Движущиеся подземелья. Интеллектуальные рассказы

Движущиеся подземелья. Интеллектуальные рассказы
Газинур Хузаирович Дюсимбиев

Рецензия. Рок-живописец: «Очень оригинально получается. Я в восхищении. Но ты сознательный абсурдист или стихийный?!» Рецензия на «Библиотека»: «В первую очередь меня привлекло название – обожаю книги. А еще – так хорошо отражено отношение людей о так ими называемых „мелочах“. Им просто лень познавать такие маленькие, милые, интересные вещи, а они иногда так важны, эти „мелочи“»… Клементина Ширшова

Движущиеся подземелья

Интеллектуальные рассказы

Газинур Хузаирович Дюсимбиев

© Газинур Хузаирович Дюсимбиев, 2018

ISBN 978-5-4493-9280-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перл-харбор

Восемь сторон света-это всеобъемлющая вселенная. Флот американцев, защищающий половину земного шара, стоящий на рейде. Перл-Харбор был построен в форме гектограмм. Очевидцы говорят, что количество кораблей было бесконечно. Никто не считал их количество. Но, если приглядеться, оно занимало площадь гавани Перл-Харбор и было бесконечно. Моряки, сходящие на берег на увеселения, по возвращении, то ли от выпитого, то ли от общения с женщинами заблуждались в лабиринте кораблей. Они долго искали свой корабль. Но, потеряв надежду, оседали в судах, где были вакантные места. Между тем как бы ни было бесконечно количество кораблей, оно имело свою конечность. Но это мы можем предположить. Так как

предполагают ученые, что количество вещества во вселенной равно десяти восемьдесят первой степени, никто не верит, что бесконечность можно сосчитать, но предположить, что количество кораблей конечно и, значит, по уходу матросов освобождается вакантное место и что матрос может найти это место, -вполне возможно. Иногда моряки погибали в потасовках в береговых барах и кафе. Это освобождало значительное количество вакантных мест. Америка посылала новых матросов, и они снова исчезали в темных фигурах кораблей лабиринта. Накануне нападения на Перл-Харбор японцы создали воздушную армию. Очевидцы краха американского флота утверждают, что и количество самолетов, участвовавших в налете, было бесконечно. Может, это утверждение неподготовленных к нападению матросов, которые хотят скрыть свою бездейственность и бессилие. Кроме того самолеты делали несколько заходов. Может быть, это связано с тем, что до второй мировой войны американцы воспринимали японцев не иначе, как поваров. И воинственность вторых застала их врасплох. Но то, что количество самолетов было огромно, не поддается сомнению. Значит, армада была другой бесконечностью и другой вселенной. Налагаясь друг на друга, они противоречили идее единости вселенной. Если вселенную принять за единицу, то отняв еще одну, мы получаем ноль. Но и это утверждение не соответствует действительности. Корабли и самолеты ушли под воду. Тут мы подходим к устройству Дантовско- го ада и теорий закона сохранения энергий. никто не знает порядок подводного захоронения. Здесь мы можем только догадываться, воз- можно даже верить утверждению поэта. Но видеть и объять сознанием любую из вселенной нам непосильно. Говорят, один из адмиралов – то ли командующий кораблями Америки – в конце жизни постиг за мгновение до смерти весь объем построения кораблей или количество самолетов в армаде. Но, может быть, это был японский шпион, снимавший флот своим фотоаппаратом.

Скотовод

То, что я богатый скотовод, известно всей округе. Мои стада коров и быков бродят по бесчисленным чекам, каналам, лесам и лугам. Возможно, я не стал бы так богат, если бы не это переселение. Людей переселили из-за вредности газового завода. Раньше скоту негде было пастись, было много людей, держащих скот. Скот выедал пастбища. Теперь нет ни людей, ни дворов. Остались лишь фундаменты от домов, погреба, сады плодовых деревьев и глубокие колодцы для воды, кучи мусора с консервными банками, блестящими на солнце, и ржавым металлом. Мой скот тучнеет изо дня в день. Я не знаю точного количества скота. Но знаю, что его безмерно много. Иногда я бегаю по полям, чтоб поправить свое здоровье, и натыкаюсь на неизвестные стада коров. Я знаю, что они мои, но скот плодится очень быстро, и я не узнаю свой скот. Здесь нет волков и нет воров, и ничего не мешает прогрессивному росту количества. Мне говорят, что лучше я устроился бы на завод и зарабатывал большие деньги. Но зачем мне работать, если деньги мне приносит мой беспризорный скот. Говорят, что выберут нового председателя, и он вспашет брошенные земли, и мой скот выродится. Но это утверждение не имеет под собой почву. Земли давно поросли дикими деревьями, чтоб их выкорчевать, потребуются колоссальные деньги. Их нет у колхоза, так что еще долго бродить по этим чащобам моим диким стадам. Нет, я бы переселился в город: мои стада дики и не требуют ухода, но тогда мои стада потеряют вид на жительство и станут вне закона. А пока они на своей родине. Они даже не знают, что принадлежат мне. Они едят траву, изучают местный ландшафт, пробивают себе дорогу под деревьями, образуя лабиринты дорог, непроходимых для человека. Я ловлю их, когда они выходят на открытые места. Мне говорят, что могут возникнуть воры. Они могут потихоньку обворовывать меня, так что я не замечу. Я вполне соглашусь, что заметить пропажу одного или нескольких десятков скота для меня непосильно. Но разве человек, своровав одного, остановится, он разредит стада, что станет заметно. Да и то, что попавшись, ему придется платить за все украденное. Есть скептики, которые утверждают, что я не так богат, или, если я богат, то можно меня ограбить; но можно ли ограбить меня, если мое имущество доступно всем, чтоб украсть мой скот не нужно сталкиваться со мной. Это спасает мою жизнь. Иногда я не замечаю пропажу: стада так бесчисленны, что падеж-утопленные, заболевшие коровы-для меня незаметен. Иногда пройдя по окрестностям я вижу, как грузят мой скот. Мне бывает немного обидно, но я не рискую приближаться, чтоб увидеть номер машины. Я просто говорю хранителям закона, что воруют и плачу. Это их работа, они и воры уравновешивают работы друг друга. Ничто еще не придумано человечеством, что могло бы быть эффективно. Они иногда убивают друг друга, они имеют право это делать. Странно то, что, зная все свои повадки, у них нет желания что-либо менять. Я плачу хранителям закона, и они включают в свое поле деятельности мои стада. Хранители утверждают, что стада подвижны и охрана их неэффективна и трудоемка. Но я плачу деньги, и гибнут хранители, их смерть вызывает профессиональную месть, и тогда они забывают о неэффективности. Гибнут воры. Воры начинают думать, что на моих стадах лежит проклятие. Они хотят внушить эту мысль мне, просят уничтожить скот. Но я не могу им помочь, возможно, быть богатым въелось в мою кровь, и мне трудно отказаться от этого. Но чаще это лень, эта лень мне когда-то мешала отказаться от бедности. Мне трудно было заставить себя делать попытки разбогатеть. В моем нынешнем процветании, если это можно назвать так, виновна моя лень. Жители собирали документы, ходили в совет, плакали, рыдали, волочили ноги, заползали туда ползком, ходили на руках, утверждая, что ноги покалечены, ползали на спине, утверждая, что ползать на животе не могут, так как кишки оголены. У них действительно оголены кишки. Они помогают руками своему пищеварению. Получил распространение такой способ оздоровления, его назвали переселенческим. Один житель стал народным врачом, к нему приезжали со всего мира, он лечил этим методом. Повсюду стояли палатки. Утром выстраивались очереди, люди уходили со вспоротыми животами..Некоторые утверждали, что этот способ помогает от ожирения, курения, алкоголизма, наркомании, снимает стресс, лечит импотенцию. Но врач уехал за границу, теперь он лечит там. Мне было лень пойти в совет. Я не собирал документы, хотя льготы имел. Мой отец воевал в самой большой войне страны. Он приехал к матери на заре, и мать сказала, почему сквозь тебя видно солнце. отец сказал, должно быть много стреляли..Его раны затянулись, он породил меня и моих братьев. Мой дом стар, и в документах, которые хранятся в совете, срок строительства исчисляется до рождения Адама и Евы. Каркас дома сгнил, но доски, обшитые в те времена, добротны и они держат дом. На стене есть масляное пятно. Оно утверждает предание бросания бутылки подсолнечного масла, которую бросил Адам на Еву после вкушения змеиного яблока. Говорят, что дом строили Адам и Ева после изгнания из рая. Тогда еще не пользовались для утепления камышом. Это придумал Хрушев, это было после; Адам и Ева использовали коноплю и от этого дом получился холодным. Есть утверждение, что после рождения детей Адам зарубил Еву топором в пьяном угаре. Но другие утверждают, что он застрелил из ружья. Третьи утверждают, что они уехали, продав дом Рахиль. Мой отец купил его у Рахиль в те времена, когда она не подкладывала под своего мужа наложниц и могла рожать сама. Древний старый ветхий дом и самая большая война, в которой участвовал мой отец. Лишь одной льготы было бы достаточно, чтоб я получил квартиру. Но я ленился переезжать. Моя корова исчезла в чаще дикой облепихи, и оттуда начали появляться стада. Старая корова появлялась возле дома, я кормил ее яблоками. Ее утроба работала денно и нощно, подходя за яблоками. Везде лежали новорожденные телята. Они вываливались, когда она ела яблоки. Она не обращала на них внимания. Телята образовали за ней след. Они обсыхали, поднимались и принимались есть. Вначале мать пыталась выхаживать телят, но вскоре перестала этим заниматься. Телят становилось больше, даже если не все выживали. Зимой я резал мой скот, дом превращался в склад коровьих туш. Люди приходили, рубили мясо с замороженных туш. Я разжигал на полу костер и варил мясо в большом котле и угощал своих клиентов. Они покупали мясо и бросали деньги в угол. Они ходили, поднимали туши, выбирали подходящие туши, куски мяса. К концу дня я сметал деньги и забивал ими мешки. Иногда забредали скупщики рыбы. Они говорили, что когда-то давно покупали здесь красную рыбу и черную икру. Я пожимал плечами и водил в подземные галереи. Показывал старые, брошенные жителями села подводные лодки для проверки снастей и сеток, бухты ржавых тросов, по которым двигались эти лодки, истлевшие сети, ржавые брошенные мотоциклы, на которых рыбаки носились по подземному лабиринту. Скупщики рыбы уезжали. Их не интересовало мясо. Они говорили, почему они уехали-ведь рыба стоит дорого. Я пожимал плечами. Иногда приезжали циркачи, они раньше давали представления. Я помню их с детства. они давно научили меня глотать мечи. Я научился глотать семиметровые мечи. Нужно было только хорошо расслабиться и меч уходил в полость. Циркачи могли глотать одиннадцати-, четырнадцатиметровые мечи. Но это меня не удивляло. Я знал, что при известной тренировке смогу достичь их уровня. Но я давно не тренируюсь. Да и сейчас при стянутости внутренностей я смог бы без тренировки проглотить четырехметровый меч. я кормил циркачей мясом. Я давал им мяса, сколько они могли унести. Но это их не радовало, они хотели дать представление, жалели о зрителях. В нашей деревне, говорили они, были лучшие зрители. Они говорили правду. Я сам был их зрителем. Мы выходили на улицу, заворачивались в простыни, одеяла, чтоб не кусали комары. Циркачи заводили переносную электростанцию, устанавливали прожекторы. Мы смотрели на них. Они и мы были на освещенной части пространства. Вокруг была темнота, наполненная кваканьем лягушек, стрекотанием кузнечиков и сверчков. Но это была темнота. Бесконечное пространство, темнота неизвестных земель необитаемых. Говорят наши предки пришли оттуда, с необитаемых безжизненных земель. Они пришли как взрыв первородной звезды, они были хаосом. Может ли быть стабильность у хаоса. Хаос расширяющийся, возможно, имел лишь один стабильный параметр-это скорость расширения. Возможно, скорость даже не была постоянной, пульсирующей, сейчас об этом никто не знает. Предки были концом света для света стоячего, оседлого, но сами несли разрушение. Мужчины и женщины прошлись разом, совокупляясь с побежденными. Рождались новые солдаты, это был взрыв генов. Они сталкивались с оседлой силой, чтоб уничтожить часть людей и побудить к взрывной силе размножения. Мужчины и женщины трудились, чтоб принести бесконтрольное ничем, ни пищей, ни моральными, ни этическими, объяснимыми нормами, размножение. Теперь движение прекратилось. Хаос прекратил быть хаосом. Размножение остановилось. Оно определяется способностью прокормить. Переселение-это жалкая попытка возродить былой хаос. Эти земли имеют дорогой ядовитый газ. В той части темноты был построен завод. Он осветил часть пространства. Но это было ненадолго. Хотя и теперь горит свет, но его стало меньше. Говорят, завод заброшен, а в оставшейся части бродят одичавшие пожарники. Они опасны для людей. Их иногда приезжают смотреть туристы..Завод огорожен. Смотреть разрешается лишь из-за бронированного стекла. От села, которое стояло на Бузане, до села, которое стоит на Ахтубе, четыре километра, за ним начинаются барханы. За этими барханами виднеются купола дворцов. Они построены джинами из кувшинов, которые вылавливали из Ахтубы мои сверстники-школьники. Эти дворцы изрядно обветшали. Они неотапливаемы и оттого не могут служить жильем. Дорогой мрамор, гранит, которым он отделан, никого не интересует. В те времена, поняв бесполезность дворцов, в них устроили туалет, заходя куда приходилось долго перепрыгивать через испражнения, чтоб потом оставить свои. Летом от жары запах испражнений менял свой оттенок, прибавляя к своей гамме запах гнилых абрикосов. Сейчас в холодное заброшенное время можно было только увидеть в одном из залов возле белого кирпича засохшее рассыпающееся испражнение полугодовалой давности проступающей кожурой красного помидора. Скоро ветер и его сдует. Хотя испражнение и не эстетично, но в этом холоде и оно несет частицу человеческого тепла. Хотя оно достаточно разложилось, чтоб знать, как это было давно. Если идти дальше по барханам километров двадцать пять, то можно набрести на село Лапас. В том селе давно никто не живет, они давным давно откопали статую великого предка и его сокровища. Вернее пески раздвинулись и стали прозрачными и открыли сокровища. Жители того села, накупив тракторов, гонялись, играли на них. В конце концов пески снова закрылись, и селяне покинули родные места. Лишь один, говорят, бродит в тех местах, дожидаясь возвращения сына. Я с ним солидарен. Хотя мое богатство не золото, а мои коровы. Я не жду сына, хожу потому, что ничего не хочу менять..

Архангел Джабраил

В это утро Мустафа не выходил из дома. Его пугала гроза, длившаяся уже почти полдня. Работы у него не было. Он посмотрел на тощую корову, жующую прошлогоднюю солому. Подумал, что у его скотины дела не лучше, чем у него самого. Можно было пойти ночью на ферму, притащить немного сена. Мустафа махнул рукой: корова молодая, авось и не сдохнет. Вдруг он увидел старика в белом одеянии, ползущего по грязи к навесу. Мустафа сразу узнал в нем архангела Джабраила. Старик был жалок, он весь промок и дрожал. Мустафа взял этого тысячелетнего старца на руки и занес домой, положил на тахту возле горячей печки. Джабраил покряхтывал, грея кости. О том, что у Мустафы появился ангел, стало известно всему селу. Богатые соседи предлагали свои услуги, чтоб вернуть его на небо за их счет. Но Мустафа подумав, что это дело чести, не соглашался. Как стихла гроза, он пошел и продал свою корову. Когда вернулся домой, никак не мог пробиться к двери: толпа паломников обступала его дом. Каждый из них мучил молчаливого, разучившегося говорить старика своими проблемами. Старик лишь испуганно таращил на них глаза. Ему предлагали взятку, чтоб он вымолвил за них наверху слово. В конце концов Джабраил заснул. Начали было его тормошить, но поспел Мустафа, он выпроводил гостей. «В конце концов, что он может, -думал Мустафа, -стареющий рассыльный Аллаха?» Мустафа произнес с почтением: «Ля иляха илля Ллаху. «Нет ведь Бога кроме Аллаха!» А этот трудяга такой же, как и я. Зачем его люди беспокоят? Какое же он получил поручение? Может, Шайтан этот, тоже состарившийся в этом ветхом небе, сделал маленькую пакость, столкнув бывшего могущественного небесного воина?» «В принципе, -он думал, глядя на Джабраила, -Джабраил не держит зла за эту шалость Шайтану. Они устали играть эту бесконечную войну, они уже состарились. Тысячелетняя вражда выработала у них привязанность, а усталость еще больше усиливала эту привязанность.» «В конце концов я лишь выполнял свои обязанности,» -говорит безразличное лицо старца. …Сейчас на небе, может, ходит Шайтан, очень сожалея о своей прихоти, из-за которого надолго лишился общества своего стареющего противника и приятеля. Быть может, он, глядя на земную бездну, думает о своей ненужности и одиночестве. Словно вихрь прошла буйная жизнь, в которой все страсти и ненависти были достоянием их двоих. И, потеряв объекта своей ненависти, он вдруг понял, что они никого не интересуют. Шайтан понял, что Джабраил ему необходим, он очень глубоко сожалел о своей победе. Быть может, Шайтан посылает на землю письма в надежде, что их найдет Джабраил. А в письмах лишь несколько слов: «Мы нужны друг другу. Скорей возвращайся в это ветхое небо. Я не могу жить без тебя.«А, найдя их, Джабраил будет озираться, ища корреспондента. Тогда в его памяти всплывет то, что их господин давно не пользуется услугами. Поймет, что весь мир его замкнулся в этом отвергнутом ангеле. Таком же жалком, как и он сам. Он, может, поймет, как он хочет видеть своего врага. Ведь он единственный помнит его молодость, доблесть, он еще с ним может сохранить видимость жизни. И тогда он взглянет на небо и увидит за облаком прячущегося, немощного, с дрожащими ногами, как и он сам старца, испуганно ожидающего, с глазами, полными ожидания и мольбы о бесконечной привязанности и тоски… Думая так, Мустафа смотрел в лицо старцу. Он ожидал, что в уголках глаз Джабраила покажутся слезы. Но слез не было. Спящее лицо по-прежнему выглядело усталым. Мустафа погасил свет и вышел на улицу. Небо было чистым и прозрачным, усыпанным бесконечными звездами. Мустафе дышалось легко. Надо будет посадить картошку, картошка должна хорошо уродиться. Утром он отвез старика в аэропорт и дал летчику «на лапу», чтоб он занес старика на небо. Он немного пожалел корову, она была чем-то похожей на него. Но вскоре он нашел работу и женился, и зажил зажиточно. Только иногда он останавливался и, глядя на небо, задумывался, как он там без его помощи.

Сад расходящихся тропок

Подобно одному из китайских императоров, который как ни был даровит в государственном управлении, но все ж отдалился от дел, чтоб создать гигантский, бесконечный рассказ, называемый «Садом расходящихся тропок», хотя мои литературные способности и притязания более скромны, но я позаимствую у него это желание унифицировать один рассказ в бесконечность. Мой хаос будет представлять всего два варианта одного события. Вариант 1. Некий Кронов, среднестатистический житель будущего, уже успевший состариться, проживал в густонаселенном городке. У него помимо всех увлечений, привязанностей и привычек была неразрешенная юношеская мечта. Как житель огромного города, где всегда легко разбогатеть, он обрел некоторую, едва заметную уверенность, что удача к нему более благосклонна. Хотя он уже состарился, обрюзг, но он лелеял надежду, что изменился в лучшую сторону. В юности, когда Кронов был еще молод и любил одну девушку в своем поселке, ему пришлось уступить ее удачливому сопернику. И теперь этот эпизод с годами не стирался из памяти, а прокручивался каждый раз все отчетливее, ему казалось, что это видение все более детализировалось, нанося все более сильное страдание Кронову. Тогда, в ранней юности, он хотел убежать, бросил родную деревню, в надежде забыть женился, заимел детей, построил огромный дом, сколотил состояние, дающее право называться богачом, он думал, что то поражение оставит его в покое. Кронов даже пытался убить это страдание, овладев своей мечтой сейчас. Вернулся в деревню, увидел своих сельчан, без труда нашел ту девушку. Девушка была уже вдовой, едва передвигающейся на толстых ногах. Овладеть ею ему не составило труда, но и это не принесло ему облегчения. Пытался ее убить, но потом он понял, что это ничего не даст, а лишь окажется за решеткой и даже не за решеткой, скорее всего дети позаботятся об имени своей семьи и поместят его в психиатрическую больницу. Страдание, доставляемое этим эпизодом, все раскручивалось, и Кронов подумывал-не кончить ли с этим с помощью оружия. Но на это не хватало духа, он слишком любил себя, чтоб легко так расстаться с жизнью. Однажды он прочитал объявление в газете, в которой привык рыться по деловой привычке, что создана машина времени и желающие могут воспользоваться ею за деньги. Желающих совсем не было, изобретатель уже собирался ее разобрать и кинуть на чердак. И тогда у него появился Кронов. Изобретатель обомлел: первый богач мог кинуть любую сумму для себя незначительную, но для него являющуюся целым состоянием. Кронов выписав деньги, отправился в свою молодость. Вначале он чувствовал себя неуютно, будучи старым человеком в своей деревне. Он так был похож на своего отца, что его было приняли за дядю Кронова, которого не существовало. Он отправился в трактир, выпил вина, разглядывая сельчан, он знал каждого из них. Потом вышел на улицу и увидел идущего парня, в нем он узнал себя. В принципе он был красив, но была какая-то робость. Проходя рядом с ним, он поздоровался, тот смутился от его пристального взгляда. Кронов подумал, как ему помочь. У него не было четкого плана, он думал, что ринется в пространство, где сближались его девушка и его соперник. Девушка сначала забавлялась этим старичком, ей нравилось, что деньги сыпались к ее ногам с интенсивностью дождя. Потом она вдруг начала ощущать, что помимо этого старичка существует еще другой человек, богатый внутренним миром, переживаниями. Этот старик с легкостью воплощал любой художественный образ. И этот образ был текуч в отличие от образов кино и книг. Этот вечный герой открывал новый мир и легко с ним расставался, создавая новые непостижимые перевоплощения. Иногда ее охватывала тоска, что этот старичок умрет и будет принадлежать не ей, а смерти, и развлекать и служить ей, она ревновала его к смерти. Его внешний облик, быть может, вызывавший отвращение вначале своей дряхлостью, вдруг улетучился. Она оправдывала его в себе, говорила, ведь самое чистое-это не живое, а живое имеет природу стареть, дурно пахнуть, тем более, что неживое за счет его денег в самых изысканных качествах появлялось перед ней. Соперник давно уже ушел, он был побежден. Кронов уже подумывал вручить ее своему прошлому и вернуться домой, и заполучить ее там, в своем настоящем. Ему это прошлое надоело. Любовь девушки ему ничего не добавляла. Кронов любил ее всегда всегда, а заполученный любовью он мог наслаждаться и там, если вручит ее своему прошлому. В один из тихих уединенных вечеров он признался ей, кто он такой и вручил ее своему прошлому. Его прошлое было счастливо. Кронов возвращался и чувствовал себя благодетелем этого юноши, хотя знал, что заботился о себе. Когда он открыл машину, которая должна была перенести его в будущее, он увидел, что она отсырела, но не придал этому значения, а нажал на кнопку. Машина взорвалась, отбросив его метра на три. Кронов, очнувшись, понял это. Теперь он не мог вернуться в свое будущее, значит в настоящем их было двое, значит, тот другой был не им, а был чужой, соперник, обольститель, любовник, спящий с чужой женой. Он испытал кратковременное счастье и вот новое страдание, он опять отвержен, покинут. Его девушка легко перекинула свою любовь к Кронову, его прошлому, а прошлое было ему ненавистно. Что делать, снова отобрать ее, он этого не сделает, в его природе была робость, которая не позволяла ему перейти на подлость. Даже делая деньги, он позволял остатки своего коммерческого таланта подбирать другим. Он опять, как много лет назад, уехал в тот город и стал доживать свои дни. Вариант 2. Некий Кронов, среднестатистический житель будущего, уже успевший состариться, проживал в густонаселенном городке. У него помимо всех увлечений, привязанностей и привычек была неразрешенная юношеская мечта. Как житель огромного города, где всегда легко разбогатеть, он обрел некоторую, едва заметную уверенность, что удача к нему более благосклонна. Хотя он уже состарился, обрюзг, но он лелеял надежду, что изменился в лучшую сторону. В юности, когда Кронов был еще молод и любил одну девушку в своем поселке, ему пришлось ее уступить удачливому сопернику. И теперь этот эпизод с годами не стирался из памяти, а прокручивался каждый раз все отчетливее, ему казалось, что это видение все более детализировалось, нанося все более сильное страдание Кронову. Тогда, в ранней юности, он хотел убежать, бросил родную деревню, в надежде забыть женился, заимел детей, построил огромный дом, сколотил состояние, дающее право называться богачом, он думал, что то поражение оставит его в покое. Кронов даже пытался убить это страдание, овладев своей мечтой сейчас. Вернулся в деревню, увидел своих односельчан, без труда нашел ту девушку. Девушка была уже вдовой, едва передвигающейся на толстых ногах. Овладеть ею ему не составило труда, но и это не принесло ему облегчения. Пытался ее убить, но потом он понял, что это ничего не даст, а лишь окажется за решеткой и даже не за решеткой, скорее всего дети позаботятся об имени своей семьи и поместят его в психиатрическую больницу. Страдание, доставляемое этим эпизодом, все раскручивалось. И Кронов подумывал, не кончить ли с этим с помощью оружия. Но на это не хватало духа, он слишком любил себя, чтоб легко так расстаться с жизнью. Однажды он прочитал объявление в газете, в которой привык рыться по деловой привычке, что создана машина времени и желающие могут воспользоваться ею за деньги. Желающих совсем не было и изобретатель уже собирался ее разобрать и кинуть на чердак. И тогда у него появился Кронов. Изобретатель обомлел: первый богач мог кинуть любую сумму для себя незначительную, но для него являющуюся целым состоянием. Кронов выписав деньги, отправился в свою молодость. Вначале он чувствовал себя неуютно, будучи старым человеком в своей деревне. Он так был похож на своего отца, что его было приняли на дядю Кронова, которого не существовало. Он отправился в трактир, выпил вина, поел, разглядывая сельчан, он знал каждого из них. Потом вышел на улицу и увидел парня, в нем он узнал себя. В принципе он был красив, но была какая-то робость. Проходя рядом с ним, он поздоровался, тот смутился от его пристального взгляда. Кронов подумал, как ему помочь. У него не было четкого плана, он думал, что ринется в пространство, где сближались его девушка и его противник. Что он и сделал. Девушка сначала забавлялась этим старичком, ей нравилось, что деньги сыпались к ее ногам с интенсивностью дождя. Потом она вдруг начала ощущать, что помимо этого старика существует еще другой человек, богатый внутренним миром, переживаниями. Этот старик с легкостью воплощал любой художественный образ. И этот образ был текуч в отличие от образов кино и книг. Этот вечный герой открывал новый мир и легко с ним расставался, создавая новые непостижимые перевоплощения. Иногда ее охватывала тоска, что этот старичок умрет и будет принадлежать не ей, а смерти, и развлекать и служить ей, она ревновала его к смерти. Его внешний облик, быть может, вызывающий отвращение вначале своей дряхлостью, вдруг улетучился. Она оправдывала его в себе, говорила, ведь самое чистое-это не живое, а живое имеет природу стареть, дурно пахнуть, тем более, что неживое за счет его денег в самых изысканных качествах появлялось перед ней. Соперник давно уже ушел, он был побежден. Кронов уже подумывал вручить ее своему прошлому и вернуться домой, и заполучить ее там, в своем настоящем. Ему это прошлое надоело. Любовь девушки ему ничего не добавляла. Кронов любил ее всегда, а заполученной ее любовью он мог наслаждаться и там, а главное он сделал. В один из тихих уединенных вечеров, он признался ей, кто он такой и вручил ее своему прошлому. Его прошлое было счастливо. Кронов возвращался и чувствовал себя благодетелем этого юноши, хотя он знал, что заботится о себе. Когда Кронов приближался к машине, он почувствовал некоторое внутреннее сопротивление. Он остановился, прислушался к себе. В его памяти всплыла девушка. Сознание того, что в будущем будет обладать ею, ему не приносила уже той радости. Он понимал, что вернувшись к себе, в свое время, он теперь не будет испытывать того страдания, что мучило его всю жизнь. Но было здесь что-то, что до ужаса отталкивало. Он начинал вспоминать все эпизоды своей недавней победы. Девушка была очаровательна, сколько сладостного, почти до сумасшествия, наслаждения она подарила ему. Его пожизненная тоска и фантазии, казавшиеся нереальными, прорвались, неслись с той высоты невозможного и оттого дарили такое упоение. Каждый шаг, милый шелест ее платья, нежная, чуть отдающая молоком кожа, ее нервная дрожь невинности, ее девичьи фантазии обретения сказочного принца, и тихий волшебный вечер, с полным отсутствием насилия со стороны нравов деревни, дающий отрешенность и обретение, другой материальный мир. Все это, прокрученное в памяти Кронова, позволяло смаковать удовольствие, он высасывал наслаждение из воспоминаний. И когда он понял, что все, что можно выжать, выжато, эта любовь иссякла. И та любовь, что была в его памяти, уже не вернется, а эта реальная девушка была ему не нужна, даже противна своей податливостью. Кронов понял, что ему не нужно его будущее. Он разыскал лом, метнул его в машину времени и пошел в сторону города, как много лет назад.

Семь самураев

Как хорошо, что я не убежал от этих фанатиков в первый же день. Хотя, куда я мог убежать, у меня нет вассалов, как у того, кого мы должны убить. Меня эти фанатики застали бы где-нибудь в роще сакуры и перерезали бы горло. Сегодня мы пьем саке, развлекаемся, одежды наши поношены, лишь только мечи выдают нас в том, что мы принадлежим сословию самураев. Нам достают самых дешевых женщин, хотя малышка Секо могла бы, если ее приодеть, понравиться и сегуну. Я-вольный ронин сегуна, Медзу, служил у разных сюзеренов. Мне тридцать лет, когда-то наш род был одним из состоятельных бумажных мастеров в Киото. Меня отдали в школу, основанную некогда одним из учеников известного Яго. В воинских искусствах я не преуспел, виновны в этом мои наставники. Они давно уже отчаялись преподавать подлинное искусство. На него не было спроса. Сам я к тридцати годам понял это, но было уже поздно. У меня небольшой рост, я не научил себя «внутреннему», так что меч мой подобен мечу простолюдина. После окончания школы я получил сертификат Яго и двинулся искать сюзерена. Богатые могущественные сегуны отказывались от меня. Мой малый рост и низкая квалификация отталкивали меня. И вот тогда я начал служить незначительным сегунам. Они имели древнюю родословную, но были или менее даровиты или менее богаты, чтоб нанять хорошее войско. В общем, мои сюзерены бывали захвачены в своих крепостях и умирали делая «сэппуку». Меня, жалкого ронина, захватчики освобождали и отпускали на четыре стороны. Они меня презирали, хотя еще надеялись, что я сделаю «сэппуку». А, может, и потому и отпускали. Но я был не дурак, а подтягивал свою рваную хакаму и свой большой меч. И пускался в путь. Иногда на меня нападали разбойники, надеясь отобрать мой «кусок хлеба» -мой меч. Но кое-чему я все-таки научился в школе Яго. Но в этот раз мне действительно не повезло. Позарились не на крепость моего сюзерена-на его жену. И все события потекли иначе. Я уже не могу надеяться на то, что без ущерба для себя потеряю сюзерена. Богатый красавчик изнасиловал мою госпожу. Жаль, конечно, но зачем из этого делать трагедию. Ведь хозяин наш беден и бездарен. Что в нем нашла наша госпожа, в этом плешивом человеке. Он не молод и не красив, потомок одного рода, воспетого в поэмах, он не обладает никакими достоинствами. А госпожа принадлежит к могущественному дому Ацуку, брат ее богат и гениален в военном деле. Вои и похоронили мы сюзерена и госпожу. Нас осталось семь самураев, и мы вышли за ворота мрачной крепости. Я хотел было пойти искать себе нового сюзерена, но могучий ронин Мияги объявил, что честь требует, чтоб мы отомстили. Я для себя уяснил, при чем тут честь. И что такое честь. Честь может быть только у слуги, у хорошего слуги. Человеку низшего порядка, у которого нет никаких способностей, вдруг впадет в голову горячка быть высоконравственным слугою. В этом да есть что-то возвышенное. Но эта возвышенность от недостатка извилин. А у меня, ронина Медзу, они есть, я пишу стихи и баллады, зачем мне другая возвышенность. Сегодня уже год прошел со времени, как мы ведем эту разгульную жизнь. Не знаю, откуда ронин Мияги достает деньги. Может быть, он грабит разбойников..Мы пьем, веселимся, проводим время у гейш. Я посвящаю им стихи и пользуюсь у них успехом. Хотя, кто знает, может, эти девочки относятся ко мне, как к отцу. Я знаю искусство врачевания и лечу девочек от болезней их профессии. Насильник нашей госпожи уже давно махнул на нас рукой и считает нас пропащими людьми. Но я смотрю, как мрачнеет Мияги, и вижу, что это не так. Что-то холодное есть в этом человеке. За свою жизнь я видел летающих воинов, видел я воинов, которые рубят рукой мечи, и видел воинов, которые поднимают скалы. Но Мияги мне внушает больший ужас. Эта его запрограммированность убить. Это-пружина, которую завели убивать, и она обязательно сработает. Я начинаю понимать, как уязвим человек, пока есть такие люди. Наш враг простой человек, и он, не получив наказания в срок, забыл о нем. Но Мияги взведен. В это утро Мияги повел нас на развалины старого замка, где мы, подобно монахам

Ямобуси, лазаем по стенам. Это надоедает многим. Мияги говорит о чести и «бусидо». И ронины лазают, обхватывая пальцами кирпичи. Еще день, и ночью мы режем нашего врага в его же замке. Я удивляюсь, как нас пропустили в замок сегуна, у которого три тысячи воинов. Быть может, в этом талант Мияги. Но мы проникли и победили, а победителей не берут в плен. Я упустил опять возможность сдаться. Как хорошо я умел сдаваться в плен! В этом искусстве мне нет, наверно, равных во всем Ямото. Я даже не испытываю страха перед врагами. Но мы убили сегуна. Сегодня мы в Эдо. На улице праздник. Наконец-то «бусидо» приобретет самый большой наглядный пример. Нас одели в праздничные одежды. Я несколько раз подходил к советнику императора и говорил ему, что я не собирался убивать сегуна и никого не убил, и сказал, что меня принудили под страхом смерти находиться в этом предприятии. Сановник что-то сказал о чести, о большой чести, сказал, что живое солнце растрогано, вся страна гордится героями. Я сказал, что хватит и шести. Сановник ответил, что не имеет права разбивать «единое целое», то бишь, пачку ронинов, он говорил, что нас будут славить на века. Я ответил, что не хочу иметь ничего общего с этой шайкой разбойников. Сановник вознес меч, потом с презрением опустил. Я ушел от него. Мы сели на дорогие ковры. Народ веселился вовсю. Я со злостью посмотрел на Мияги. Мияги ухмыльнулся. Лицо его раздобрело и оттого стало мне противным. Я взял бумагу и написал стих. Пошел за идиотом В прекрасное Эдо. Мышеловка захлопнулась. Цветет сакура. Я выбрал сильного самурая ассистировать. Мне не хотелось, чтоб это было больно. Рядом лежали скрученные тела моих соратников. Вначале я медлил. Мозг не подчинялся. Мозг искал выхода из этой красивой казни. Он видел меня, маленького, худого, кривоногого, в рваной хакаме с большим мечом, уходящего под презирающими взглядами самураев… Потом мозг снова возвращался к началу, я извивался, кланялся, целовал ноги самураев, они снова меня отпускали, я снова шел, маленький с большим мечом… Потом я снова возвращался, на этот раз хитрил, очень остроумно шутил, самураи хохотали-и я снова шел, маленький с большим мечом… Я услышал хруст внизу. Потом стало темно, ударил гром… Я подходил к самураям, с ними хохотал, они смеялись моим остротам, они валились от хохота-и я опять шел, маленький, с кривыми ногами и большим мечом…

Слово

Воистину не было на земле более совершенного мастера меча, чем Миомото Муцаси. Слава его далеко шагнула за пределы страны Ямото, она затмила славу величайших мастеров Поднебесной. Будь жив даже Будхирхарма, даже он признал бы, что практика духовного и физического в этом мастере достигла непостижимых вершин. Сотни именитых самураев, изощренных в бесчисленных войнах, с легкостью сорванного листка лишались своих жизней под порханием его клинка. А открытия в области духа ознаменовали вершину рассвета «дзен». Вот к этому мастеру явился молодой самурай-поэт. После ритуального приветствия он обратился: «О, сенсей, в восьми частях света не найдется человека более сведущего в познании воинских искусств и в познании великого предела человеческого духа. Муцаси-сан, скажите, где вершина того искусства, которому я посвятил свою жизнь.«Просветленный мастер слегка улыбнулся, после его охватила легкая печаль, он попросил поэта прочесть что-нибудь. Молодой самурай, единственный сын могущественного сегуна, смутился, с дрожью овладев собой, прочитал самую удачную танка, от которой теряли головы в Эдо принцессы и гейши. Сенсей молча послушал и покачал головой. И глядя на молодого ученика, сказал: «Твой стих прекрасен, как родниковый ручеек, но ты не познал моря, огромного и бесконечного.«Поэт ответил, что понял его. Десять лет он потратил на то, чтоб изучить формы стихосложения у поэтов страны Ямото и Поднебесной и у Великих греков. Он изучил также поэмы Фердоуси и Низами и, собрав все свои знания, создал огромную поэму. Эта поэма включала в себя и героические путешествия, любовь и ненависть, жизнь и смерть, войну и мир, рай и ад, отца и сына, преступление и наказание, вершину и бездну. И, когда он появился перед Миомото и дал свой труд, мастер нахмурился и сказал, что он выполнил его повеление. Но для того, чтоб это было совершенным, он должен его укоротить. И опять ушел на несколько лет поэт. Он сохранил насколько можно смысл поэмы, и даже сделал ее еще краше. В ней сильнее звучала бездна распирающих чувств поэта. Поэт отнес все это мастеру. Миомото лишь слегка взглянул и сказал: «Еще короче.» Поэт принес одну строчку, желая поддеть мастера. А Миомото, ничуть не смутившись, сказал, чтоб он написал еще короче. И тогда поэт вдруг задумался, не водит ли его за нос мастер. Не выражает ли ему презрение. И в последний раз напряг свое поэтическое воображение. Он силился пробить бесконечность искусства, ища воплощение изящества в малом. Вначале он не обретал движения. Но вдруг он заметил, что его наполняет восторг, предчувствие чего-то необыкновенного. Он понимал, что Дао снизошло до него. Слово, которое он так искал, обретало формы. Он уже чувствовал во рту его вкус, уши слушали его музыку, а глаза видели его краски. Он побежал к Мастеру. Мастер улыбнулся, снял с подставки свой боевой меч, верного друга и соратника в беде и славе, и, повернувшись на восток, сел на колени. Сверкающий клинок медленно вошел в его живот, и еще легкое движение, и страна Ямото получила нового мастера.

Лужа

Он шел по рынку. Это был стадион «Лужники», в простонародье-Лужа. В проходе он дал билет охраннику. Потом шел по узким проходам. Два парня-великана почесали пластмассовой чесалкой его спину. Мужчина с серебристой фольгой, усталый и оглушенный своим голосом, увидев внимание В.,продекламировал: « И купил «Саяны», и друг и брат.«В. пошел быстрее, девушка, продающая лотерею, крикнула: «Мужчина с усами подойдите к нам, нам нужен еще один игрок.«В. пошел быстрее. Подошла румынка. Она спросила В.: «Пан не хочет купить кожаный куртка, мы есть интурист, уезжаем сегодня.» В. сказал ей: «Иди.«Появились две женщины, они обняли его и поздоровались, сказали, что им нужен товар, но нет денег, они его знают, не одолжит ли им денег, а товар они потом перекупят. В. не знал этих женщин. Устало побрел дальше. Появился парень. Он говорил, что из канала НТВ, и пытался всучить кофеварку, В. сказал, что у него мало времени. Цена кофеварки была большая. В. остановился-он почувствовал резь в груди. Посмотрел: деньги были вырезаны. Что теперь, делать, подумал В. Впереди шли два милиционера. Человек без денег в чужом городе-это явная жертва для милиционера. В. ринулся в толпу. Он вытащил из сумки свой свитер, почти новый, и продал его за одну пятую его цены. Купил мороженое и начал им торговать на рынке. Его поймала милиция и обобрала, тогда он пошел на вокзал. Он думал о доме. Дом был далеко, и дома не было никого. Он застрял в этом городе. Утром он пошел в Лужу. Купил газеты и начал торговать. Торговля пошла. Он познакомился с молодой женщиной, она торговала парфюмерией. Когда он с ней разговаривал, подошел милиционер, спросил документы. Документов, увы, не было, их у него забрали в прошлый раз. В. подумал, сейчас меня арестуют окончательно. Пришли два человека и показали на него и на женщину, и милиционер ушел. Потом один из них подошел к В. и сказал, что, если он не будет жить с этой женщиной, милиция его арестует. В. молчал. Женщина. Он только что с ней разговаривал. Зачем он с ней разговаривал? Значит, хотел понравиться. Но хотел ли он, чтоб она была его женой. Женщина была чуть старше его, но и он не был молод. В. подошел к ней, она ему виновато улыбнулась. В. стал рядом с ней и начал ей помогать. Товар уходил быстро. В. постоянно приходилось бегать к контейнеру и притаскивать проданный ассортимент. К вечеру женщина выручила значительную сумму, она часть отсчитала милиционерам, часть накачанным парням с бритой головой. Так что сумма чуть превышала сумму, бывшую у нее до продажи. Она взяла тележку и пошла с В..Толпа хлынула в метро. Стадион опустел. Появились рабочие в сервисных робах. Они убирали помятые упаковки и мусор. Потом прошлись поливомоечные машины. Они смыли грязь. В. с женщиной в это время сновал по фирмам, покупал товары. Фирмы были разбросаны по всей Москве. В некоторых поднималась отпускная цена, в других требовали документы, в третьих не было сертификатов. Они шли, набирали товары, бегали по метро, наполняли камеры хранения и снова пускались в путь. К вечеру они, уставшие, пришли на вокзал. В. сел на скамейку. Женщина достала беляши, купленные за три тысячи у трех вокзалов, потом сардельки, воду и сыр. Она еще купила горячий чай в буфете. В. начал осторожно есть. Женщина тоже ела и украдкой нежно на него поглядывала. После женщина убрала остатки еды в сумку, купила несколько эротических газет и разложила на скамейке, В. взял одну. Эти газеты во время путешествий позволяли ему ненадолго забыть неуютность обстановки в вокзалах. Женщина осторожно взяла газету и, кусая булочку, вскоре увлеклась чтением. В. быстро прочитал все газеты и поглядел на табло, там появился номер поезда, идущего к его дому. В. опять стало тоскливо, как будто он и не читал этих газет. Женщина заметила это и убрала газеты. Она показала на дверь. Это была дверь вокзальной гостиницы. В. подумал, да, она имеет на это право, он должен платить. Хорошо, что еще можно платить тем, что имеешь. Они встали и пошли. Их приняла гостиничная работница. Женщина заплатила ей деньги за два часа. Они закрыли дверь, легли на чистую белую постель. На столе был графин с водой. В. машинально выпил. Женщина пахла приятно, хотя не мылась давно. Вскоре он почувствовал себя женатым мужчиной, и все получилось хорошо. Женщина благодарно прижалась к нему. Она рассказала В.,что ее первый муж был убит рэкетирами. В. спросил, он дрался с ними. Женщина ответила, что нет. Он просто спешил за товаром и хотел протиснуться, когда шла разборка между бандитами, и его случайно закололи. В. спросил, не хочет ли она отсюда уехать. Женщина испуганно на него посмотрела и спросила, куда. В. сказал, что просто спросил, а куда не знает. Женщина успокоилась и играла с единственным волосом на его груди. В. сказал, что она может оторвать, если хочет. Женщина сказала, что нет. Что волос ему идет. В. зевнул, и они начали одеваться. Спали они на скамейках. Утром рядом появлялись нищие и клялись, что охраняли их. В. гнал их прочь, женщина улыбалась и давала им мелочь. Нищие договаривались, что будут охранять еще. В. на них кричал «Иди», и они уходили. Потом они волочились на метро «Спортивная», по дороге иногда милиция останавливала В. Некоторые из них умудрялись выкачать хорошую сумму из кошелька женщины. В. негодовал, его угнетала нарастающая зависимость от женщины. А ее это радовало. Она говорила, что жить здесь в центре страны, в столице, очень хорошо, она скоро заработает деньги, купит квартиру. В. молчал. Иногда В не шел на работу, а слонялся по вокзалу, в город было опасно выходить без денег, хватали милиционеры. Он говорил, что проснулись травмы, полученные в детстве, и таскать баулы сегодня не сможет. Женщина уходила одна и ничего не говорила. Однажды В. ждал так ее на вокзале. Женщина ко времени не появилась. В. начал думать, не убили ли ее, или закрыли милиционеры. Но она появилась через два часа. В. ее не узнал, она походила на экранную диву. Но это ощущение быстро прошло. Если бы она застыла, то ощущение сохранилось бы. Но она двигалась и чувствовала себя виноватой. В. узнал, что она сходила в баню и в салон красоты. Она сказала В.,что может и его отвести в баню. В. согласился, что ему надо сходить в баню. Но сказал, что такая красота натруженным женщинам не идет. Он сказал, что ее сильное тело красиво с гладкой прической. Пошли в гостиницу. Там она достала маленький портативный телевизор, и они смотрели его. Она сказала, что завтра продаст его и купит другой, на батарейках. В. решил упрочить свое финансовое положение, спросил у женщины денег и пошел к кавказцам. Они варили в котлах жаркое, плов, пельмени. В. купил котел, рис, баллон и начал варить плов. Пришли бандиты, избили В. и забрали котел и баллон. Женщина сказала что-то мужчинам. Вскоре они, насмехаясь над В.,притащили котел. Они объяснили В.,что этот бизнес очень доходный и стоит столько, сколько квартира. В. лечился целую неделю. В. решил бежать. Купил билет, когда женщина ушла. Он взял билет на дневной поезд, так как в это время женщина была на рынке. Билет взял на чужой паспорт. Оставил деньги на взятку проводнице. Когда на следующее утро подали на посадку его поезд, В. вскочил на поезд, дал проводнице билет и деньги. Проводница закрыла на время В. в своем купе. Когда до отправления поезда оставалось пять минут, дверь открылась и вошли милиционеры. Они вышвырнули В. из поезда. А рядом стоял торговец. Он говорил, что чудом увидел В.,что если бы не он, то В. уехал бы. Он сидел до самого вечера. Вечером торговец передал В. женщине. Женщина молчала. Она не разговаривала с В.В. молчал. В конце концов отсюда нетрудно выбраться, думал он. Женщина ушла на работу. Но пришли мужчины, они погнали В на рынок. В. больше не оставался на вокзале. В. трудился, не покладая рук. В. надеялся, что они купят квартиру, а так он бы не убежал. Но ударила инфляция. Деньги, накопленные женщиной, потеряли силу. И В. с новым упорством работал, чтоб купить квартиру и вырваться от бдительного ока торговцев, там он свободно покинул бы Лужу.

Детство

Детство, каким бы оно ни было несправедливым иногда, запоминается яркой солнечной дымкой. Возможно, виновно в этом ожидание жизни, большой и неизвестной впереди. Я не понимал, что мой мир глазами взрослого тотализирован и есть железный занавес. Я смотрел на летающие в небе самолеты и представлял себя красивым летчиком, от которого будут без ума девушки. В крайнем случае я представлял себя средним инженером. Меня распирало от сознания того, что девочки вокруг не оценивают меня по достоинству. Наш лагерь труда и отдыха. Сколько сил отдано на возделывание колхозных полей. После обеда мы спали. После сна были игры. Мы переодевались в ярко-синие тужурки и шорты. Шорты и тужурки цвета «хаки» клали себе под матрас. Многие играли в волейбол. Некоторые шли в дальний сад, где в отличие от окружающих везде яблок росли груши, сливы, вишни. По ним стрелял старый сторож, участник второй мировой войны. Он брал сигареты от мальчишек и медленно заряжал ружье. Мальчики бросались врассыпную, а сторож стрелял поверх голов. Если посмотреть за холмы, можно было увидеть нагромождение старых восточных дворцов. Они стояли, один отличный от другого, вокруг валялись сундуки с золотом и драгоценностями, старинные кинжалы, воткнутые в землю, кривые мечи, инкрустированные бриллиантами и изумрудами. Я шел туда. Я читал надписи на стенах дворцов, которые принадлежали старшеклассникам и выпускникам школы. На золотых табличках были высечены надписи, что дворец принадлежит «Рустаму ибн Кумару». На других надпись гласила, что принадлежит достопочтимому ученику Сеитовской школы Нурулле ибн Юсупу. Я находил древние масляные лампы, которые валялись вокруг и тер их. Выходил белесый джинн, он поднимался медленно вверх. Вокруг были тоже белесые джинны, их поднимали трением другие мальчики. Они терли часами и поднимали своих джиннов до самых перистых облаков, некоторые доставали до кучевых, а я- до слоистых. Я тер и натирал мозоли на ладонях. Иногда появлялись альпинисты, они лезли на наших джиннов, вбивая гвозди. Потом они летели вниз на своих крылатых парашютах. Я сшил варежку из войлока и тер им две недели лампу, мой джинн поднялся высоко, он уходил куда-то в стратосферу. Помню мрачное лицо старца, раздутое до неимоверных размеров. Мы перестали видеть военные самолеты. Мой джинн рос. Я тер большей частью ночью. Мои друзья тоже терли свои лампы, но они уходили из игры. Директор, возможно, получил замечание сверху, и было приказано убрать джиннов, они мешают истребителям. Я помню, как плющили бульдозером лампы. Они гнулись и стреляли маслом, пачкая нашу одежду. Трактористы безразлично курили «беломор». В тот сезон я хорошо заработал на прополке помидоров и купил переносной транзистор «Океан». Он ловил четыре диапазона коротких волн УКВ и СВ и ДВ. У меня было очень удачное лето.

Мастер

Прежде это искусство имело цену. Тысячи людей хотели понять феномен китайской культуры-ушу. Сейчас это мало кого интересует, кроме кучки специалистов и любителей. Тогда появился он- мастер. Он был низкорослым, как и следовало быть мастеру. Это подчеркивало, что сила его не в грубой физической, а в сфере мастерства. Хотя, кто знает, может быть, он блефовал. Мастер должен убить человека. Может, он убил человека и сумел это замять. Но благоразумные люди рассуждали, что убив человека, он непременно должен быть посажен. Но никто его не сажал, мы знали это точно. Когда открыли ресторан, взяли его вышибалой. Мы с любопытством ждали трупа. Мы устремились к окнам ресторана и повисли на его решетках. Пьяные посетители вначале не буянили. Но через некоторое количество времени они осмелели. Один из посетителей оскорбил мастера. Мастер взял два кирпича, привязал их к рукам посетителя. Потом было два молниеносных удара, и кирпичи рассыпались в порошок. Мы пришли в восторг. Мастер не убил посетителя и с честью сохранил свое достоинство. Мы восхищались: именно так должен поступить китайский мастер. На следующий раз желающих было больше, посетители сами обвязывались кирпичами. Мастер крушил камни, но не убил посетителя. Восторг наш не утихал. Мы гордились своим мастером. Когда мы говорили, что из такого-то села, нам говорили, не это ли то село, где живет мастер, мы с гордостью кивали. А спрашивающий пытался вспомнить, видел ли он мастера когда-нибудь. Он хотел тоже немного погордиться. Ресторан был забит до отказа: был праздник. Люди были пьяны, они забыли о мастере. Но мастер был. Это был единственный случай, когда никто с благоговением не ждал от него действий. Была пьянка, была драка. Мы услышали его крики, потом бегущего по потолку человека. Ресторан рухнул. А имел ли право мастер ломать стены ресторана. Ведь он не должен убивать. Ведь, рухнув, здание могло убить людей. Возможно, оно и убило людей. Кто позволил ему убивать нас, законопослушных людей. Может быть, в восточных философиях есть ошибка. Ведь, хотя он не ударил никого, но расколов каменные стены, он убил людей. Я думаю, все же где-то здесь ошибка. Древние пили саке. Я найду это место. Они не могли не пить саке. Ведь, играя в го, Миомото Муцаси и Яго не могли не пить саке. Я хочу найти то место, где пьяный человек и чистый одухотворенный мастер. Я найду это место, если даже придется изучить китайский и японский.

Рыбная ловля

Наше село рыбацкое. Мы ловим рыбу, которая, говорят, исчезает с лица земли. Странно, этот ровесник динозавров-единственный источник нашего дохода. Мы существуем, пока есть эта рыба. Возможно, дело не только в этом. Их ловили с давних пор. Но с какого момента они стали запретными? И тогда-то возник наш подводный, подземный лабиринт. Этот лабиринт был удобен тем, что выясняет отношения с соседней деревней. С подземелий уходили самодельные субмарины для установки снастей на осетра. Они никогда не были совершенны. Эти колоколы, движущиеся по тросам, часто всплывали при обрыве троса. Но и самое простое может со временем стать надежным, и эти субмарины, доведенные до ума, уже служат не один век. Некоторые из этих субмарин ныряют в противоположные пещеры, а эти пещеры ведут в другие русла. Помню, в детстве мой брат повез меня на мотоцикле по этим пещерам. Мы мчались; должно быть, мы дошли до края пещер, но я видел, что было еще много темных коридоров. Я не знаю, зачем повез меня мой брат. Может, он хотел показать, что он очень хорошо ориентируется в этих ходах. Он остановил машину и посмотрел в коридоры. Потом мы вернулись-он сжег почти ведро бензина. Запах паленого масла остался висеть в темноте. Иногда я думаю, возможно, когда-нибудь я смогу достичь крайних пределов подземелья. Меня особенно пугают ходы под рекой. Они сыры, пахнут рыбой. Говорят, по весне некоторые открывают задвижки, оттуда сыплется сухая плотва. Но иногда задвижки заедает, рыба кончается, и вода заливает нижние ходы. Говорят, что с виновными борются, что их могут и убить. Должно быть, убивают в других селах, у нас редко убивают. Это не из-за недостатка злости, просто в нашей деревне не очень много людей, и все они знают, что, сделав плохо, обеспечат себя тяжелой работой на несколько лет вперед. Наши заржавленные задвижки под рекой ни разу не открывались, хотя с виду бесхозны. Старые рыбаки говорят, что, если долго идти по коридорам, можно набрести на другой народ, который рыбачит по-другому. Там один человек обслуживает десятки снастей. Снасти крутятся постоянно, рыба сама слезает с кручьев и засаливается. Раз в неделю они обходят территорию, чтоб узнать наполнены ли бочки. Но никто этих людей не видел. Вернее, представители этого народа живут и среди нас, но ловят они, как мы. Когда мы говорим о том способе ловли, они улыбаются. Им приятно, что их соотечественники умнее нас. Но о том способе ловли они понятия не имеют. Иногда рыбаки, возможно, из того народа появляются и в наших краях; они говорят, что ездят на мотоциклах и смотрят за снастями. Но мы никак не можем добиться объяснения этого способа ловли осетра. Тогда я думаю, что, может быть, этого способа ловли вообще не существует, что это выдумка. Ведь по коридорам снует куча людей, которые могут украсть незаполненные бочки. Но, может быть, что те пещеры менее обитаемы. Хотя рыбная ловля-основная причина возникновения лабиринта, со временем возникли другие причины, по которым нам трудно отказаться от лабиринта. Наш лабиринт защищает нас в минуты уныния. Та бесконечность, заключенная в ней, дает скрыться людям. Они скрываются, их никто не находит, возможно, поэтому так мало наше кладбище. Есть утверждение, что часть людей, чтобы умереть, уходит, как уходили святые. Это метафизическое утверждение породило бы много привидений, но было вовремя отвергнуто жителями. Все было списано на скупость родственников исчезнувших. В подземных ходах есть места, которые успели обзавестись некоторым мистицизмом, там желания исполняются, там возможно движение мягкого грунта, ходы теряют свою пространственную ориентацию. Но редко кто спешит туда. Желания рыбака более прагматичны: потеряв жизни из-за желания иметь водку, они потеряли интерес к этим местам. Эти желания имеют в своей природе желание уверенности в завтрашнем дне, откровенное желание не умереть, оно не умещается в гонке за успехом. Но, если спросить у нищего попрошайки, то и у него окажется больше желания к успеху, нежели выживать. Эти пещеры когда-нибудь зальет водой, об этом говорят древние сказания нашего народа. Пока живем, мы тратим кучу своего времени, бродя по прохладным коридорам. Иногда мы натыкаемся на настенные надписи. Нам говорят, что они имеют происхождение более древнее, чем сам лабиринт.

Разрушение древности

Во времена династии Сунь, в дремучей древности Золотого Китая, что восхвалял Конфуций, было не так благополучно. Древние постигали законы хаоса. Это было время, когда даосский монах создал основы боевого искусства тайцзицюань. Это было время, когда Алеф открывал свои прочерки и пустоты своего пространства. Мясники резали мясо в течение ста лет одним не заточенным ножом. Древние мудрецы появлялись во времени и исчезали. Это не удивляло никого. По телам людей текла энергия, по каналам и коллатариям, и их разглядывали ясновидящие врачеватели. Легендарный желтый император Хуанди услаждал миллионы женщин, не извергнув семени, и писал о внутреннем. Тогда было понятно все. Дети почитали старших, императоры были мудры, подданные-вежливы и учтивы. Мудрецы создали книгу перемен. Она отражала настоящее и будущее, в ней мужское и женское размножалось до бесконечности, она изображала устройство мира Багуа, пентаграммы. Она была и картой мира. Тем, что его модель была построена в древности, мало кого удивить. Да, она была построена молодым человеком того времени. Нравы в те времена были не испорчены, женщины выходили один раз замуж, проституток не было. Люди женились по любви. Любовь была таинством, которое было лишь достоянием провидения. Этот молодой человек решил взять судьбу в свои руки. Этот вселенский порядок возможно было нарушить лишь вмешательством в порядок хаоса вселенной. И он построил лабиринт из пентаграмм. Он женился на девушке. И решил проверить силу ее любви. Появившись через двадцать лет, он совратил свою жену. Так как был молодым человеком, переодетым. Жена постарела. Но она узнала его и допустила к себе. Это было то первое, что сокрушило старый Китай. С того времени хаос, открытый всем, исчез. Древность разрушена. И представляет археологическую ценность. Но та древность, написанная в трактатах Конфуция, исчезла. Утверждают, что глиняные воины, захороненные вместе с императором, -это скорее всего блуждающие в пространстве войска, застывшие в походе из-за нарушения работы механизма пространства в результате вмешательства молодого человека. Воины обглининялись при прохождении земли. Возможно, земля не была землей, и это пространство было воздухом. Никто не возьмется утверждать, куда они шли, насколько нарушен механизм устройства вселенной из-за вмешательства молодого человека. Официальная история-насколько она первична? Это обрывки летописи, написанные историками. Но и историки не отрицают существование Конфуция. Но, если был Конфуций, была и та древность, которой он оперировал. История конца этой древности похожа на историю конца Трои. Все из-за женщины. Китайцы более прагматичны, они воруют женщину у себя. Мировая добродетель не позволяет им опуститься до подлости европейской культуры.

Поездка

Как славно мы возвращались с работы. Наш караул, сдав смену, садился на поезд. Мы ехали в составе. Мы весело шли из вагона в вагон. Проходили через вагоны-конюшни, вдыхали запах навоза и сена, встряхивали ноги в тамбуре. Потом шли в вагон-столовую. За глухими стенами, в тишине, мы заказывали жаркое из картофеля и плов, и, помня любимое лакомство с детства, заказывали сварочные электроды. Я заказал больше всех электроды. я ел их с большим аппетитом. Должно быть, я переел электроды. Как приятно сперва обивать электроды об стенку, чтоб ослабить приклеившуюся к стальной проволоке окалину, потом с хрустом грызть эту окалину. Но я, должно быть, переел, у меня возникла изжога.

Как странно, что мы перестали осознавать, что окалина сварочного электрода не имеет пищевой ценности. Это просто дань детской слабости. Как хорошо на нашей слабости зарабатывают повара и продавцы продуктовых магазинов. Ведь, даже если электрод пищевой, как уверяют нас рекламы, сделан из экологичных материалов и нетоксичен для нашего организма, все равно он сделан для промышленного использования. Как трудно было нам во времена сухого закона, когда мы потребляли контрабандную китайскую продукцию. Ведь никто не проверял качество электродов из Китая, возможно, они использовали канцерогенные компоненты, и мы могли заболеть раком. Но никто не отказывался от паленых электродов. Мы с жадностью смотрели на сварщиков, которые варили на большой высоте, и ели драгоценную окалину вместе с каплями металла. Но сейчас другие времена. Все знают, что запретом ничего невозможно достичь. Сейчас прилавки забиты сотнями сортов электродов, они экологически чисты, их можно есть с пельменями, с восточным бешбармаком. Есть с французскими лягушками и трюфелями. Грызть с черной икрой, с омарами и любой экзотической пищей. Уже не надо есть промышленный электрод, так как в некоторых технологических сварках трудно отказаться от токсичных материалов. Но есть любители естества, которые утверждают, что настоящий электрод-это тот, который может быть использован по прямому назначению. Эти дикари не понимают, какой удар могут нанести обществу. Ведь они заражают своей идеей детей, которые в силу своей детской неустойчивости особенно податливы влиянию дурных примеров. Я призываю с такими людьми вести бескомпромиссную борьбу. Они могут погубить наше будущее. Наше общество давно научилось приспосабливаться к прихотям своих членов. Но некоторые упрямцы наносят очень много вреда. Грузины считают, что электрод-это блюдо. которое несет свое начало от их национального блюда шашлыка. Но это утверждение не имеет под собой реальной основы. Шашлык изготавливается из съедобного мяса. А электрод, даже самый изощренный и самый новомодный, не имеет пищевой ценности. Эта пищевая бесполезность-необходимый деликатесный шарм любого электрода. Электрод не может принадлежать ни к одной национальной кухне, это просто последствие технического прогресса. Оно больше связано с изобретением бетона. Сварка арматуры и строительство панельных домов. Как трудно сейчас представить, бродя по чистым стерильным супермаркетам, имея возможность выбрать электроды на любой вкус, что мы в детстве ели окалины уже с заржавевших, полуразложившихся электродов. Сейчас этому никто не поверит, наше трудное детство ушло в прошлое. Молодежь смеется, им не верится, что мы проявляли недюжинные силы, чтобы выжить в своем детстве. Им кажется, что трудности, которые могут угрожать жизни, были только в первобытное время. Они смеются, и нам не хочется говорить о своем прошлом. Нам хочется иногда сказать, что было время, когда не ели электроды. Но кто этому поверит. Сказав это, я сам не буду уверен, что говорю правду. Возможно, электроды начали есть на поколение раньше, чем мы. Я боюсь что-либо утверждать. Но я скажу точно и не буду врать, в наше время его не производили в таком количестве и в таком ассортименте.

Ускоритель

Произошло убийство. Следователь К. сидел и разглядывал схему убийства. Его помощник склонял дело к случайности происшествия. Убили ученого Федорова. Это был физик-ядерщик, который занимался проблемами сверхвысоких взаимодействий в ядерной физике. Следователь К. принялся изучать его работы. Эти работы частично или полностью связаны с работами Черенкова, Франка и Эйнштейна-явления сверхсветовых скоростей. Следователь К. пытался найти ключ к разгадке убийства в формулах физиков. То, что физические законы и законы философии и социальные законы находятся во взаимодействии, К. понимал хотя бы потому, что здравый смысл исходил из законов физики. Убийство было совершено первого января этого года. Убийца мог быть случайным человеком. Вором, забравшимся в чужую квартиру. В этом случае, если он проделал все профессионально, то найти его шансы сведены к нулю, но, если это преднамеренное убийство, то стоит изучить мотивы в окружении профессора. Но и здесь есть опасность посадить ни в чем неповинного человека, имеющего твердые мотивы убить ученого. Ученый был достаточно крупным, чтоб закрывать дорогу к карьере молодым. Но убить могли и старшие сотрудники. Следователь К. имел большой опыт работы и считался лучшим. Однажды, прогуливаясь по туннелям ускорителя элементарных частиц, он нашел записку. В ней была нарисована схема и формула. Схема указывала один их поворотов ускорителя, где частицы при выключенных угловых электромагнитах могли прошить человека. Формула была взята из работ Эйнштейна, она говорила о том, что при увеличении скорости выше света время течет в обратном направлении. Дело продвигалось очень трудно. Следователь потерял больше девяти месяцев. Успехи были незначительны. Кроме найденных ранее сведений он узнал, что явления в ядерной физике почти что метафизичны. Элементарные частицы узнают о полярности других частиц со скоростью намного превышающей скорость света. Это есть нарушение законов физики, утверждения, что ничто на свете не выше скорости света. Да, еще следователь прочитал дату-31 декабря-на записке, которой не придавал значения. Сопоставляя скудные факты, следователь понял, что это не последнее убийство. Что произойдет еще одно. И оно произойдет 31 декабря. На одном из углов ускорителя. Изучая место происшествия и телесные повреждения, следователь понял, что убийцей был сам убитый. Значит. убийца убил непреднамеренно. Вот она закономерность сверхсветовых скоростей. Убиваемый, изменив полярность, на сверхсветовой скорости убил своего убийцу. Вдруг следователя осенило: он понял, что поймать убийцу можно лишь превзойдя скорость света и вернувшись по времени до начала убийства.,это время было отмечено на записке:31 декабря-раньше 1 января. Значит, следующее убийство будет 31 декабря. 31 декабря следователь оделся. Он понимал, что убийца совершил непреднамеренное убийство, он думал, что, увидев его, он сообщит ему об этом. Суд ему зачтет незначительный срок или вовсе оправдает. Он долго сидел в темном коридоре ускорителя. Когда включился свет, в дальней стороне коридора он увидел ученого, руководителя работ, профессора Федорова. Ученый громко заговорил, хотя коридоры легко доносили его слова. Он сказал, что ему наконец-то удалось следователя заманить в ловушку. Ведь следователь-единственный, кто мог бы найти убийцу. И он мог бы сам отказаться найти убийцу. Но, если он не мог перебороть это желание, то его ждет смерть. Его пистолет бесполезен-расстояние большое. Выйти из зоны действия ускорителя невозможно за короткое время. Так что следователь обречен. Следователь сказал, что возможно его не посадят. Ученый ответил, что ему не хочется вообще подвергать свою свободу опасности. Ведь было же у следователя время отказаться от намерения найти убийцу. Следователь К. сказал, что это его работа. Ученый ответил «понимаю» и нажал на кнопку.

Кентавр

«Говорят, что Геракл получил смерть от рубашки, пропитанной его женой кровью Кентавра. А Кентавр был колдун

и посмертно отомстил Гераклу, нашептав жене его, что кровь Кентавра придает верность. То был не Хирон.» Что за странность моя отшельническая жизнь. Кто-то сказал, что отшельничество сближает с богом, только в нем «я» человека может создать то блаженное, отрешенное от мира состояние, когда бог, видя чистоту помыслов, нисходит до тебя и одаривает истиной, истиной бесконечной, непередаваемой, но я не знаю, кто это сказал. Возможно, я вырвал эти воспоминания из будущего во время моих ученых занятий. Но то верно, что я

вовсе не одинок, люди, блуждающие где-то далеко темны. Мне иногда хочется понять тот смысл, который они придают своему скоплению воздвижением гигантских сооружений. Меня тяготит желание каждого из них пройтись по головам других. Возможно, в этом есть

какой-то тайный смысл, но я чувствую, что они в чем-то беспомощны. Иногда они воюют, и тогда я начинаю понимать, до чего несправедливы их противники, что бываю неспособен стать на чью-либо сторону.

В детстве я очень много бегал и казалось обежал все части света. Сейчас порядком

утомлен. Мне кажется, что усталость ко мне забралась, когда я нашел кусок телячьей кожи

с загадочными знаками, я разгадал эти знаки и с тех пор стал облачать свои мысли в эти

знаки. Мне нравилось вначале появляться в тех местах, где люди убивали себе подобных, и все я заносил на эти шкуры. Но после понял, что в этих убийствах есть некоторая закономерность, и почувствовал, что подо мной может открыться пропасть скуки. И тогда я был

волен временами разглядывать людей и искать едва различимые движения в их облике, отношениях между собой. Мне открывалась та тайна, которую они придают отношениям, что

у животных происходит безболезненно. Я понял те бесчисленные вариации простого. Для

начала я объясню вам, что эта масса имела два разных существа, они иногда так привязывались друг к другу, что даже были склонны отталкивать ту массу, которой принадлежали. Разобравшись в их несколько сотен вариациях, я научился сам составлять эти отношения в

телячьей шкуре. Я заносил туда и начал им объяснять. Они удивились и с тех пор начали