Вся твоя ложь

– Он засмеялся, Зора, – отвечаю я. – Он просто посмеялся надо мной. А потом ушел из дома. Исчез на пару часов. И отключил свой телефон. А когда вернулся, мне показалось, что он стал совершенно другим человеком. Как будто кто-то чужой за это время вселился в его тело.

Даже теперь, рассказывая это Зоре, я ощущаю холод, которым веяло тогда от него. Я вижу в его глазах этот ледяной отчужденный взгляд, изучающий меня, будто незнакомку. Впервые за последние пару месяцев мы встретились глазами, и я невольно съежилась от того презрения, которое исходило от него.

– Да, я трахаюсь кое с кем на стороне. И я хочу, чтобы ты ушла. Если ты не уедешь в эти выходные, захватив с собой Робин, то я отвезу и сдам ее в такие места, откуда не возвращаются. И ты никогда ее больше не увидишь.

Я делаю глубокий вдох и повторяю его слова Зоре.

– Да ладно тебе, – машет она рукой. – Это какой-то бред. Он не смог бы такого сделать.

– Может быть… – тихо говорю я. – Но я ему поверила. И я ничего не смогла бы сделать. Он показал мне прямо на следующий день, на что он действительно способен. Кое-кто с его разрешения забрал Робин из школы – блондинка, как мне потом сказали. Она отвезла Робин к Эндрю, и он где-то продержал ее несколько часов безо всякой связи с внешним миром. Оба их телефона были выключены. Никто их не видел, никто не знал, где они. Я просто сходила с ума.

– Звучит довольно скверно, – соглашается Зора.

– Это был самый ужасный день в моей жизни, – продолжаю я. – Ты, наверное, думаешь, что, когда она вернулась домой целой и невредимой, я была на седьмом небе от счастья. Но это был едва ли не самый пугающий момент всего вечера. Он убедил ее, что все, что произошло, это совершенно нормально. Что это было просто такое развлечение и вечерний поход в кино. Он ведь даже убедил ее выключить свой телефон, чтобы не мешали никакие звонки. И когда Робин, такая счастливая и довольная, появилась дома, вприпрыжку вошла в комнату, то я не смогла сказать ничего из того, что собиралась. Я не хотела пугать ее. Именно тогда я поняла, что имею дело с чем-то таким… возможность чего я прежде совершенно не осознавала и не допускала… Как раз в это самое время неожиданно появилось свободное место в «Ашамс» для Робин. А значит, появился и этот дом… Теперь ты все еще сердишься на меня за школу и обвиняешь за то, что мы сюда приехала? – закончила я свою историю.

Зора смотрит на меня с минуту, потом тихо вздыхает:

– Я думаю, ты могла бы поставить его на место. Тебе следовало дать ему отпор. Но в то же время… Наверное, это было действительно ужасно – не знать, где находится твой ребенок…

Я вздрагиваю, вспоминая, как я сломя голову бежала из школы, когда поняла, что Робин пропала. Как я снова и снова набирала оба их телефонных номера. Какие жуткие картины рисовало мое воображение при мысли о том, что могло с ней случиться.

– Все было задумано и спланировано таким образом, чтобы мы оказались здесь. И вот еще что: он весь тот вечер рассказывал Робин о предстоящем переезде в Великобританию как о замечательном приключении, которое непременно случится, причем очень и очень скоро. Он ей внушил, что уже все решено и что мы оба этому рады. Поэтому когда она вернулась, то мысль о переезде уже прочно засела в ее сознании. И она с этим смирилась. Что мне оставалось делать? Я же не могла сказать ей, какой на самом деле ублюдок ее отец. Вот это все и стало для меня последней каплей. Я терпела его целую вечность. Но больше не могу. Нет уже никаких сил на это. Для него у меня больше нет ничего.

Зора продолжает задумчиво на меня смотреть:

– Но в этом ведь абсолютно нет никакого смысла. Почему он так себя повел?

– Я понятия не имею, Зора. Серьезно. Не имею ни малейшего представления. Он изменился так сильно, ты не можешь себе даже представить. Теперь это абсолютно другой человек, не тот, за которого я когда-то выходила замуж.

Я стою прямо напротив Зоры и смотрю ей в глаза, но она отводит взгляд.

– Ты тоже не смотришь на меня, – удивляюсь я, ожидая ее реакции.

Но Зора по-прежнему избегает встречаться со мной глазами.

Атмосфера между нами незримо накаляется. Она вздыхает, откидываясь на спинку дивана. Я отворачиваюсь от нее и принимаюсь откупоривать вторую бутылку вина. Обратно я поворачиваюсь только тогда, когда мне удается полностью взять себя в руки и выражение моего лица снова под контролем. Я наполняю доверху ее бокал из новой бутылки и наконец присаживаюсь рядом.

– Ладно, – говорит Зора. – Давай лучше сменим тему. Кажется, у меня для тебя есть работа.

Все мое раздражение и неприязнь тут же исчезают.

– В самом деле?

– Да… Скоро будет суд – дело о сексуальном домогательстве в школе в центральном районе Лондона. Учитель-мужчина обвиняется в домогательствах к своей ученице. Он – сын судьи, и они платят хорошие деньги. Дело ведет королевский юрисконсульт Барбара Карлайл. Помнишь ее?

– Да, помню. Я даже встретилась с ней на днях, когда заходила насчет работы в свою бывшую контору, – говорю я. – Хоть я и стояла, не поднимая головы, но она меня узнала.

– А, понятно. Нам там по этому делу выдали целую кучу новых улик, которые нужно перепроверить. Само по себе дело достаточно простое, но кто-то должен во всем этом как следует покопаться. И это будет явно не Барбара. Я уже было собиралась договориться с кем-нибудь в офисе, чтобы кто-то взялся изучать материалы дела, но она согласилась, что было бы полезно нанять младшего адвоката, так что…

Моя готовность стукнуть Зору моментом переменилась на желание ее крепко обнять, что я тут же и сделала, случайно разлив вино из ее бокала себе на блузку.

– Когда мне начинать? – тут же интересуюсь я.

Зора смеется:

– Я так понимаю, что ты согласна?

– Да. Конечно же согласна, – говорю я с воодушевлением. – Я с удовольствием возьмусь за это. Вопрос только в том, в каком суде будет слушание дела. Я пока еще не пристроила Робин в группу продленного дня после школы.

– Слушай, вы только что переехали в другую страну, – говорит Зора. – Сделай хоть небольшую передышку, успеешь еще все устроить. Суд будет проходить здесь же, во Внутреннем Лондоне. Здание суда находится прямо на Северной линии метро недалеко от станции Элефант-энд-Касл. Не волнуйся, все будет в порядке. Я точно не знаю, когда именно ты им понадобишься. Завтра я разошлю все инструкции по этому делу, а потом Барбара уже сама свяжется с тобой, когда посчитает нужным. Хотя, думаю, это произойдет довольно скоро. Там слишком много материала для изучения.

– Я у тебя в долгу, – говорю я. – Вот теперь действительно в большом долгу. Мне не терпится поскорее вернуться в зал суда. Я так соскучилась по работе.

– Да, тебе явно пора вернуться. Знаешь, это просто ужас какой-то, что все вы, женщины-адвокаты, сразу же бросаете работу, как только у вас появляются дети.

– Ну, ничего удивительного в этом нет. С детьми никак не получится нормально работать, – резонно заявляю я. – Когда появляется ребенок, уже нельзя вот так все бросить и по первому зову запросто поехать на пару недель за тридевять земель, чтобы там участвовать, скажем, в процессе по делу о перестрелке в Ноттингеме. Разве я смогла бы так сделать? Эндрю бы навряд ли бросил свою работу, чтобы сидеть дома с ребенком.

– Да, наверное, ты права, он бы не бросил, – соглашается Зора. – Как бы то ни было, я рада, что ты опять вернулась к юридической практике. Я с нетерпением жду возможности снова поработать с тобой.

– Да, я тоже, – отвечаю я, и снова ее обнимаю, на этот раз уже не проливая вино.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 9:35

Еще один ночной кошмар. Надо мной, клубясь до самого горизонта, нависло нечто бесформенное и непонятное, но определенно ужасное и дико пугающее…

Я просыпаюсь и с большим трудом открываю глаза. Ночной кошмар постепенно развеивается. Пью кофе, принимаю душ. Но внутриу меня все дрожит и судорожно дергается. Разве они не должны были мне уже позвонить? Разве Робин не пора быть дома? Я определенно хочу, чтобы она уже была дома. Совершенно определенно. Без нее в доме слишком тихо.

Наливаю себе еще одну чашку кофе. Я вся на нервах, как на иголках. Ах, вот бы была такая кнопка в телефоне, нажав на которую я бы тут же на экране увидела, где она находится, все ли с ней в порядке… Но такой кнопки нет.

К тому же я не хочу быть одной из этих матерей-истеричек. Я абсолютно не желаю становиться эдаким чрезмерно опекающим своих детей родителем. Никакой скрытой слежки за ребенком, никаких трекеров местоположения и прочих специальных программ. Это все не для меня! Я не позволю тому жуткому и так напугавшему меня инциденту недельной давности с временным исчезновением Робин разрушить мои с ней доверительные отношения. А также уничтожить мое душевное спокойствие. Не позволю!

То была просто шутка, просто глупая шутка Эндрю… Во всяком случае, я попытаюсь себя в этом убедить… А пока я, как кошка на раскаленной крыше, мечусь из угла в угол, из комнаты в комнату. Пустота в доме слишком давит на меня, тишина – невыносимо громкая…

Как только она снова окажется дома, я больше никогда не спущу с нее глаз. Всегда буду знать, где она, что с ней. Установлю любые приложения для определения координат – какой-нибудь трекер, семейный локатор типа «Лайф-360» или «Найди моих друзей». Если получится ее уговорить, то имплантирую ей в руку специальный электронный чип…

Время замедлило свой ход. Оно течет невыносимо медленно, что бы я ни делала, как бы себя ни отвлекала. Я достаю свой телефон, но, подержав его в руке, кладу обратно. Еще рано. Слишком рано. Еще не время для того, чтобы начать беспокоиться. Теперь уже никогда не настанет время, когда мне придется беспокоиться. То, что случилось тогда, больше не повторится.

Сейчас совсем другая ситуация. Робин прекрасно провела выходные и спокойно возвращается домой. Все хорошо. Где-то за окном протяжно замяукала кошка. Я, будто ужаленная, подпрыгиваю со стула и продолжаю расхаживать по комнате из угла в угол, от одного окна к другому. Я все жду, и жду, и жду…

10

– Ты подавилась кусочком яйца? – чуть позже в то же самое утро спрашивает меня Робин, когда мы сели в автобус, направляясь в школу. – И все остальные, кроме тебя, были в роскошных вечерних платьях?

– Да, – отвечаю я. – Но тебе не обязательно тыкать мне этим в нос.

– Ой! – растерянно и простодушно восклицает Робин.

Я от души рассмеялась. «Ой» – это самый лучший ответ. И впервые за все это время я не переживаю так сильно за все свои промахи и неудачи на той злополучной вечеринке.