Записки брадобрея царя Мидаса. Оглядываясь на детство

Записки брадобрея царя Мидаса. Оглядываясь на детство
Гавриил Яковлевич Кротов

Это уже четвёртая из опубликованных книг Гавриила Кротова, который ни одной из своих книг не увидел, потому что свободного книгоиздания ещё не было. Она написана в последние годы жизни, но обращена к его детству в предреволюционной России, к тому, что он сумел увидеть и запомнить. Память у него оказалась необычайно цепкой, а теперешнее осмысление прошлого – мудрым и печальным. Книга содержит нецензурную брань.

Записки брадобрея царя Мидаса

Оглядываясь на детство

Гавриил Яковлевич Кротов

Редактор Виктор Гаврилович Кротов

© Гавриил Яковлевич Кротов, 2020

ISBN 978-5-4498-9328-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На обложке: автор

и его детские фото (из семейного архива).

Редакция и сопроводительные тексты:

Виктор Кротов

Об этой особой книге

Чтобы название книги было наверняка понятно молодому современному читателю без необходимости обращаться к поисковику и википедии, стоит коротко напомнить суть легенды.

Царь Мидас, персонаж нескольких событий греческой мифологии, однажды допустил промах, присудив первенство в музыкальном соревновании не богу искусств Аполлону, а Пану – божеству более низкого уровня, мастеру игры на свирели. За это разгневанный Аполлон наградил Мидаса ослиными ушами, которые тот старательно скрывал от окружающих. Но от цирюльника-брадобрея скрыть таое обстоятельство было невозможно, и Мидас заставил его поклясться, что тот никому об этом не расскажет. Но тайна так распирала цирюльника, что тот, чтобы не нарушить клятву, вырыл ямку на берегу реки и выговорился в неё. Но на этом месте вырос тростник, из которого мальчик-пастушок сделал дудочку, а когда стал играть на ней, дудочка запела про то, что у царя Мидаса ослиные уши.

О чём пропоёт эта книга читателю, зависит и от него самого. Но она может помочь ему увидеть глазами очевидца один из самых узловых моментов российской истории. Ведь здесь автор обращается к тому, чему он был свидетелем в детстве, начиная с самого раннего возраста, а детство его пришлось на предреволюционные и революционные времена двадцатого века. Хотя действие разворачивается в далёком Усть-Каменогорске, тем конкретнее и выразительнее выглядят многие обстоятельства событий, происходивших более ста лет назад.

Благодаря удивительной памяти и острой наблюдательности автора, читатель может пережить то, что волновало обычного мальчика из небогатой семьи больше ста лет назад.

И не надо бояться памяти

Тех не очень далёких лет,

Где затерян по снежной замети

Нашей жизни горящий след…[1 - В оригинале у Жигулина: «Нашей юности горький след». (Прим. ВК)]

…Как же мне не писать об этом?!

Как же свой рассказ не начать?!

Нет! Не быть мне тогда поэтом,

Если я

Смогу

Промолчать!

    Анатолий Жигулин

Меня просят рассказать…

Меня просят рассказать о проклятом прошлом, а оно для меня – счастливое детство, время открытия мира красок и цветов в огромном наборе черепков фарфоровой посуды, собранных на свалке. Время, когда я вытаращенными от удивления и восторга глазами наблюдал синие огоньки снега при луне и их же на инее, накрывавшем угол квартиры. Видел величие гор и тайги, полные воды Иртыша и Ульбы; икру лягушек, наблюдая её метаморфозу.

Жизнь пахла для меня запахом черёмухи и багульника, я пробовал её на вкус, поедая сардина колечки (Malva pusilla With – просвирник приземистый), кислицу, слизун, ревень, бузину (Solanum dilcamara – паслен). Любовался красками лилий, кувшинок, ириса… В этом окружении вшивость и цыпки не были объектом пристального внимания: в жизни столько необычно-прекрасного, а это – обыденно.

Говорить о детстве – значит, говорить о детском счастье.

Меня просят рассказать о гражданской войне. Какой тут простор для повествования о героизме и подвигах!.. А я начну рассказывать о красоте мундира у соседа, жандарма Плажунова, о благородной выправке офицеров, о прекрасных казачьих конях, о стройности парадов, о неотразимом впечатлении от аристократически благородной фигуры Колчака, о блеске молебна, об «однообразной красивости» войск. Ведь о красивых партизанах из отряда Горных орлов и о красноармейцах и рассказать-то нечего – просто крестьянство в обычной для сибиряков лапоти на лохмато-брюхатых лошадях (их и конями не назовёшь).

Меня просят рассказать о басмачах, и вообще о Средней Азии (в ту пору она называлась Туркестанским краем). А я начну с восторгом рассказывать о чиновнике особых поручений при генерал-губернаторе Куропаткине, о Файзулле Ходжаеве, о конях ахалтекинской и карабаирской пород, об обычаях и правах основанных на адате, и о том, как наплыв великороссицы внёс особые поправки в вековой уклад, да так, что самым презрительным и оскорбительным стало выражение: «У самар-р-рский!».

Просят рассказать о НЭПе и о реконструктивном периоде. А я начну вспоминать эшелоны с детьми и женщинами где попадался и сам кулак, не всегда схожий с рисунками Черемных; начну вспоминать развёрстку и восстания от Тамбова и по всем местам, замену её продналогом, выращивание культурных хозяев которых ободрил всесоюзный староста М. И. Калинин, ратовавший за многополье. Может, вспомню и ободряющие голоса Бухарина и Рыкова: «Обогащайтесь, обогащая землю», – и их намерения «накормить Россию пирогами». На фоне этого раскулачивание и раскоммунивание будет звучать диссонансом.

Меня просят рассказать о Великой Отечественной войне. Кажись, уж тут-то можно говорить и говорить о МАССОВОМ героизме, а мне хочется рассказать о жертвах, о генералах, бросавших людей (если солдат считать людьми, а не «карандашами» и численным составом). Рассказать о политотделах, об ОО[2 - Особый отдел.] (так же отмечается уборная) – и рассказать не вообще, а как о персонажах имеющих звание, имя и фамилию. Беседы, статьи и призывы, утверждённые, а потому негибкие, расходились с окружающим бытом и поступками этих проводников идей, которые обильно забрызгивались грязью своих неисчислимых действий.

Трудно будет разглядеть воспалёнными от едкого тумана лжи глазами благородный образ генерала Вольского, Обухова, Спирина, а пуще того благородный образ Тимошенко, руководившего самой непопулярной (чтобы не сказать большего) войной с Финляндией, население которой в то время равнялось населению Ленинграда. Войной, унесшей пять миллионов человеческих (солдатских) жизней.

Как предостережение на будущее хочется рассказать о том, как эта высокопоставленная глупость, скатываясь вниз, обрастала ещё большей глупостью, пропитанной людской (солдат и населения) кровью. Невыполнение угрожало штрафняком или просто вышаком, выполнять приходилось «рассудку вопреки, наперекор стихиям» (они во внимание не принимались), а руководящее выполнение (требовавшее пополнения) отмечалось повышением в звании и наградами пропорционально званиям.

Правда, глазами, воспалёнными от грязи, можно было рассмотреть генерала Пошкуса[3 - Александр Адамович Пошкус (1901—1962), вечерами вызывал старшину Кротова для внеуставных разговоров о будущем. Отец называл его «умным генералом».], майора Гоциридзе[4 - Георгий Георгиевич Гоциридзе (1910—1977), получил звание Героя Советского Союза за форсирование Днепра в районе города Канева 23.9.1943. Дружил с отцом, советовал ему написать в правительство о своих взглядах на социальную педагогику.], Дорошкевича, но я не смогу ответить на вопрос: «Где они?». Как не смогу ответить на вопрос: «Где же твой прославленный 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус?».

Я живу в глуши, оторванный от семьи и друзей, оторванный от возможности нарезать хлеб без особого напряжения, купить сигареты, чай и сырки – мой повседневный рацион, оторванный от ванны или чего-нибудь для чистоты тела. Исправившись[5 - Имеется в виду пребывание в исправительно-трудовой колонии (ИТК).] – сохранил потребности и привык умываться желчью в крайнем случае. Смирился с грязью. О чистоте души приходится тем более беспокоиться ещё меньше. Я не краду, не пью, но для того чтобы иметь тепло и самое необходимое, я покупаю украденное и удовлетворяю потребность этих людей в пьянстве.

От грязи порой зудит тело, а более того зудит душа.

Но такова жизнь.

Конечно, берёт досада от такого образа жизни. И берёт досада, что за такой образ жизни заплачено очень, слишком, чересчур дорого.

Я не собираюсь ворошить пласты истории. От этой курвы никогда не добьёшься правды. Не буду оперировать статистикой государственного масштаба, она врёт не хуже истории. Буду писать только о том, что заплатила за этот образ жизни моя семья, а главным образом я сам.

Меня просят рассказать об условиях мест, в которых я провел третью часть своей продолжительной жизни. Кажется, здесь следовало бы

Выпить русского настоя,
помянуть такую мать
и начать перед толпою
рожи мерзкие писать.

    (парафраз из Николая Некрасова)
Но это значит, что я должен отразить в сферических зеркалах[6 - Намёк на распространённый тогда аттракцион «комната смеха» с зеркалами разных форм.] моего друга Х., человека аналитического ума и дедуктивного мышления, кандидата в президенты Литвы, а также лечившей меня Шимканис[7 - Майор медицинской службы, начальница больницы в одной из ИТК, где находился отец.], и многих других.