Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии

Она кивнула, даже не улыбнувшись:

– Это я знаю. Но сейчас что-то иное.

– Милая моя шпионка, – сказал я и отечески поцеловал ее в лоб. – Кое-что я держу, как ты уже поняла, даже от своих лучших друзей в тайне. Так что извини. Узнаешь, когда все получится.

– Или не получится, – проронила она.

– Тоже может быть, – согласился я. – Утешает то, что я об этом уже не узнаю. Фужер вина на дорожку?

Она поняла меня правильно, улыбнулась, легко соскочила с моих колен.

– Хорошо бы, но тороплюсь, дорогой. Рассчитываю во дворце императора выпить с тобой по большой чашке твоего странного напитка. Или не возжелаешь меня признавать?

– Тебя да не возжелаешь? – спросил я.

Она улыбнулась и легко выскользнула из кабинета, но мне почудилось, что уже на пороге истончилась, превращаясь в некий дымок, так что в коридоре могли вообще не увидеть такую гостью их сюзерена.

Я вскочил, не в силах сидеть, прошелся по кабинету от стены до стены. В ситуации с ангелами чувствую себя замарашкой-подмастерьем деревенского кузнеца в самом захудалом селе на краю мира, когда вдруг узнает, что он, оказывается, единственный законный наследник на трон королевства. В таких случаях трусливый дурак обычно долго отказывается, его уговаривают, тащат и пинают заинтересованные лица, всячески помогают ему вернуть трон, а себе высокие места возле трона.

Но у меня нет таких заинтересованных, как раз все против. Правые и левые заинтересованы… да что там заинтересованы, страстно жаждут, чтобы я и не вспомнил о своем великом наследстве.

Но я вот вспомнил, пусть даже через тысячи лет. Хотя да, нужно было созреть. Даже обнаглеть в какой-то мере. К тому же оказаться прижатым рогатиной к стене, когда хватаешься за все, что может помочь хоть в какой-то степени.

Но за это время и ангелы, даже те, которые тогда поклонились, постепенно привыкли, что человек и не пытается воспользоваться своим несомненным и неотъемлемым правом распоряжаться не только коровами и овцами, но ими тоже.

Шли годы, века, тысячелетия, человек ни разу – ни разу! – не воспользовался своим правом. И ангелы приняли это как должное. Дескать, хотя Творец и дал человеку это право, но сам человек прекрасно понимает, насколько мал и ничтожен, потому даже и не заикается о своих правах на престол.

Сердце колотится часто и тревожно. Я продолжал уже не ходить, а метаться взад-вперед по комнате, натыкался на стены и снова горячечно повторял доводы, стараясь укрепить свою решимость и прибавить себе отваги и дерзости.

На пороге, услышав мои частые шаги, возник сэр Жерар, лицо слегка обеспокоенное, замер в ожидании.

Я отмахнулся.

– Да это я так, разминаюсь… Засиделся за столом. Где граф Гуммельсберг?

Он ответил с легким поклоном:

– Ваше Величество, они с сэром Норбертом изволили.

– Что?

– Отбыть изволили, – сообщил он с некоторой неохотой.

– Эх, – сказал я с досадой. – Без моего повеления? Как посмели?

– Потому и посмели, – сообщил он с пониманием, – что вы бы не разрешили.

– Жаль, – сказал я. – Хотелось бы повидаться, я же ненадолго.

– Повидаетесь, – ответил он невозмутимо. – Они посмотрели на небо и решили вас не дожидаться. Сказали, увидятся с вами в долине Отца Миелиса. С ними отбыл последний отряд рыцарей из Сен-Мари. Говорят, даже король Кейдан хотел отправиться со своими людьми, но ему запретил Совет Лордов.

– Он же просто король, – заметил я с некоторым самодовольством. – Ему запретить еще как могут!

– Не монарх, – согласился он с едва заметным одобрением, чтобы не выглядело похожим на лесть. – Королей выбирают сами лорды, но монархом может стать только великий король, Ваше Величество.

– Сделать себя, – поправил я. – На этот раз в монархи я возвел себя сам. Здорово?

Он поклонился:

– Поздравляю, Ваше Величество.

Я кивнул, он молча удалился, а я вышел на балкон и сразу ощутил навалившуюся на плечи тяжесть. Трудно поднять голову, чудовищный диск, вырастающий в размерах с каждым днем, виден в подробностях, можно бы рассмотреть надстройки, будь они там, но пока только некие пятна, как и на луне.

И все-таки народ занят своими делами. Панике поддались немногие, большинство же твердо знают – все в руке Господа, никто не избегнет предназначенной ему участи. Разве что храмы переполнены с утра до вечера, так что церковь, как ни крути, еще долго будет необходимейшей из организаций.

Едва с тяжелым вздохом вернулся в кабинет, сэр Жерар вошел подчеркнуто деловитый, сказал с порога:

– Ваше Величество, там мастер Краниус. Вы велели докладывать…

Я пытался вспомнить, кто такой мастер Краниус, но точно не знаю, однако если велел, то наверняка важное, махнул рукой.

– Пропусти.

Глава 2

В кабинет вошел средних лет мужчина, франтоватый настолько, что художник или скульптор, хотя и те могут быть мастерами, хотя вообще-то нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей.

Он поклонился и замер в почтительной позе.

– Мастер Краниус, – сказал я, – что-то не припоминаю.

Он ответил учтиво:

– Ваше Величество, меня вы еще не видели, но глава нашей гильдии Гербертус…

– Ах да, – сказал я, – паровоз! Ну да, как же, это очень важно. Что с ним?

– Закончили, – доложил он с восторгом и посмотрел так, словно я сейчас сделаю его герцогом и подарю замок. – Первый, собранный полностью в нашей мастерской, уже поставили на рельсы! Пробуем.

– И как?

– Носится, – отрапортовал он с еще большим восторгом, – а как таскает, как таскает телеги! Сколько камней ни нагрузи – тащит!.. Телеги разваливаются, ему хоть бы что. Приступаем к построительству еще двух. И покрупнее.

Я вздохнул с облегчением:

– Прекрасно. Это ничего, что все лучшие мастера королевства над ним работали. Потом смогут справляться и подмастерья. И удешевим… Это что, чертежи?

– И рисунки, – уточнил он. – Ваше Величество, вы очень точно сказали, что лучшие мастера…