Омар Хайям. Гений, поэт, ученый

– Сейчас у меня здесь нет места, о друг ходжи Али.

Тутуш разглядывал одеяние юноши и его сумку.

– Возможно, я смог бы пристроить тебя в дом седельщика, если бы ты стал учить его восьмерых детей читать Коран, эту благословенную книгу. – Тутуш лениво цедил эти слова, словно швырял куски хлеба собаке. – Как тебе это?

В его тоне и взгляде сквозило столько оскорбительной наглости и высокомерия, что Омар вспылил:

– Окажите свою протекцию тому малому, кто едва освоил премудрости грамоты, о вы, защитник бедняков. Позволительно ли мне будет покинуть вас?

– Конечно, – равнодушно кинул ему Тутуш, натянул поводья и направился прочь. Но предварительно он задержался, чтобы бросить монетку в чашу рябого нищего в лохмотьях, который зашевелился и проговорил:

– Йа-ху-йа хак!

– Следуй за тем юнцом в коричневом плаще, – прошептал Тутуш как можно тише, чтобы никто, кроме нищего, не услышал его слов, – и не оставляй его до тех пор, пока не узнаешь, где он найдет себе пристанище.

– Повинуюсь, – ответил нищий, забрал монету, шумно зевнул и, шаркая, засеменил прочь, как будто щедрость вельможи завершила его трудовой день.

Омар пошел среди двигающихся теней, с удовольствием вдыхая ароматы очагов с тлеющим древесным углем и кизяком, запах непросохшей хлопковой ткани и жареного лука. Ну и пусть этот жирный Тутуш, зло думал Омар, смотрел на него свысока! У него есть пара дирхемов в поясе, и какое-то время он сможет оставаться сам себе хозяином. Можно вернуться в свое старое жилье и устроиться на ночлег под навесом на крыше, там, где сушат пряности. А стоит ему рассказать этим добрым людям о том, что нового произошло в мире, они и накормят его. Ах, если бы Рахим был рядом!

На улице Продавцов Книг он остановился у знакомого фонтана. Стоявшая там девушка словно в раздумье склонилась над бассейном, подставив горлышко кувшина под струйку воды. Омар уселся подле на камень, хотя теперь, когда он был рядом с ней, она, казалось, и не замечала его.

– Ясми, – прошептал юноша.

В полумраке под кроной платана ее глаза между краями чаршафа искали его. Нетерпеливо она откинула прядь волос со лба, и он расслышал ее частое легкое дыхание. Ясми стояла в темноте. Новая, незнакомая Ясми, лицо которой пряталось под чаршафом, тихая, пахнущая розовой водой. Вода переполнила кувшин и струилась вниз, но девушка не шевелилась. Она стала выше ростом, и ее обнаженная рука белела в темноте подле него.

– Ясми, – громким шепотом позвал он, – кого это ты ждешь здесь?

Она вздрогнула, словно он ударил ее.

– Глупец, – вскричала она, – совершенно непроходимый глупец… никого я не жду!

Кувшин взлетел в ее руках, она повернулась и исчезла в темноте улиц. Она бежала как безумная, поскольку каждый день, все эти три года она ждала его здесь. Она проглядела все глаза, уверяя себя, что Омар вернется.

От ствола платана отделилась фигура в лохмотьях. Нищий прихромал ближе и вгляделся в лицо человека, сидящего на камне.

– Во имя Аллаха милосердного, – заскулил нищий, – подайте бедным!

Глава 3

Полдень на реке, выше по течению от города Нишапура, под сенью кладбищенских кипарисов

Даже среди беспорядочного нагромождения могильных плит цветы отвоевывали себе место и создавали волшебной красоты ковер над останками мертвых. И солнце, теплое солнце, освещало своими лучами желтые надгробные камни, высвечивая на них изображение круглых мужских тюрбанов, вырезанное в камне, или пучки цветов, но чаще вообще ничего – то были могилы женщин.

Под темными кипарисами собрались женщины, укрытые покрывалами, их головы склонялись друг к другу, губы шевелились. Они кружком рассаживались около могил, поглощенные разговором, лишь изредка поглядывая на маленьких детей, играющих или спящих тут же, в траве.

То была пятница, и женщины длинными процессиями направлялись в этот святой день на кладбище поминать усопших.

Придя на кладбище в этот день, женщины чувствовали себя свободнее. Кое-кто из старших девочек, беспокойно описав несколько кругов и улучив минутку, когда их не видели другие, убегал за кипарисы. Во время женского поминовения усопших никто из мужчин не осмеливался заходить в пределы кладбища. Но там, ближе к реке, где группами росли ивы, находились укромные тропки, где юноши поджидали своих возлюбленных.

Ясми забрела совсем далеко. Она лежала вытянувшись во весь рост на пригорке, наблюдая за горлицами, летавшими над головой. Эти птицы свили себе гнезда на полуразрушенной стене, окружавшей ее. Крыши не было, поскольку эта стена всего лишь служила оградой высокой башни, расположенной за стеной.

Когда-то давно башню построили как сторожевую, с нее часовые могли наблюдать за рекой и долиной, расстилающейся за кладбищем; но за эти мирные годы башню забросили. И только горлицы да случайные странники, вроде Омара, который частенько приходил сюда по ночам изучать звезды, обитали здесь.

– Ай-ай-ай, – пробормотала Ясми, – и зачем я пришла?

Мысли теснились в ее голове, как голуби, без устали кружившие в солнечных лучах, и она не могла сосредоточиться ни на одной из них. Она очень тщательно спланировала, копируя при этом старшую сестру, как станет вести себя, как будет бросать манящие взгляды и полные намека слова мужчине, сидевшему сейчас подле нее, пока тот совсем не потеряет голову и не воспылает к ней страстью. Но руки ее дрожали в длинных рукавах праздничного пятничного платья, а слова путались и теряли всякий смысл.

И мужчина, сидящий подле нее, с жаждущим взглядом, не проронил ни единого слова уже очень долгое время.

– Эй, ну рассказывай же, – настаивала она.

– Что мне рассказывать, малышка Ясми? – Омар даже не повернулся в ее сторону, но перед его глазами стояли белая шея девушки, темные сочные губы и затуманенные глаза.

– Разве ты не был на войне, разве не видел там султана? А девушек… множество других девушек в разных городах? Что еще ты видел? Расскажи мне!

Мимолетно пронеслись воспоминания о Зое и долгой дороге по Хорасану.

– Нечего рассказывать, – прервал он ее внезапно. – Уо-алла, нас отвели на заклание, словно баранов. Мы для них были пешками на шахматной доске, которые после игры ссыпали в коробку, да и то только оставшихся в живых. Кто из нас сможет после этого рассказать что-нибудь о войне и о той битве?

Как далекий сон из давно забытого прошлого Ясми вспомнила скачущего с победным видом эмира на белой лошади в сопровождении охраны, вооруженной саблями, который должен был увезти ее в волшебный сад с озером и лебедями.

– Чем ты займешься в Нишапуре? – с любопытством спросила она.

– Кто знает!

– Ты опять уйдешь?

Омар отрицательно покачал головой. Ему не хотелось уходить. Ему не хотелось думать ни о чем и ни о ком, кроме Ясми, так изменившейся за прошедшие годы. Из задумчивого грустного ребенка она превратилась в прекрасную и тревожащую его душу женщину. И все же она не изменилась. Уткнувшись подбородком в скрещенные руки, с решительным смуглым лицом он наблюдал за крошечными человечками, двигающимися от кладбищенских кипарисов к дальним воротам города.

– Говорят, – упорствовала девушка, – ты был самым талантливым учеником мудреца по прозвищу Зерцало Премудрости, и теперь, похоже, ты сам станешь мудрецом.

Омара не удивляло, что такие слухи дошли до Ясми. Улица Продавцов Книг знала все сплетни Академии.

– Скажу тебе лишь то, – он улыбнулся, – что у меня совсем нет работы и нет покровителя. Вообще нет ничего своего. У дервиша есть его чашка и его милостыня, у учителя есть заработок, но что есть у меня?

Ясми, довольная, откинулась на траву. Если он действительно нищий, никто не отнимет его у нее. Тем лучше.

– Вовсе ты не мудрец… – невольно сорвалось с ее губ, – ты глупее Ахмеда – предсказателя, которому щедро платят серебром за его чтение по звездам. У него широкий плащ из шелка и черный раб… Ой, смотри, последние женщины собираются по домам. Выходит, и я должна идти!

Но стоило ему положить руку на ее запястье, и она не двинулась с места. Горлицы расселись по расщелинам в башне. Осталось одно небо. Небо и они вдвоем.

– Луна уже показалась, – сказала она, показывая на небо. – Мне пора идти.

– Скоро между рогами молодого месяца появится звезда.

– Нет, я уже не увижу этого. – Ее смех зажурчал родниковой водой. – Ты один, взгромоздившись на эту твою высоченную башню, ты один увидишь ее, как и все остальные свои звезды. А ты не боишься призраков, которые выходят погулять из своих могил в белых саванах?

– Нет, они вполне дружелюбны. Они приносят мне астролябию и зажигают звездные фонари и учат меня знаниям, которым владели сами халдеи.