Москва за нами

– Вы уж, пожалуйста, милостивый сударь, бережнее к ружью… Редкий экземпляр, и у нас в России их осталось не более десятка. – И дальше следовала исчерпывающая историческая характеристика каждому образцу. Похоже было, что он не ополченцев вооружал, а продолжал свою обычную работу, ставшую для него смыслом жизни. Ей он отдал почти полвека добросовестной службы.

Подошла очередь Селедявкина. Он подошел и поклонился деду-экскурсоводу.

– Мое почтение.

Тот отвесил ему ответный поклон.

– Вот вам, пожалуйста, милостивый сударь, прекрасно сохранившийся экземпляр куркового ружья…

– Куркового? – удивился Селедявкин, хотя и не имел никакого представления ни о таковом, ни о современном. Но слово «курковое» сразу перенесло его в далекие времена. – Ладно, давайте поглядим. Для учебы и это сойдет.

Старичок протянул ему ружье дрожащей рукой.

Селедявкин поставил ружье рядом с собой. Оно было выше его на ладонь. Старшина спросил для порядка:

– А где же у него штык? Мабудь, втеряли?

– Никак нет, милостивый сударь. К этому ружью штыка не полагается. Если желаете со штыком, то можно… – Он наклонился за прилавок и достал из ящика другое ружье: – Вот полюбуйтесь. Фузея с багинетом и шпагой… Желаете?

Старшина повертел в руках оружие, внимательно осмотрел его.

– А заряды для нее яки? – спросил он, косясь недоверчиво на старичка.

– Откуда же им быть, милостивый сударь? Ведь сей образец выпущен давно…

– Ну тоди хай будеть эта, – согласился старшина. Старичок почему-то очень обрадовался этому.

– У нас фузея в единственном экземпляре, понимаете, сударь? Редчайшая историческая реликвия. Может, ее сам изобретатель держал в руках. Вполне возможно. Вы понимаете, что это значит?

Потом подошел получать оружие Флобустеров. Ему досталась винтовка системы «Бердан-2».

– Для вашего богатырского роста, сударь, это ружье сущая находка. Со скользящим затвором. И скорострельность почти современная. И дальность… Мало чем уступает сегодняшней. Подумайте, как вам повезло. Прекрасный пехотный экземпляр.

– Да будет расхваливать! ци зализяки, папаша, – сказал старшина. – Чего у него доброго? Важке. Все пять кило у ций дури, а як воно не стреляе, то дубина и е дубина. Тильки и цины ему, шо зализо.

Но старичок экскурсовод не собирался легко уступать своих музейных сокровищ. В глазах его появился нетающий ледок.

– Не случись такой беды – немцы под Москвой, милостивый сударь, кто бы вам дал в руки такие редчайшие экземпляры оружия? Да еще в личное пользование. Мне третье приказание из военкомата, а я все еще надеялся: может, обойдется. Мне, поверьте, нелегко такое богатство раздаривать. История, она с каждого спросит, буду я жив или нет… И я не хочу, чтобы мою фамилию да доброе имя трепали и кости мне перемывали, не заслужил. Я даже в Гражданскую войну, в голод все до единого образца сберег… А тут вот пришлось… Немцы под Москвой. Кто бы мог подумать? – Он махнул рукой, будто расставался с самым дорогим для него на свете. В светло-серых глазах его застыло выражение отчаяния.