«Я сам свою жизнь сотворю…». Лепестки сакуры

«Я сам свою жизнь сотворю…». Лепестки сакуры
Геннадий Вениаминович Кумохин

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реальными людьми случайно.В книге помещена первая глава романа: «Лепестки сакуры». В коротких рассказиках, именуемых автором клипами, рассказывается о детстве героя, его отношениях с родителями, сверстниками и природой. В романе, состоящем из 10 глав и более чем 150 рассказов-клипов, речь идет о непростой судьбе обычного человека, живущего в необычное время в нашей необыкновенной стране.Фотография на обложке использована из личного архива.

Геннадий Кумохин

«Я сам свою жизнь сотворю…». Лепестки сакуры

«Я сам свою жизнь сотворю,

И сам свою жизнь погублю.

Я буду смотреть на Зарю

Лишь с теми, кого полюблю».

А. Блок

Нас разбудил Майдан

Очередная, может быть, последняя глава моей жизни началась осенним утром 2013 года.

Помню, как сейчас. Я давно уже проснулся, но поздний рассвет все не хотел наступать, и я все лежал и лежал и все не мог до конца понять, от чего это беспокойство, мучавшее меня все последнее время, вдруг отступило и сменилось твердым и как будто беспричинным спокойствием и уверенностью.

Потом я вспомнил свой последний сон, а может быть, это был уже не сон, а странное пограничное состояние, нечто среднее между забытьем и бодрствованием. Именно в такие мгновенья приходят ко мне самые важные решения, которые, как метроном, размеряют мою жизнь на «до» и «после».

И вот из этого полузабытья пришло твердое и, как всегда, неожиданное решение: я буду писать.

В одно мгновение это изменило все вокруг и меня самого. И это был уже не я прежний, много чего повидавший, а полный профан, начинающий все с чистого листа.

И сколько всего я перепробовал в своей жизни…

А теперь мне снова приходилось начинать все сначала, и неизвестно что еще получится в очередной раз… Но именно эта неопределенность вызывала у меня не боязнь или какие-то сомнения, а твердую решимость.

«Я все смогу, я все преодолею», – снова совсем как в юности стучало в висках.

В конце концов, разве не шел я к этой возможности всю жизнь, сочиняя время от времени то рифмованные строчки, то подобие рассказов и дневниковых записей.

Правда, делал я это как бы походя, между делом, но все-таки предполагая, что когда-нибудь я займусь этим всерьез.

И вот это «когда-нибудь» наступило, потому что больше такой возможности уже не будет. И, вообще, ничего больше не будет.

Правда одновременно с этой радостной определенностью возникло ощущение какой-то неловкости от того, что я, похоже, безнадежно опоздал в этой своей решимости.

Ведь начинать заниматься литературным трудом в шестьдесят пять, это даже не то, что было, в свое время, одной из любимых шуток Голливуда: девственник в тридцать (или сорок) лет. А это, пожалуй, еще большая несуразность.

Немного позже, когда я стал знакомиться с авторами интернетовского самиздата, я убедился, что самодеятельное творчество в зрелом возрасте скорее правило и отнюдь не является каким-то исключением. Я сталкивался, скажем, с такого рода мотивацией: автор побывал(а) в коме и после этого у него (нее) возникла непреодолимая тяга к писательству.

Разумеется, я в первую очередь посоветовался с женой. Уж она то лучше всех знала о потаенном моем желании.

– А где ты собираешься публиковать свои произведения? – спросила жена, которая по основной своей специальности была редактором.

– Ну, для начала мне предстоит еще написать хоть что-то путное, ответил я несколько легкомысленно, – а потом, насколько я знаю, ситуация с печатью произведений неизвестных авторов просто тупиковая, так что рассчитывать получить за свои труды хоть какую-то прибыль просто безнадежно. Но я все равно буду писать.

– Да, ты все равно будешь писать, – подтвердила жена,– уж я-то тебя знаю.

Она, действительно, хорошо меня знала, и я приступил к исполнению своего намерения. Но как же тяжело было мне начинать.

Слова казались тяжелеными остроугольными булыжниками, которые никак не хотели укладываться в один ряд, и уж тем более образовывать более сложные конструкции.

Но я был упрям, я был просто чертовски упрям.

И пусть у меня за спиной было коварное заболевание, но было еще кое-что и получше.

Я распалял себя воспоминаниями в стремлении побыстрее преодолеть барьер косноязычия. И постепенно это прошло. Слова еще не стали легкими, почти невесомыми, но из них, похожих на увесистые кирпичи, мне уже удавалось составлять связные фразы, абзацы и разделы.

Был когда-то я чёрен, как грач,

А теперь чёрно-бурый лис.

Наше время несется вскачь.

Только знай, поспевай, держись.

Ты, голубка моя, прости,

Если делал я что-то не так.

Нам с тобой до конца идти -

Это наш сокровенный знак.

Не успел я почти ничего,

Что положено было судьбой.

Почему это так, отчего -

Нам открыто одним с тобой.

Прежде был я чёрен, как грач,

А теперь чёрно-бурый лис.

Наше время несется вскачь.

Только знай, поспевай, держись.

О том, с чего начинать сейчас, сомнений у меня не было.