Рассказы про Лену

Рассказы про Лену
Галина Александровна Завгородняя

Это рассказы о женщинах, объединенных достаточно распространенным в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века и от этого ставшим довольно безликим именем. Или многоликим? Лен много и они очень разные. В этой книге Лена – моя современница, представленная в разных образах и ипостасях. Молодая инстаграммщица, которая по заданию семьи едет на бабушкину дачу за урожаем, женщина за тридцать, которая после смерти мамы исполняет свою мечту, мать подростка (и это уже много объясняет), которая взращивает в себе «спокойную и таки счастливую мать». А еще Лена, муж которой оказался чеховской «душечкой», Лена, похожая на папу и комиссара Каттани, и даже Лена–похоронный агент.

В каждой из них есть немного меня, моих подруг и знакомых, но в целом, это собирательной образ современной и при этом и совсем несовременной женщины. В которой так и осталось что-то от родом из семидесятых-восьмидесятых годов.

Галина Завгородняя

Рассказы про Лену

Люди любят говорить о себе.

Люди любят говорить о себе. Даже если звонят со словами соболезнования.

– Ох, а я только что узнала, Леночка. Такое горе, такое горе. Меня прямо как громом поразило, сердце зашлось и не отходит.

– Господи, мы же с твоей мамой одногодки. Такая молодая.. Короновирус проклятый. И страшно, Лена, как страшно. Я в метро еду, толпа, маску эту натянешь, а ведь гарантий никаких..

– Соболезнования, Ленусь. Держись. Я ведь тоже короной этой переболела, в декабре. Кашель, слабость дикая. Вот еле ползала, честное слово, думала, концы отдам. Но я тогда сразу антибиотик пить начала, цетриафксон. Хороший. Он, считаю, и спас..

Я, я, я, я… Сплошное яканье и тавтология. Лена работала редактором в издательстве и на автомате редактировала не только письменную, но и устную речь. От бесконечных «Ну как же так?», «Совсем молодая», «Какое горе», «Держитесь» и «Мои соболезнования» уже подташнивало. Хотелось лечь, закрыть глаза и уплыть по темной воде. Куда? В неизведанное. Туда, где мама…

Слава Богу, к исходу недели после похорон звонки почти сошли «на нет». Хотя один, самый, пожалуй, нужный так и не раздался.

В издательстве Лена взяла двухнедельный отпуск, и после всей этой траурной круговерти – агент, кладбище, поминки – осталась одна в тишине их с мамой двухкомнатной квартиры. Тишина Лене нравилась. Она любила гулкое беззвучье библиотек и приглушенность картинных галерей, редко включала музыку, и сама разговаривала тихо, на полувыдохе. Ее часто переспрашивали, и приходилось прилагать усилие, чтобы повторить сказанное. Это напрягало. Как и назойливые телефонные звонки.

Спустя неделю Лене приснилась вода и лодка. Сначала вода была прозрачная, аквамариново-бирюзовая, а лодка каменная и почему-то вверх дном. Потом вода потемнела, набрала плотного ультрамарина, а лодка стала узкой, вытянутой, с лакированными черными боками снаружи и красным плотным бархатом внутри. И Лена куда-то плыла в этой лодке, лежа, а вода была уже сверху, превратившаяся в серо-печальное нависшее небо, и звучала я негромкая музыка, а руки у Лены были сложены крестом на груди.