Утес

Ксения отодвинула ящик, сзади прилавка, и небрежно смахнула туда зеленые бумажки.

«– Сейчас, дам сдачи», – сказала она, роясь рукой во внутренностях ящика, нащупывая нужные сотенные.

––Да, что ты Пантелеймоновна, обижаешь? Какая сдача? За такую обувку с меня еще причитается, …не ищи, обидишь.

«–Нет ведь у меня сотенных», – сказала Ксения Пантелеймоновна, словно и не слышала причитаний Авдотьи.

––Да, не беда, зайдешь в другой раз, получишь сдачу, ответила она, прекрасно понимая, что за этой сдачей Авдотья не придет.

Глава 4. После неудавшегося купания

От горячего чая и теплого одеяла, Степан согрелся. Постепенно память восстанавливала все, что произошло и, взяв за руку, хлопотавшую рядом прежде незнакомую красивую девушку, тихо произнес: – Ты уж извини меня, за все. А тебя, как зовут?

––Наташа.

––Мне теперь стало совсем хорошо, Наташа, … я пойду.

––Сейчас подожди, брюки повешу на солнце, они быстро проветрятся, а ты пока полежи еще.

Она взяла его влажные брюки, вынесла их во двор, и повесила на небольшую, натянутую от угла дома к дереву, веревочку, прямо под яркое солнце. Наташа с одной стороны была очень рада, что все обошлось и, что он жив, а с другой стороны этот случай своим возможным трагизмом, запал ей глубоко в душу и вызывал леденящий страх. Когда брюки подсохли, она предложила ему одеваться и возвращаться в санаторий. Он оделся, мрачный подавленный вместе с ней спустился через огороды к озеру. По той же тропинке, по которой он пришел сюда, они вместе двинулись обратно. Подошли к санаторию. Степан сквозь зубы чуть улыбнулся и сказал,

– ну, ты уж меня извини, пожалуйста, я ведь не хотел, чтобы так получилось.

– Степан я тоже очень переживаю о том, что произошло, нужно понимать, что нельзя так себя вести на воде – это очень опасно.

– Но, слава богу, все обошлось, и ты жив. Как ты теперь себя чувствуешь – спросила Наташа.

– Да вроде бы оклемался – ответил он.

– Наташа, разреши мне я приду еще к тебе, когда оправлюсь, – попросил Степан.

– Приходи, хорошо, – ответила она.

Но, к сожалению, этому не было суждено свершиться. На следующий день Степана пригласили в регистратуру и вручили телеграмму с отметкой "Молния", которая пришла из его города. В телеграмме сообщалось "Степан срочно приезжай мама в тяжелом состоянии Ольга". Телеграмму подписала сестра.

Он собрался, и срочно уехал. Прилетев в свой город, прямо из аэропорта поехал в больницу, в которой была мама. Она была в очень тяжелом состоянии. Почти не говорила, еле-еле открывала глаза и не узнавала своего сына. В течение целого месяца родные и близкие, врачи принимали меры и находились около неё, но, к сожалению, она не приходила в сознание. И только на вторую неделю после месяца тяжелых переживаний мама начала выздоравливать. Теперь после длительных переживаний у постели мамы Степан вспомнил о Наташе, он детально перебирал в памяти каждую минуту того что с ним произошло. Перед ним воссоздался образ этой чудесной девушки. То она нагая в воде, то она внимательно и ухаживает за ним, то она серьезно беспокоиться о его здоровье.

– Я обязательно вернусь и встречусь с тобой, – решил он.

С этими мыслями приступил к делам, а затем работа затянула его. Он был архитектором. Архитектурная мастерская, конкурсы, новые проекты. Прошло более года. Он не забыл о Наташе, он все время хотел приехать, но никак не получалось.

Глава 5. Клятва

Летняя ночь была коротка. Густой неподвижный воздух приятно обдавал ласковым теплом. С вечера сухая трава нежно щекотала икры голых Наташиных ног. Она шла напрямик, лишь иногда попадая на узкую тропинку. Перебирая в памяти суматошный вчерашний день, свои хлопоты, досадные неудачи, глупые несовпадения между намеченными и действительными событиями, Наташа никак не могла понять,

––а нужно ли было все это вообще, – и решила,

–– в конце концов, то, что произошло, должно было произойти. Я сама этого захотела.

––А может спросить у него?

Сзади, отстав на несколько шагов, плелся Виктор. В его фигуре чувствовалась какая-то неуверенность, руки неподвижными плетями свисали с широких плеч, голова была опущена вниз к еле различаемой в темноте, узкой ленточке дорожки.

––Нет, не буду, – подумала она.

Постепенно небо, усыпанное звездами, начало наполняться рассеянным сумеречным светом. На востоке у самого края горизонта чуть занималась заря. В размеренную утреннюю тишину, издалека, с той стороны реки, врывались разные звуки. Это были: всплеск спущенной на воду лодки, скрип сухих весельных уключин. Виктор шел и думал о том, что через неделю, в следующее воскресенье, у него с Галиной назначена свадьба и, что они вначале поедут в ЗАГС, а потом на трех "Жигулях" вернутся домой. Там прямо во дворе, между старых яблонь, будут установлены столы. Придут гости, чинно рассядутся, будут поздравлять его и Галину с законным браком. А тут как на грех, связало его с этой Наташкой. Еще кто ни будь, увидит их и об этом узнает тетка Ксения и Галина. А она, плюс ко всему, оказалась, совсем не той, за кого себя выдавала. Посветлело, узкая розовая полоска у горизонта расширилась, ярко загорелась кровяным заревом. Виктор догнал Наташу, схватил ее за руку, потянул к себе.

––Почему ты не сказала?.. Я ведь не знал!.. – После, случившегося он был напуган, совершенно не хотел причинять ей боль. И, то, что неожиданно произошло между ними, оказалось, по взаимному случайному влечению. Она вырвала руку, отскочила от него и, притопнув каблучками по твердому суглинку, задорно вскрикнула:

––Э-э-эх, Витенька! Чему быть, того не миновать!

––Я сама захотела… Да, те-то, чо? Не бойся, на шею не повешусь!

––Да, не кричи ты, еще кто услышит – досадливо сказал Виктор.

Ночные звезды погасли и небо, подсвечиваемое еще невидимыми зелеными лучами восходящего солнца, заиграло нежной прозрачной голубизной. Наташа стала напротив Виктора. В расстегнутой трикотажной кофточке, под которой округло вырисовывались упругие девичьи груди. В длинной ситцевой с разрезом юбчонке, плотно облегающей ее гибкий стан, высокая, стройная, она была еще более привлекательной, чем раньше. Из-за ее плеч, растрепанных, густых, челкой спадающих до самых бровей каштановых волос, медленно появлялось солнце. Вспухшие, искусанные губы улыбались, вишнево черные глаза озорно искрились.