Ричард Длинные Руки – рауграф

Она с великой неохотой, борясь с собой, просунула ладони между нами, уперлась в мою грудь и с усилием отстранилась. Лицо полыхает, как жар, в глазах смущение и непонятный страх.

– Где Дженнифер? – спросила она тихо.

– По моим подсчетам, – сообщил я, – ее сейчас передают нашим рыцарям. Вместе с ее кавалерами, кстати. Убитых вроде бы нет, судя по непроверенным, но заслуживающим доверия данным, а раненых уже подлечили.

– Вы… уверены? – спросила она задыхающимся голосом.

– Согласно договоренности, – пояснил я.

– Какой?

– С местным магом.

– Разве вы его не убили?

Я укоризненно покачал головой:

– Ах, леди Элинор… Я теперь такой мирный, такой мирный… За последние годы столько снес голов, рассек артерий, распорол животов, из которых кишки выползают, шипя, как змеи, потому что выпускают воздух, такие склизкие, мокрые, гадкие, но их хватило бы устелить дорогу от Брабанта до Геннегау раз двадцать туды-сюды…

Она уже взяла себя в крепкие женские руки, бросила на меня надменный взгляд:

– Хватит-хватит! Я не представляю, как можно ходить по такой дороге и не поскальзываться. А на коне так и вовсе можно убиться! Маг испугался и принял ваше требование вернуть пленников?

– Ну, – ответил я уклончиво, – можно толковать и так. У нас же либо ты, либо тебя, третьего не дано? А если и есть, то все равно вроде бы нет?

Она повернулась в сторону заставленного артефактами помещения. На лице появилось знакомое выражение азарта, но неприятный гул в глубинах стал громче, я сказал твердо:

– Леди Элинор, уходим! Даже убегаем. И ничего не берем. Ни-че-го.

Она прошептала:

– Но здесь столько может отыскаться необычного… А если кто-то отыщет другой?

– Вы не слышите толчки? – спросил я. – Трещина как открылась, так и закроется. Плиты под нами сдвигаются. Мы и так рискуем, как двое безумцев! Надо выбираться.

Она тяжело вздохнула.

– Хорошо.

Я не успел рта открыть, как она произнесла жутким голосом заклинание, помертвела, глаза стали черными, из вытянутых рук ударило гудящее пламя.

Деревянные панели вспыхнули, огонь побежал по дощечкам вверх, но одновременно перекинулся и на сундуки. Элинор смотрела с застывшим лицом, в глазах мука, пламя разгорается стремительно, жар опалил лицо.

– Леди Элинор! – крикнул я. – Зачем?

– Чтоб тогда никому…

– Но ваш огонь отрезал нам дорогу!

Она медленно повернула ко мне голову, лицо смертельно бледное, в глазах пустота.

– Что?.. Я сожалею…

Я прокричал требовательно:

– Погасите этот чертов пожар своим колдовством!

Она послушалась и начала бормотать заклятия, но огонь разгорался все сильнее. Когда она вскинула руки, я ждал, что пламя исчезнет, однако красные языки взметнулись выше.

Я прокричал зло:

– Тогда погасите чем-нибудь, как человек!

Она ухватила со стола большой кувшин и выплеснула в огонь. В ответ пламя с радостным ревом взметнулось под самый свод, там затрещало, моментально охватило всю стену и перебросилось на соседние.

Я заорал, отступая перед жаром:

– Леди Элинор! Вы пламя гасите маслом?

Она крикнула виновато:

– Кто-то налил не то, что на кувшине написано…

– А что написано?

– Не успела прочесть… Уходим!

– Не уходим, а бежим! – крикнул я. – Как хорошо, вы все-таки женщина!

Она крикнула в недоумении:

– Что это значит?

– А то! – ответил я злорадно.

Она еще пятилась, но я ухватил ее на руки, наклонил голову и закрыл глаза, а затем, задержав дыхание, ринулся через огонь. На третьем шаге одежда на обоих вспыхнула, но я вслепую пробежал через ревущий ад, ударился о стену лбом с такой силой, что камень треснул, а я ощутил некоторое неудобство.

Одежда разом погасла, леди Элинор не потеряла голову, только в ноздри лезет неприятный запах горящей ткани.

Ее тонкие руки все еще обнимали меня за шею, а сама она спрятала лицо на моей груди и прижималась всем телом. Я нехотя наклонился и поставил ее на землю, но ее руки все еще оставались на моей шее, а сама она не находила сил отлепиться от надежного мужского тела, мы же призваны бдеть и защищать, а теперь надо снова начинать защищать себя самой.

Наконец она отстранилась и посмотрела на меня смущенно и вместе с тем уже внимательно. На щеках еще полыхает румянец, как у ребенка, но взгляд обретает прежнюю властность.

– На вас, – произнесла она задумчивым голосом, – нет ожогов, сэр Ричард…

– Ваше колдовство! – ответил я любезно.

– Нет, – возразила она негромко, – это ваше…