Призвание

– Математик.

– Да?… Вот почему технический вуз! Скажите, пожалуйста, а что именно в Достоевском Вам нравится?

– Описание человеческих переживаний.

– А из ранних его произведений что Вам известно?

– « Чужая жена и муж под кроватью», – называя произведение

Алина густо покраснела.

– Как же ты покраснела, деточка!? – заметила пожилая женщина.

– Ася Яковлевна, как Вы могли это узнать?

– Для таких вещей не обязательно иметь зрение! Ну, и что жеранние тоже тебе нравятся?

– Нет.

– Почему?

– Не понятно.

– Деточка, Вы находка!…

В это время вернулась старшая медсестра, прервала беседу, и извиняясь увела Алину. Следуя за старшей медсестрой Алина удивилась метаморфозе, произошедшей в своей душе. После незначительной беседы с пожилой женщиной, она была твердо уверена, что обязательно придет сюда работать. Она испытывала смешанные чувства – все, что шокировало ее до беседы с пожилой женщиной теперь казалось неожиданно сошло на нет, вместо него появилось чувство глубокой незавершенности. Бесследно исчезло и чувство жалости, которое она испытала к пожилой женщине в первые минуты, еще до общения. Теперь же она испытывала к ней чувство глубокой заинтересованности, очень хотелось вернуться к Асе Яковлевне и продолжить прерванную, тем еще интересней, беседу…

Глава 2

Ася Яковлевна, доктор филологических наук, профессор, много лет проработавшая в МГУ, волею судьбы на старости лет сначала похоронила мужа, затем спустя два года и сына, который погиб в автокатастрофе, и оставшаяся одна на всем белом свете, после инсульта попала в этот интернат. К моменту прихода Алины, она прожила здесь долгих 10 лет своей жизни, в последний год которого потеряла зрение. Алина для нее была поистине находкой. Интеллигентная по натуре, с определенным интеллектом, молодая девушка обладала также, как и сама Ася Яковлевна, сложной психической организацией. Открытая по характеру, в то же время скромная в своих притязаниях, жизнерадостная, она казалась на первый взгляд смелой, но, тем не менее за короткий период общения с ней Ася Яковлевна поняла, разгадала в ней глубокую, тонкую, ранимую душу. Алина появлялась через каждые две ночи на дежурства. Приходя в смену, едва успев лишь переодеться, она бежала к Асе Яковлевне в палату, дабы застать ее еще не уснувшей, чтобы вдоволь пообщаться с ней, принять участие в жизни с каждым днем увядающей пожилой женщины. Это общение было обоюдно продуктивным – одна вдыхала молодость, активизируясь лишь рассказами о молодой, насыщенной, студенческой жизни, а другая – духовно обогащалась, не переставая восхищаться знаниями, умениями, умом и мудростью пожилой женщины. Это общение тонко, незаметно отражалось на судьбах двух женщин. Незаметно для себя Алина приобщилась к великой поэзии, теперь она перед сном читала любимой своей подопечной Мандельштама, Баратынского, Омара Хайяма, биографии которых уже хорошо знала. А Ася Яковлевна открыла для себя современных поэтов, таких как Окуджава, которого Алина называла не иначе, как Булат Шалвович, кумира всей интеллигентной молодежи, Евтушенко, Ахмадулиной. Совместно они тихо напевали песни и Визбора. И секретничали они совсем не по-женски, шепотом обсуждали судьбу Солженицына.

– Алиночка, деточка, как же мне повезло на склоне лет – судьба щедро одарила меня тобой. Ты теплая, светлая, ласковая, в тебе столько добра! Спасибо, деточка, что ты есть! Ты вселяешь людям надежду! Видя тебя всегда полную жизни, всегда улыбчивую хочется жить. А это очень важно в моем возрасте. И, вообще, деточка, послушай меня, я много лет живу на этой земле, много видела, не мало знаю. Я знаю людей. Твое место там, где нужна помощь людям. Ты любишь людей, понимаешь, умеешь ладить. С тобой легко, комфортно, надежно. Подумай об этом, деточка.

Пожилая мудрая женщина «смотрела в даль», в прямом и переносном смысле, высказываясь глобально, наставляя молодую Алину на путь истинный, а Алина, со свойственным молодости легкомыслием не воспринимала всерьез, столь глубоко слова своей собеседницы.

Привязанность двух женщин разных поколений была настолько велика, что Алине казалось это чем-то всеобъемлющим, бескрайним, бесконечным. И это казалось ей необычным.

– Почему так, – растерянно спрашивала она иногда у пожилой женщины, – почему мне иногда кажется, что ближе, роднее Вас у меня никого нет?

– Деточка, это ведь не так, – мягко и с глубокой любовью проникновенно объясняла ей пожилая женщина, – просто мы с тобой родственные души, с полуслова понимаем друг друга. Такое бывает очень не часто! Нам с тобой повезло. Посмотри кругом, сколько не сложившихся отношений, сколько человеческих непониманий, сколько судеб рушатся от того, что люди перестали друг друга слышать. А сколько детей вырастают моральными уродами!

– Что Вы имеете ввиду?

– Деточка, ты просто не знаешь, как тебе повезло с матерью, с семьей. Тебя с детства окружала любовь, поэтому ты выросла эмоционально полноценным человеком, способным на глубокие чувства.

– А, что, бывает иначе?

– Дети, которые растут в детских домах и сиротских приютах часто страдают различными эмоциональными проблемами, включая неспособность установить близкие и продолжительные отношения с окружающими. Такие дети неспособны любить потому, что на раннем этапе жизни упускают возможность крепко привязаться к матери. В качестве главного условия нормального психического развития ребенка выступают любовь ребенка к матери и матери к ребенку. Если это условие не соблюдается, то возникают патологические формы поведения. Более того, разлука с матерью в раннем возрасте приводит к таким расстройствам поведения в дальнейшем, как неспособность к установлению близких отношений, завышенные требования к другим людям. Вот так вот, деточка.

– Ужас какой! Бедные дети! – в ужасе тихо произнесла Алина, и горячие слезы обожгли ей щеки. Она быстренько смахнула слезы, подумав – как хорошо, что Ася Яковлевна не видит ее слабости, и сказала нарочито веселым голосом:

– Ну, что это мы о грустном?! Давайте лучше…

В отделении Алину любили. Заведующий отделением, пожилой мужчина Сергей Борисович не переставал выделять ее внимательность, хвалить ее и ставить всем в пример. В процессе работы не раз говорил молодой санитарочке, что ее место в медицине, и что ей стоит крепко об этом подумать. Медсестры ценили ее примерность и исполнительность. Санитарки ценили в ней готовность всегда прийти на помощь. Жизнерадостная, открытая в общении, излучающая всегда тепло, Алина старалась охватить своим вниманием всех подопечных в отделении. Пожилые жительницы отделения тянулись к ней и отвечали ей взаимным теплым отношением.

В интернате Алина проработала один год и пять месяцев.

Последняя неделя ей запомнилась навсегда. Однажды, приходя в смену, она застала свою подопечную в тяжелом состоянии. Ася Яковлевна лежала вытянувшись, мертвенно бледная. Лицо резко осунувшееся, казалось даже перекошенным. Не зрячие, но всегда живые, осмысленные глаза были закрыты и неподвижны. Она была без сознания, на искусственном внутривенном подкармливании.

– Она вчера ночью пережила очередной инсульт, – словно сквозь туман услышала голос врача Алина, – кровоизлияние обширное. Мне очень жаль, деточка…

Проконсультировавшись с врачом, Алина взяла на себя полный уход за любимой подопечной. Для предотвращения застойных явлений в легких и возникновения пневмонии каждые 2 часа, бережно обняв, словно перекладывала хрупкое стекло, поворачивала ее в постели. Во время проветривания палаты с нежностью укрывала ее одеялом, на голову надевала вязаную шапочку или платок. Памятуя советы врача, часто мерила температуру и при ее повышении тут же бежала, сообщала врачу, в надежде, что это хороший признак. Для профилактики пролежней и опрелостей несколько раз в день протирала кожу камфорным спиртом. Начитавшись необходимой литературы, устраивала «банные дни», обмывала все тело смесью из теплой воды и шампуня.

Ухаживая за ней, Алина лелеяла мечту, что Асе Яковлевне станет лучше, она придет в сознание, и придумывала, как она будет ее сажать на несколько минут (3-5 раз в день) в постели, подложив под спину подушки, начнет проводить занятия дыхательной гимнастики. Наивно по-детски представляя надувание резиновых шаров, детских резиновых игрушек, предвкушая это веселое совместное занятие с дорогим сердцу человеком.

И все время, весь свой уход сопровождала разговорами вслух, истинно веря, что Ася Яковлевна слышит ее и все понимает. И придет время, когда наступит прежняя идиллия, они вновь будут общаться полноценно.

В последний день перед сессией, когда она вынуждена была ехать, сдавать экзамены, Алина подсела к ее кровати, без суеты, без лишних эмоций, словно чувствовала, что больше не увидит ее и горько произнесла:

– Мне так много есть тебе сказать!.. Я влюбилась, у меня жених… Ну, почему именно сейчас? Ты мне так нужна!.. Я всегда буду тебя помнить! Спасибо, что ты была в моей жизни!.. Ты мне многое дала!… – речь была прерывистой, ком в горле душил, слезы лились, обжигая щеки…

После сессии Алина не вернулась на работу. Ася Яковлевна умерла, как только Алина вышла из палаты, как оказалось навсегда…

Глава 3

Прошли годы… Алина окончила институт, вышла замуж, родила детей… По специальности она не проработала ни дня. «Не экономист ты! Это не твое», говорила ей Ася Яковлевна.

Шло время, дети росли и деятельную натуру Алины стало тяготить социальное бездействие.

– Засиделась я дома! Мне надо в общество! – говорила она мужу, надув губки, – домохозяйка с высшим образованием! – иронично продолжала она жаловаться, капризничая.

– Ну, хочешь, иди работать, а я посижу с ребенком?

– Не смешно. Между прочим, в Америке и в Европе равноправие полов не пустой звук, как у нас в стране. Там действительно мужчины могут сидеть дома, заниматься детьми, хозяйством, а женщины зарабатывают деньги.

– Эмансипе ты мое! Я не шучу. Иди работать. Для дочки мы выпишем маму. Мою или твою.

– Нет! Ребенок должен быть с матерью. Это обязательное условие для развития нормальной психики ребенка. Мы должны вырастить нормального члена общества, с детства окруженного любовью.

Цепь подобных разговоров привела к тому, что Алина устроилась на работу в детский сад вместе с ребенком. Убила одной пулей двух зайцев. «И замужем и дома» – и на работе, и с ребенком.

Ориентируясь на запись в трудовой книжке и, видимо, на возраст, Алину сначала оформили как нянечку, в подчинение к самой опытной, образованной воспитательнице в годах. За неполные пол года Алина успела покорить многих своим жизнерадостным характером, умением находить общий язык с детьми, особенно с их родителями. Как-то заведующая детским садом, с виду недружелюбная, грозная женщина преклонного возраста вызвала Алину к себе в кабинет:

– Алина, я наблюдаю за тобой с первого дня, и очень довольна твоей работой. Ты просто умничка! С детьми ты ладишь, много благодарностей от родителей. У тебя педагогический дар, тебе надо учиться. Как тебе предложение, пойти в педагогическое училище?

– Спасибо, Нина Ивановна, за предложение, – скромно ответила Алина, – но, как-то неожиданно. Во-первых, я не планировала долго работать у вас, у меня высшее образование, я – инженер-экономист. Во-вторых, на данный момент я больше планирую семью, чем карьеру, хочу второго ребенка, – заключила она почему-то густо покраснев.

– Ну, и все правильно, – невозмутимо спокойно сказала заведующая, – ты молода, образована, самое время планировать семью. Я за тебя рада, поздравляю. Но, ведь, одно другому не помеха, мы все так начинали. Я сама была молода, – и рожала, и училась, и работала, и все одновременно. Милая моя, – вдруг продолжила Нина Ивановна, почему-то немного раздражаясь, – мы не в капиталистической и не в восточной стране живем, где женщина может себе позволить, посвятить себя только детям, не работая.