенски, я обошла его и пошла дальше.

– Войт, сзади! – раздался истошный вопль Вероники, и в следующее мгновение что-то захлестнуло мою шею и стало сжиматься с дикой скоростью, грозя сломать гортань раньше, чем задушить.

– Тварь! Какая же ты тварь! – шипел ядовитой гадиной Зенски, сдавливая чем-то мою шею все сильнее. Гребаная лямка с рюкзака – вот что это было, констатировала я, пытаясь нанести агрессору удары локтем в бок достаточно мощные, чтобы заставить отпустить меня или хоть немного отвлечь.

– Ненавижу вас, шкуры тупые! Оказался в этом дерьме! – почти бессвязно плевался и рычал урод, продолжая отнимать у меня шанс на жизнь. – Но ты хуже всех, сука! Не пойду больше в этот карцер! Сам сдохну, но и тебя замочу!

Мой локоть точно достигал цели, но, очевидно, козлина совсем сбрендил, и, кроме сдавленного уханья, результата не было. Извернувшись, я дотянулась до его лица и воткнула ногти вслепую, раздирая все, что попадалось, в то же время стараясь выломать в обратную сторону один из его пальцев на моем горле. Завопив, он толкнул меня вперед, падая мне на спину всей своей тушей. Ребра взвыли, лицо уткнулось в песок, позвоночник взорвался болью, сознание помутилось. Пришло время помирать, Летти!

– А-а-а-а! – тонкий девчачий визг донесся на грани сознания, а потом целая серия глухих бум-бум-бум. – Отпусти ее, подонок!

Это Вероника? Нет, серьезно?

– Убью! – захрипел Зенски, но вдруг стал валиться с моей спины после очередного особенно громкого «бум».

Один вздох – за счастье, и мне удалось извернуться, ударяя обоими ботинками Зенски в бок, одновременно оттолкнувшись от него подальше, но сволочь опять молниеносно оказался на ногах. Занес сжатые в замок огромные кулачищи, метясь мне в лицо, и снова я лишь чудом ускользнула, перекатившись по песку.

Странный посвист и низкое уханье крыльев тормозящих перед посадкой ликторов. Что, сейчас опять я буду в чем-то виновата?