Ричард Длинные Руки – грандпринц

Придворные, облачившись в шубы, встречают короля еще по эту сторону ограды, для него не только распахнуты ворота, но, похоже, готовы были снести и часть забора.

Около сотни вельмож выстроились, дрожа от холода, явно долго ждут, по обе стороны дороги от ворот сада и до здания, там уже все разукрашено, все машут руками и шляпами, а за их спинами размахивают королевскими флагами.

Мы с Леопольдом двигаемся в некотором вакууме, никто не смеет подойти ближе двух шагов, таков придворный этикет, но когда слуги распахнули перед нами парадные двери, я остановился и вежливо улыбнулся королю.

– После вас, Ваше величество.

Он возразил:

– После вас!

– Нет, – сказал я, – после вас.

Он с неловкостью улыбнулся, шагнул через порог не как его величество король, а как человек, который торопится пройти, чтобы не задерживать того, кто сзади.

Мои лорды тихонько забурчали, не понимают, что, когда все козыри на руках, ничего не стоит быть предельно вежливым, тем более что король в целом нравится как внешностью, так и манерами. А дорогу могу уступить просто как младший старшему.

В холле только слуги с влюбленными лицами и радостными глазами, а едва подошли к распахнутым дверям главного зала, прозвучали фанфары.

Церемониймейстер прокричал громовым голосом:

– Его Величество король!

Рев труб стал еще радостнее, просто ликующий. Я наконец-то ощутил укол ревности. За мной идут радостно и охотно, но это все-таки не любовь, а вера в силы и умение своего лидера всех победить, нагнуть, ограбить, привезти домой богатую добычу и трофеи.

В зале не просто горят, а полыхают все свечи, я даже не замечал, что здесь столько люстр и всевозможных светильников, как напольных, так и настенных, светло и ярко, как солнечным летним днем.

С балконов свисают красные и оранжевые полотнища, все с королевскими гербами, под ноги королю бросили букет цветов, потом еще и еще, явно срезали все, что заботливо выращивают всю зиму в горшках.

В этом зале уже самая высшая знать королевства, видно по спеси и важности. Я этих морд ни разу не видел, прибыли только для встречи Леопольда, выражая сюзерену преданность и поддержку.

Фанфары прозвучали снова, я уловил новые ноты, хотя мне медведь не только на оба уха наступил, но и с удовольствием по ним еще и потоптался.

Глава 8

Все повернули головы. Я услышал сдержанный «ах», проследил за их взглядами. По широкой лестнице со второго этажа сходит красиво, величественно, однако в то же время и грациозно, принцесса Аскланделла в великолепнейшем голубом платье с золотым шитьем. За нею, как три смирные овечки за пастухом, идут умытые и сияющие дочери короля.

Альбрехт шепнул у меня за спиной:

– Вроде бы ей не по рангу…

– А как надо? – ответил я шепотом.

– Не знаю. Случай слишком редкий.

– Есть повод, – пробормотал я, едва шевеля губами. – Обеспокоенному за дочерей королю можно сразу показать, что все три живы, здоровы и счастливы…

Я ощутил смутную благодарность, хотя, конечно, этим она зарабатывает очки себе, но и мне малость перепадает, ибо, как мудро сказал Меммингем, все, что делает Аскланделла в моем окружении, несет на себе и мою печать, ибо это вот можно истолковать либо как дозволенности, либо разрешения, а то и вовсе как прямое указание моего высочества именно так делать, а не иначе, а дочерей пригреть и заботиться…

– Или же она подхватила у вас дурную манеру, – сказал Альбрехт так же тихонько, – пренебрегать правилами…

Аскланделла сошла с лестницы, остановилась, величественным и одновременно дружественным жестом отправила принцесс навстречу отцу. Все три заулыбались, но сдержанно, я смотрел с некоторым удивлением, как шагнули к родителю, а затем синхронно, начиная со старшей, опустились так, что я даже не рассмотрел за массой платьев, одетых одно на другое, то ли просто присели, то ли встали на колени.

Он подошел, нет, приблизился, величественный и благосклонный, подал Джоанне руку.

Она смиренно поцеловала тыльную сторону кисти и сказала тихим голоском:

– Ваше величество…

Глаз она не поднимала, оставаясь в той же позе полной покорности, а Леопольд подал руку Рианелле, затем Хайдилле. Те точно так же поцеловали ему руку и замерли в той же позе, смиренно опустив глазки долу.

Наконец он подал руку Джоанне уже несколько другим движением, та приняла с милой улыбкой и грациозно поднялась, глядя на него сияющими глазами. Точно так же он подавал руку и поднимал ее сестер, а по их лицам и улыбкам я видел, что они бросаются друг другу в объятия, однако только мысленно, ибо жизнь королей подчинена строжайшему протоколу.

Он повернулся к Аскланделле, дочь императора ожидает с милостивой улыбкой. Леопольд приблизился медленно и торжественно, я смотрел с любопытством, есть ли такое в протоколе, когда король встречает дочь императора на своей земле, но в присутствии завоевателя, обладающего реальной властью.

Леопольд поклонился, ухитрившись в одном жесте совместить разнообразнейшие оттенки, от величественности короля, принимающего знатных гостей, дружественности и покровительства старшего по возрасту младшему, но еще и чисто мужское удовольствие от встречи с красивейшей женщиной, которой может поцеловать руку.

Аскланделла неизменно на высоте, в данном случае она и дочь императора, принимающая короля, и дочь соседа, и старшая подруга, приютившая его дочерей и оказывающая им покровительство дочь самого Вильгельма Блистательного.

– Ваше высочество, – произнес он со всем почтением и в то же время великой радостью, – я безмерно счастлив, что вы заметили моих дочерей и защитили…

Она прервала небрежным голосом:

– Ваше величество, никакой благодарности! Им здесь ничего не грозило, это они мне помогли коротать дни.

– Ваше высочество!

– У вас замечательные дочери, – сказала она.

Он поклонился и сказал растроганно:

– Ваша похвала бесценна, ваше императорское высочество…

– Вы прекрасно их воспитали, – произнесла она таким непререкаемым тоном, словно ей самой лет сто, не меньше. – В самом деле… весьма.

Все три ее фрейлины с сияющими лицами вернулись к ней и встали рядом, но на полшага сзади, как надлежит вышколенным и благовоспитанным.

Я сказал громко:

– Дивное зрелище! Меня аж скупая и весьма горючая мужская прошибла. Никак не отойду, щас зареву… Как видим, есть радость и щасте в этом мире, есть! Приглашайте нас в свой королевский дворец, ваше величество!..

Леопольд кротко зыркнул в мою сторону, но я серьезен, никаких злых шуточек, в самом деле нужно поскорее закончить здесь, меня, и не только меня, ждут на Юге, так здесь называют земли, лежащие в той стороне… да я сам недавно так их называл!

Слуги забегают вперед и распахивают двери, всегда обе створки, и явно жалеют, что не могут раздвинуть стены. Мы прем большой и радостно галдящей толпой, сразу заполняя своей пестротой все пространство сзади и по сторонам, мои лорды и сакрантские еще не перемешались, однако, вижу, до этого уже недалеко.

Сказать, что я не исследовал дворец в первый же день, – это сказать неправду, но я абсолютно не обращал внимания на красоты, только места, где мог затаиться враг, где ловушки, где чувствуется опасность, где слишком подозрительно освещенные места с такими, где хоть глаз выколи, но сейчас, медленно шествуя рядом с королем, я замечал красоту длинного, но широкого коридора, настолько широкого, что и не коридор, а как бы огромный зал, уходящий вдаль, только через каждые три статуи в нишах стен имеется массивная дверь, иногда уже распахнутая, в этих случаях оттуда доносятся голоса, иногда даже музыка.

Пол в красно-серых плитках, стены с колоннами и полуколоннами, потолок настолько высоко, что так и не обратил внимания, что на нем нарисовано.