Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

Альдер внимательно смотрел на мирную долину с роскошной зеленой травой.

– Не знаю, – признался он. – Помню только, что испокон веков так ездят.

– Может быть, – предположил я, – когда-то там было нечто очень опасное, тогда объезжали поневоле, но сейчас зачем?

Он подумал, кивнул, перевел тот же очень внимательный, даже прощупывающий взгляд на меня.

– Все может быть, ваша милость. Так что же… едем прямо?

Я подумал, прикинул взглядом длину исполинской петли.

– Нет, поедем согласно дороге. Петля не так уж и велика. Когда-нибудь в другой раз, когда не буду ничем связан, когда буду готов получше…

Он ухмыльнулся:

– Ваша милость, теперь я вижу отважного и опытного воина, а не задиристого мальца. Увы, многие рыцари мальцами остаются до глубокой старости. Я рад, что мы с Ревелем сейчас с вами. За него не беспокойтесь, он сейчас с другой стороны повозки. Следит и за девушкой, что внутри, и за ее телохранителем. Она очень красивая и… беззащитная.

Я изумился.

– Беззащитная? Эта змеюка?

– Некоторые цветы, чтобы их не сожрали сразу, научились отращивать шипы… Как их, забыл…

– Розы, – подсказал я.

– Да, розы. Если бы не шипы, их бы козы давно сожрали. А так розу сорвет тот, кого не страшат ее уколы.

За спиной послышалось конское фырканье, стук колес, подъехала повозка. Клотар и Ревель держатся по обе стороны, рослые и с одинаково каменными лицами. Кучер натянул вожжи, колыхнулась занавеска, леди Женевьева высунула смуглое личико. Жмурясь от яркого солнца, спросила надменно:

– Чего стоим?

– Это наше дело, – отрубил я. – А вы езжайте дальше. Вон дорога!

Альдер взглянул на меня несколько странно, мне даже почудился в его взгляде легкий укор. Пес запрыгал вокруг повозки, стараясь лизнуть узницу, утешить, я строго велел ему не приставать, леди Женевьева с брезгливостью поглядела ему вслед.

– Почему он такой огромный?

– Наверное, потому, – ответил я, – что это собака, а не кошка, если вы еще не рассмотрели.

– У меня дома в спальне шесть собачек, – заявила она оскорбленно. – Так что я в собаках разбираюсь! Все шестеро спят на одной подушке.

Не слушая меня, задернула занавеску, кучер взял в руки вожжи, коляска понеслась, подпрыгивая на ухабах. Клотар и Ревель удалились так же синхронно, только брат Кадфаэль на крупноголовом муле приотстал, улыбнулся нам светло и беззащитно.

– Брат Кадфаэль, – сказал я, – ты с кем предпочитаешь общаться: с женщинами или собаками?

Брат Кадфаэль даже отшатнулся, все понятно, я кивнул, сказал понимающе:

– Ты прав. Женщина – полная противоположность собаке: собака все понимает, но ничего сказать не может…

Альдер вздернул бровь, вдумываясь и запоминая, но ничего не сказал, и мы, пустив коней в галоп, обогнали повозку и понеслись по утоптанному тракту.

Дорога, словно река из расплавленного золота, прожгла русло в цветущей зелени, углубилась в почву двумя глубокими колеями. При каждом шаге вздымалась тончайшая желтая пыль, долго висела в воздухе, оседая на одежде и лицах тех, кому выпало ехать следом.

Дважды видели небольшие села, что расположились в излучинах небольшой речушки, на опасливом удалении от леса. Хоть и далеко бабам ходить за сучьями, грибами и ягодами, а мужикам – возить бревна, зато и лесному зверю надо выйти на открытое место, чего звери не любят. К тому же оба села, как я сразу заметил, окружены рвом и ловчими ямами.

Дорога, кстати, быстро истончалась, несколько раз вообще пропадала в траве. Дальше лежит то, что в моих краях называлось Диким Полем, где вольно гуляли запорожские казаки, крымские татары, ногайцы, куда редко забирались отряды польских магнатов, но искали славы герои-поединщики, начиная от хазарских времен и кончая «лыцарями» из Сечи.

Сходство еще и в том, что и здесь немерено дичи, в реках видимо-невидимо рыбы, в плавнях не протолкнуться от птицы, в лесах бродят могучие стада туров и зубров, диких свиней, оленей, ветви деревьев гнутся под тяжестью гнезд сытых птиц, а пчелы переполняют душистым медом дупла деревьев.

Такая вот степь, перемежаемая участками леса, тянется, как говорят, на сотни, если не тысячи миль, где переходит в Высокие Холмы. А дальше вообще надо одолеть непростой перевал через горную цепь, чтобы снова попасть в цветущую долину, уже действительно южную: тамошние жаркие ветры, ударившись в горную гряду, возвращаются обратно, так что там, по слухам, вовсе не бывает зимы.

Здесь же пока что земля самая что ни есть благодатная: множество ручьев, рек и речушек, а холодные ключи бьют из-под земли чуть ли не через каждые полмили. Альдер уверял, что на каждую милю найдется десяток ключей. Их можно увидеть издали, присматриваясь к деревьям или внезапно буйной и сочной зелени.

По этой дикой земле легко проходят в любую сторону воинские отряды, особенно если помимо конников и ратников еще есть и лучники. Кони всегда находят сладкую траву и свежую воду, люди стреляют дичь, а вот небольшие отряды уже рискуют. Еще больше рискуют одиночки, однако именно одиночек и привлекает такое Дикое Поле: есть где сразиться с такими же искателями приключений, единоборцами.

Пес унесся далеко вперед, исчез, затем я видел его черную голову справа, и через секунду – за четверть мили слева, он гонял толстых птиц с красными крыльями, что не желали улетать далеко и тут же садились обратно, что лишь раззадоривало азартного Бобика. Во все стороны простор, лишь изредка проплывают мимо стайки рассыпающихся скал или же кучки деревьев, город далеко позади, мы в Диком Поле, где только один закон – закон сильного, однако сегодня со мной Альдер и Ревель, крепкие и надежные, хотя и себе на уме, опасаться стоит только Грубера, которой еще и барон Дикого Поля, а также эрл чего-то там и владетель еще чего-то. Словом, такая шишка, которой я могу только сапоги чистить.

Я посматривал по сторонам, однако признаков конного отряда пока нет. Более того, их не замечал и Альдер, следопыт из него получше, чем из меня. Ревель сказал гордо, что у нас лучшие в мире кони, никто не догонит, однако Клотар напомнил, что мы едем как раз по такому краю, куда за покупками съезжаются все лошадники. Наши прежние кони выглядят клячами рядом с нынешними, но ведь и Грубер тоже из этого края. Я еще в тот первый день, когда мы схлестнулись на улице, обратил внимание на их дивных коней.

И еще Клотар сказал однажды с беспокойством:

– У Грубера слишком много причин, чтобы снарядить в погоню за нами целое войско. Мы увозим его невесту, а это и богатство, и огромные земли Маркварда…

Альдер прервал презрительно:

– Клотар, ты был простолюдином, им и помрешь, хоть и командуешь всеми силами Маркварда! Грубер – рыцарь, а для рыцаря нет большего оскорбления, чем быть битым на виду у всех. Такие оскорбления смываются только кровью. А невесты, земли, богатства… что они для благородного рыцаря?

Клотар хмыкнул, но спорить не стал, а я еще больше уверился, что человек он опасный. Мог бы возразить и доказать, что Грубер не такой уж и рыцарь, как распространяет о себе слухи, но… не стал. Что-то придерживает при себе.

К полудню кони устали, я приметил такое же одинокое дерево посреди степи, инстинктивно предпочитаю подобные места, чтобы никто не подгребся неслышно и незаметно, хотя Клотар резонно доказывал, что лучше ночевать в чаще, там нас заметить труднее.

Альдер и Ревель умело разожгли костер, со сноровкой разделывают дичь, да и вообще все у них получается умело и без суеты. В то время как Клотар садился обедать с конюхом, эти двое держатся ближе ко мне, но все же образуют одну малую команду в составе более крупной. Я присматривался к ним, понятно, что оба будут в первую очередь прикрывать спины друг друга, а уже потом наши.

– Ревель, ты возвращаешься с какой-то войны или так и подрабатываешь охранником караванов?

– Подрабатываю, – признался он. – Что делать, уже лет двадцать мечтаю стать управляющим хотя бы крохотного хозяйства. Лучше бы целого замка… хе-хе, но не с моим рылом на такое, а вот малое хозяйство – самое то, что нужно ветерану, вышедшему на покой.

Альдер иронически щурился, я поинтересовался:

– А ты долго собираешься идти с мечом по жизни? Вот даже Клотар подумывает на покой!

Альдер сдвинул плечами.

– Мало ли что я мечтал по юности. Как раз грезил когда-то именно о своем небольшом хозяйстве… В смысле я – хозяин, а такой вот надежный, вроде Ревеля, – управитель… Но я видел, как многие, кто мечтал куда меньше и скромнее, не доживали даже до седых волос. Так что лучше не мечтать попусту, а делать дело.

– Да, – согласился я. – Кто мечтает, тот мечтает зря, а кто делает дело, того удача сама находит и бросается на шею.

Пока обедали, Альдер рассказал кое-что забавное про людей и места, где нам ехать, Ревель рассказал смешную историю про двух рыцарей и заблудившуюся в лесу монахиню, а когда подошла очередь до меня, я приспособил несколько анекдотов, стараясь выбирать попроще, однако и те пришлось растолковывать. Потом Альдер запел, Ревель подхватил, я этих песен никогда не слыхал, а когда они попросили спеть что-нибудь из песен моего народа, я порылся в памяти и спел пару песен о войне, потом о любви.