Поцелуев мост

Что ж, теперь я хотя бы знаю имя меломана.

Перед сном я включила компьютер и проверила электронную почту. Моя дочь, Женечка, спрашивала, дошла ли до меня посылка, переданная мне из Германии с Ренатой. Я отбила подтверждение и только сейчас развернула пакет, привезенный мне Ренатой. Дочка передала набор дорогой косметики, для меня – не слишком ценный подарок. Но так обычно и бывает: люди дарят то, что им самим нравится. Однако внимание всегда дорого.

Глава 3

Гальчик и Денис вернулись из Испании, восхищенные страной и друг другом. Особенно окрыленной чувствовала себя Гальчик. По ее рассказам выходило, что она пользовалась на курорте потрясающим успехом: на пляже мужчины буквально ее расстреливали взглядами, а вечерами, в ресторане, не было отбоя от желающих потанцевать с ней. Денис слегка ревновал Гальчика, что подтверждало его любовь к девушке. Поэтому следующим, закономерным шагом в их жизни стало представление Гальчика матери Дениса.

Я знаю его мать Ольгу, первую жену Игоря, с институтских времен. Со слезами на глазах я гуляла на их студенческой свадьбе. Тогда я потеряла моего любимого в первый раз – наши пути-дорожки разбежались надолго. Встретились мы через много лет. У каждого была своя семья, почти взрослые дети – не было лишь счастья. И нас неодолимо потянуло друг к другу. Мы решились выстроить свою жизнь заново. Соединили свои судьбы, как думалось, навсегда. И с того времени я стала для его первой жены врагом номер один. У меня тоже не было оснований любить Ольгу.

Какой она стала сейчас? Ольга, как и Игорь, старше меня. Значит, ей к полтиннику близится. Наверное, еще больше растолстела, поскольку и в молодые годы была изрядной пышкой. Уже тогда Ольга имела властный характер. По сути, она женила на себе Игоря и все время пыталась держать мужа под каблуком. Вряд ли она стала более уступчивой. Наверное, теперь все окружение под себя подмяла. Хотя кого подминать? Живет одна. Насколько я знаю, заново свою семейную жизнь не устроила. Сын, став взрослым, отделился – у Дениса свое жилье.

Я вновь мысленно перенеслась в далекие годы. Какой водопад ненависти Ольга обрушила на меня, когда Игорь от нее ушел. Татьяна даже говорила, что это она навела на меня порчу. Я не отбивала Игоря. Я появилась в его жизни, когда разлад в их семье стал необратим. Игорь страдал в тисках нелюбимой жены и уже не раз вырывался на сторону. Трудно жить с человеком, если он не понимает тебя. У нас с ним все было иначе – любовь, взаимопонимание, уважение друг к другу.

Ольга возненавидела меня, но теперь нам с ней делить нечего и некого. Игорь уже несколько лет живет с третьей женой Вероникой (я была у него второй). Татьяна как-то говорила, что теперь у Ольги новая головная боль. Ей невыносима мысль, что у Игоря родился еще один ребенок. Маленький Артемка – конкурент Денису и в смысле отцовской любви, и в материальном отношении. Ведь Игорь нынче богатый человек.

***

Хотя вражда Ольги ко мне сейчас ничем не подпитывалась, я не сомневалась, что она не исчезла бесследно. Когда Гальчик сообщила о предстоящем визите к матери Дениса, я испугалась, что девочка ненароком упомянет мое имя и это повредит ей. Я предупредила свою воспитанницу. Однако умненькая Гальчик, зная предысторию наших отношений с Игорем, и сама не собиралась говорить обо мне, и Денису запретила откровенничать с мамой. Так что первая встреча девушки с Ольгой прошла почти безоблачно. Ольга приготовила богатый стол, накормила детей до отвала, потом стала выспрашивать Гальчика о родителях.

Девушка и к этому подготовилась. Сказала, что родители живут в Москве, они коммерсанты. О себе сообщила, что работает топ-менеджером по связям с общественностью в художественной галерее, что абсолютная правда. Я эту должность по ее просьбе ей в трудовую книжку вписала. На вопрос Ольги, как девочка смотрит на обязанности жены и матери, Гальчик поспешно ответила, что ставит их на первое место. Если муж потребует, она бросит работу и будет сидеть дома. Представляю лучезарно-смущенную девушку – ее главный козырь в разговорах с нужными людьми. Но Ольге ответ не понравился. Она сказала, что женщина должна везде успевать. Дальше последовал пространный рассказ о своей жизни. Как она воспитывала Дениса, совмещая материнские обязанности с работой инженера в НИИ, как активно участвовала в общественной работе, выбиралась на должности в профсоюзе. «Не дело это, – заключила Ольга, – на шее у мужа сидеть». Гальчик тотчас дала задний ход. Сказала, что не собирается оставлять работу. Сейчас многие молодые мамы сами работают, а ребенка оставляют на няню. И снова Ольга оказалась недовольна. Сказала, что маленького ребенка нельзя на чужих людей оставлять. Одним словом, она совсем запутала Гальчика своими противоречивыми взглядами. И Гальчик замолчала. Денис же молчал все время обеда. Но Ольга снова взяла нить разговора в свои руки, поинтересовалась, какое у Гальчика образование. И тут моя девочка снова слукавила, ответила, что высшее педагогическое. В общем, первый раунд между вероятной свекровью и предполагаемой невесткой закончился вничью. Я посоветовала Гальчику бывать у Ольги пореже, тогда все будет в порядке.

***

У Гальчика и времени лишнего не было на пустые визиты. После отпуска она с головой окунулась в "дела галереи. Приглашенная ею строительная бригада работала с утра до ночи, а Гальчик контролировала, как идет ремонт. Рената тоже часто приезжала и помогала советами.

Она также отвечала за оформление ландшафта перед входом в галерею. Предполагалось, что главным акцентом здесь станет ее глубокомысленная композиция из стульев. Поскольку дерево боится сырости, над скульптурой решили соорудить небольшой навес, что-то вроде склепа. Так что и на улице трудились рабочие. Денис, не одобрявший это нагромождение стульев, считал, однако, что они будут привлекать посетителей в галерею и способствовать прибыли. Вообще, он постоянно консультировал Гальчика в вопросах бизнеса. С особой заинтересованностью Денис следил за отделкой маленького уголка в зале, где предстояло открыть его пункт по продаже и регистрации мобильных телефонов. Пункт представлял собой маленький прилавок с витринами для образцов трубок и крошечное место для продавца.

Наличие этого пункта в галерее давало еще один существенный плюс – охрану: мобильные телефоны – товар не дешевый. Поначалу я легкомысленно отнеслась к этому вопросу. Думала, пока в галерее нет ценных картин, то и охранять нечего. Однако ночью, вслед за доставкой материалов для ремонта, замок на помещении галереи был взломан, а строительные товары украдены. Я понесла первый заметный ущерб и получила первый урок ведения собственного бизнеса.

Заинтересованность в охране помещений проявили все, даже нормалисты. Оказывается, прежде у них был лишь старик вахтер, пропускавший всех подряд. Я сама могла убедиться в его беспечности. И дважды нормалисты подвергались взлому. Хотя грабить, честно говоря, у них было нечего – телефон с факсом, старенький компьютер в кабинете директора да десятка два разномастных стульев, выставленных в зале для проведения собраний. Хотя нормалисты и приняли наше предложение о совместной охране объекта, тратиться на благоустройство не желали. Но они, по словам директора, были «готовы покрыть свой пай трудовым участием». Он обещал, что поручит своему вахтеру наблюдать за всем зданием, если на посту будет телевизор наружного наблюдения. Коровец также рекомендовал нам использовать Матвея для проводки сигнализации в нашем здании. Уверял, что тот справится. Видимо, метла – не единственный инструмент, с которым мог управляться его работник.

***

Вскоре Матвей появился на нашем этаже, в галерее. Я наблюдала, как он, встав на стремянку, тянет вдоль карниза провод. Мимоходом я кое-что ему присоветовала, ведь прежде работала инженером по электросвязи. И знала, как лучше сделать разветвление, где установить датчики. Но Матвей делал вид, будто не слышит. Он работал молча, почти не выпуская папиросы изо рта. Курил дешевый, но крепкий и вонючий «Беломор», однако кисловатый дым уходил в настежь открытые окна и мне не мешал.

Я наблюдала за его работой не только потому, что озаботилась ее качеством. Было нечто особенное в этом сдержанном, немногословном мужчине, что привлекало мое внимание. Разумеется, не внешний вид. Непременный черный галстук с серебристым самоварчиком, болтавшийся над вырезом футболки, придавал облику Матвея комичность, но он не замечал этого. Какая-то внутренняя отстраненность в отношении к внешнему миру угадывалась в его взглядах и движениях.

Мои попытки разговорить Матвея все же увенчались успехом! Постепенно я вовлекла его в беседу. На мой вопрос, где он обучался ремеслу монтера, Матвей ответил, что служил телефонистом в армии. В свою очередь поинтересовался, где училась я. Видимо, ему показалась странной техническая эрудиция хозяйки галереи.

– В электротехническом институте.

– То-то, смотрю, вы кое-что кумекаете в этом деле.

У меня зарделись щеки.

Однако он тут же заметил, что считает для женщин все эти электрические профессии мало подходящими. Разговор о предназначении женщины естественным образом перекинулся на политику. В Петербурге как раз готовились к выборам нового губернатора. В качестве кандидата власти выдвинули высокопоставленную женщину из министерских кругов. Мне ее имя ни о чем не говорило, ведь я отсутствовала в стране в годы, на которые пришелся пик ее карьеры. А Матвей не одобрял все. И то, что это выборы без выбора, и то, что она – особа женского пола. Ему импонировал другой кандидат, бросивший лозунг «Губернатор – мужская работа». Тут я не выдержала, возмутилась. Я сама услышала, как резко зазвенел мой голос. Такое пренебрежение к женщине показалось мне неприличным. И кто бы говорил – простой дворник-монтажник! Матвей оставался спокойным. Видно, имел твердые взгляды на этот счет. Он добавил, что испокон веку существует разделение обязанностей между полами. Женщина – хранительница семейного очага, мужчина – добытчик и защитник ее. К этому моменту Матвей закончил разводку схемы и включил рубильник. Где-то был обрыв, и схема не прозванивалась.

Матвей присел на ступеньку стремянки и снова закурил. Неудача как бы не трогала его: он сделал так, как указано в схеме, остальное его не касается. Он предложил мне отыскать в схеме ошибку. Я развернула чертеж и уткнулась в него.

Оказывается, знания не выветрились, а лишь заснули в моей памяти. Я не обращалась к электрическим схемам сто лет, но сейчас во мне ожил не только инженерный опыт, но и чувства. Ведь основы электричества преподал мне когда-то Игорь Князев, в то время преподаватель-стажер школы, где я училась. Кто-то встрепенется от аромата цветка, другой оживет от знакомой мелодии, я воскресла от электрической схемы! Будто невидимая рука щелкнула тумблером и включила девичье томление в моей груди – его я испытывала на уроках электротехники. И разом обстановка вокруг меня стала иной.

Монтер превратился в мужчину. Заметил ли он перемену во мне? Матвей пригасил папиросу о кончик отвертки и спросил, нашла ли я ошибку. Я поднесла ему схему и указала на место, которое следовало проверить. Наши лица сблизились. Я хорошо видела чуть желтоватые белки его прищуренных глаз, рубцы от былых угрей, довольно-таки мясистые губы и слегка раздувающиеся ноздри, из которых струилось облако табачного духа. И тут я поняла, что у Матвея, под маской внешней бесстрастности, тоже скрыто напряжение – рука его, держащая сигарету, слегка подрагивает. Кем он себя чувствовал: жертвой или охотником, было непонятно. Мы взглянули друг другу в глаза. Молчаливое признание в одиночестве вырвалось из нас одновременно. Я испугалась, потому что за последние годы отвыкла быть просто женщиной.

Поспешно отведя взгляд, я отодвинулась от Матвея. Мне стало стыдно за свой искренний порыв. Придав голосу твердость, я повторила свое соображение относительно сбоя в схеме. В глазах Матвея мелькнуло недоумение, он решил, что ошибся на мой счет.

Он снова залез по стремянке к потолку, где соединялись в узел провода, и перекинул контакты. Цепь заработала. Моя догадка оказалась правильной.

– А вы говорите, что губернатор – не женская работа!– Между нами вновь установилась безопасная дистанция, и я смогла выразить торжество в своей технической правоте. – Женщины могут все!

– Не всякая женщина, – продолжал он отстаивать свое мнение. – Вообще-то я и сам бы справился, но решил вас испытать. Я не слишком доверяю женским дипломам.

Я сделала вид, что поверила.

– Конечно, Матвей, вы бы разобрались в этой схеме. Если бы захотели. Пойдемте попьем чаю у меня в кабинете.

– С удовольствием.

Но едва мы приблизились к кабинету, как собственной персоной в зале возник Толик Коровец:

– Матвей, долго вы будете здесь возиться?! Сейчас же спускайтесь на первый этаж, у меня для вас срочная работа!

Матвей виновато развел руками и, забрав инструменты, покинул галерею.

***

Я вышла на веранду и плюхнулась на тюфячок, привезенный Ренатой из своей загородной мастерской. Что произошло со мной несколько минут назад? Почему запульсировала кровь в висках? Отчего перебоями зашлось сердце? И что отпугнуло меня? Я уткнулась лицом в ладони, пытаясь отгородиться от этих вопросов.

Затем подошла к мольберту (его притащил в мастерскую друг Ренаты, вдохновленный видом из окон), прикрепила чистый лист бумаги и задумалась. Хотя я давно смирилась с тем, что настоящий художник из меня не получится, творчество давало выход моему беспокойству. Разводы водянистой акварели ложились на лист полупрозрачными слоями и целебным бальзамом изливались на душу. Полукруглая арка «Новой Голландии» над каналом позировала мне.

Глава 4

Торжественное открытие галереи наметили на первое сентября. Уже все было вымыто и вычищено после ремонта. Оставалось украсить интерьер. Серьезную экспозицию мы собирались сделать позднее, а пока отдельными штрихами попытались скрыть пустоту зала. Бывший любовник Ренаты, а сейчас просто друг Филипп Шиманский вывесил несколько эскизов, выполненных в карандаше. Дома и каналы на этих набросках выглядели странно вывернутыми и перекрученными, но Петербург был узнаваем.

По углам мы расставили простые ящики, обив их фольгой, – подставки для работ Ренаты из корней дерева и другого подручного материала. На первый взгляд участие художника в них незаметно, кажется, что постаралась сама природа. На самом деле только чуткий слух творца позволяет услышать голос Буратино в полене. Особенно забавен сидящий на задних лапах волчонок, извлеченный Ренатой из обычной суповой кости. Кость была тщательно проварена в соде и отливала приятной желтизной, будто слоновая. Помимо очаровательных фигурок были здесь и спорные работы: стилизованные руки, уши, носы, позвоночники. Ценители авангарда отзывались о них с восторгом, но я не могла постигнуть смысла.

Завершая оформление и придавая залу нарядный вид, с потолка свисали гроздья надувных шаров. Служебные комнаты мы отделать не успели, только навели там приемлемую чистоту.

Первый блин всегда комом. Общество собралось разношерстное, так что сборище протекало сумбурно. Сбились в кучку бородачи-художники, приглашенные Ренатой. По-хозяйски непринужденно держались крепкого вида молодые бизнесмены – партнеры Дениса по бизнесу. Пренебрежительно фланировали по залу приглашенные на открытие галереи соседи-нормалисты. Толик Коровец, Матвей и старик вахтер из их шараги были одеты в одинаковые, нескладно сидящие на них костюмы, как всегда, при галстуках с нарисованными самоварчиками. Изредка руководитель нормалистов высказывал скептические замечания о выставке, вахтер угодливо кивал, а Матвей невозмутимо пускал кольца табачного дыма. Я чувствовала себя чужой на собственном празднике.

Мое настроение мгновенно улучшилось, когда среди гостей появились мои старые друзья. Семья Святенко пришла в полном составе: мой брат Шурик, Татьяна и их сын-школьник. Приехал и Игорь, причем без Вероники, хотя я приглашала их вдвоем. Мои отношения с Вероникой в корне отличались от тех, что были когда-то с Ольгой. С первой женой Игоря, Ольгой, мы стали заклятыми врагами, а с третьей, Вероникой, – подругами. Те, кто знал о перипетиях моей жизни, удивлялись, как интеллигентно в свое время мы выстроили наш быт и отношения. У нас было нечто вроде шведской семьи – мы жили втроем. Правда, спальня у меня имелась своя, а у Игоря с Вероникой другая, но обедали мы за общим столом. Другое дело, что такая жизнь стала для меня скоро невыносимой, ведь тогда я еще любила Игоря.

Как бы то ни было, теперь я бы с удовольствием встретилась с Вероникой, пообщалась. Однако Вероника прийти не смогла. Накануне заболел малыш, и она осталась дома.

Гостям предложили фуршет. Всю еду выставили в зале на большом круглом столе, выдвинутом из читалки. Официанты, приглашенные для обслуживания вечера, едва успевали метать на стол тарелки с бутербродами (икра, семга, колбаса, сыр) и уносить пустую посуду. Напитки гости наливали себе сами в баре, устроенном на пока еще пустующем прилавке для продажи мобильных телефонов. Разнообразие горячительного было потрясающим, и молодежь налегала на спиртное. Но в нашей компании – все мы давно вышли из юношеского возраста – пили мало. Брат Шурик после женитьбы на Татьяне как-то естественно отошел от былого увлечения, мы с Татьяной тоже равнодушны к спиртному. Мы уединились втроем в читалке (стеллажи для книг еще пустовали) – кельнер привез нам на сервировочном столике всего понемногу, а также кофе и пирожные.

Говорили о жизни. Абсолютно полысевший Шурик был полон энтузиазма и фонтанировал идеями. Предлагал создать аппаратуру для художественных голограмм. Я заметила, что видеоарт популярнее. Шурик подхватил новую тему, но Татьяна перебила мужа, мол, пора опуститься на землю, подумать о внедрении их аппаратов. Шурик сник, буркнул, что она льет воду на мельницу Дениса, нового начальничка и наследника Игоря. А Денис – экономист, у него все переведено на рубли. Мне стало жаль брата: я так соскучилась по его фантазиям! Попыталась перевести беседу на другие рельсы.

Затем Татьяна высыпала свои жалобы на Веронику, свою непосредственную начальницу – Вероника заправляла медициной в фирме. Мол, требует полного подчинения – никакой самодеятельности, лишь продемонстрировать прибор клиенту, рассказать о его преимуществах. Но Татьяна верила во что угодно, только не в медицину. И вопреки запрету Вероники продолжала корректировать энергетику больных, сводить порчу, снимать заклятия. Вот и сейчас она со страстью внушала мне: