– А я уверен, каждому человеку начинать надо с того, чтобы самому себя воспитывать, от плохих привычек избавляться, перенимать всё самое ценное, что наработало человечество в формировании личности: образованным быть, культурным, а не кивать на других, мол, вот тот плохой, значит, и я могу быть похуже. Подбор на должность директора и выше, я полагаю, должен быть очень тщательный. Коммунист – значит святой человек! Лучший из лучших! Нравственность в людях для меня стоит на первом месте! А когда я этого не вижу в человеке, меня просто от него коробит.
– Вот-вот, только у нас в реальности рыба и гниёт с головы. – Владимир взял сук и стал пошевеливать дрова в костре, сгребая их в середину на угли, пламя заволновалось, обдавая дымом. – Что-то не сходится у вас. Вот, к примеру, как выполняется первый пункт морального Кодекса, который гласит, что человек человеку друг, товарищ и брат? А? Что-то ваш Хрущёв отправил Жукова в командировку, а без него власть захватил. Грызня на самом верху за партийный трон видна невооружённым глазом. Жуков, самый популярный в стране, был преемником Сталина. Вот и кончили тех, кто хотел власть рабочего класса во всём мире установить. Сначала в Ленина стреляли отравленными пулями, затем Сталина отравили, потом и Жукова отстранили. Я в институте два года учился, историю партии учил и книжки читал, с мудрыми людьми общался в ресторане, слухи-то насчёт Сталина всякие ходят. Может, я от того и запил, что, когда компанией за рюмкой посидишь, все такие родные становятся, откровенничают кто о политике, кто о женщинах. А утром просыпаешься – реальность-то вот она, как на ладошке, каждый для себя старается урвать: кто карьеру сделать, по головам пройтись, кто украсть на работе что-нибудь. О какой святости ты говоришь? Вот где проблема вашего коммунизма, а мы этого видеть не моги.
– Правительство далеко. А наше дело – охранять от пожара тайгу, высаживать кедр и выращивать лес первого бонитета, чтоб запас там был деловой древесины не семьсот кубометров на гектаре, а тысяча!.. Для того мы сюда и заехали за семенами. И хватит спорить, – подвел черту под беседой главный лесничий, – утро вечера мудренее. Спать пора, – подойдя к костру, посушил одежду, подставляя бока, спину и грудь, пошёл раздеваться ко сну.
Незаметно однообразными днями для лесников сгорело и третье бабье лето, октябрь уступал права последнему месяцу осени. Сбросили листву берёзы, осины, рябины, ясени, затем маньчжурские липы и бархат амурский, – приготовились зимовать в чём есть, в окружении вечнозелёных кедров, елей и пихт. И вот не за горами и ноябрь, а он скуёт холодом почву так, что дневное тёплое солнышко её уже не отогреет.
Утро. Запоздалый осенний рассвет просочился в оконце палатки, лесники заворочались в спальниках, нехотя выбрались на свежий морозный воздух, поёживаясь, побрели умываться на речку. Высохшая тёмно-рыжая трава на берегу склонилась своими вершинками в воду, тонкая корочка льда у самого края поблёскивала стеклом, и через неё виднелись камешки на дне.
– Отдохнуть бы не помешало. Как смотришь, командир? – обратился он к Виктору. – Давайте порыбачим! С верховий реки в это время спускается в зимовальные ямы форель и пеструшка. Я на них не ходок, терпения не хватает, неинтересно. Я на кету пойду. Ниже по течению нерестовые ямы есть. Я крючок тройник припас на такой случай. Вот этим если уж зацепил рыбину, так сразу килограмм на пять и вытащил. Да ещё если там икры с литровую банку, так вообще мировой буржуазии на зависть. Вот это рыбалка, я понимаю. План-то по орехам всё равно выполним, шишек хватает, – Владимир загорелся наловить кеты и засолить себе на зиму.
Болотов подумал: «Какой же это отпуск без рыбалки? Ловить момент надо, пока кета на нерест зашла, а мелкая скатывается вниз по течению в зимовальные ямы. Простоять здесь придётся до первых чисел ноября, шишек в тайге много, и можно заработать на новую мебель в квартиру, а там и зима не за горами. Когда ещё будет такой случай выбраться на рыбалку?» – и согласился.
Выпив чаю с сухарями, Владимир достал из кармана рюкзака коробку с рыбацкой снастью, крупный тройной крючок с припаянным к нему свинцовым грузилом, отлитым в столовой ложке, и привязал к нему морским узлом толстую леску.
– Удилище на берегу из ивы вырублю.
– Вот это крючок так крючок! Прямо-таки браконьерский, – удивился Сергей, взяв в ладонь, чтобы почувствовать вес.
– А он и есть браконьерский. Кета на червя не клюет, она в реке не питается, когда идёт по реке на нерест. А это последний ход.
– Разве бывает… предпоследний?
– Кета, бывает, и три раза в речки заходит, – пояснил главный лесничий, – подошёл косяк из океана к берегу, а первый ход в сентябре начинается и поднимается в верховья рек. В ямках ручьёв да речушек отметала самка икру, самцы молоками облили, какая молодь появилась на свет, какая нет, а тут заходит в эту же речку второй косяк из океана. Хвостами расчистили место под кладку своей икры – отложили, облили, погибли тут же: молодь рыбы питается плотью своих родителей. Не успела молодь силы набраться – на подходе третий косяк. После десятого ноября кеты в речках уже не будет. Та, что погибла, стала кормом для молоди, какая скатится по течению медведям на корм. Они сейчас ловят рыбу с икрой на мелководье, жируют.
– Можно перегородить речку сеткой, – добавил Владимир, – но я к этому не готов.
– А как ловят, если наживку рыба не берёт?
– А так же: за леску с коротким удилищем крючок этот с размаха забрасывают в нерестовую яму, где рыба кишмя кишит, затем резко дёргают леску на себя. Если случайно зацепилась за бок, за хвост, за плавник рыба, её вытаскивают на берег. Вот и вся технология. Остаётся только найти хорошую яму поближе к берегу, и за день можно обеспечить себя рыбой на зиму.
Владимир взял нож, пачку соли, мешок и с рюкзаком ушёл вниз по течению.
Виктор тоже привёз с собой запас удочек на форель. Одну наладил Сергею, другую себе. Они отправились в верховья реки вдоль берега старой заросшей дорогой, зимником, к притокам соседних распадков. Их обступила кедровая тайга с густым подлеском в пойме реки. Лесники свернули с дороги на берег и закинули снасти в небольшую ямку.
Сергей ощутил, как удилище легонько дёрнулось, он подсёк небольшую серебристую форель, она затрепетала в листве. От охватившей рыбака радости и счастливого волнения прибавилось сил и поднялось настроение. Положив удочку, достал нож, сходил к ближайшей молодой иве сделать кукан, срезал тонкий стволик, остругал, оставив один сучок, снял с крючка рыбёшку и одел через жабры на длинный стволик. Виктор тем временем успел поймать трёх рыбёшек. Тёплое ласковое солнце по-осеннему пригревало. Обловив ямку, они вернулись на зимник и пошли по нему вдоль берега реки поискать другую заводь. Впереди показался плёс в мелких перекатах воды, где могла пастись рыба. Они свернули на тропу, ведущую к берегу, но вскоре путь преградил крупный тополь, упавший в воду. Пришлось снова вернуться на дорогу, с краю блестела лужица воды от вытекающего из тайги родника и отражала синь неба.
– Смотри, – наклонился к воде Виктор. Рядом с усохшей травой лесники увидели на мокрой земле чёткий отпечаток копыта изюбря, – семья где-то тут в распадках, на водопой приходили, вот тигр и пасёт её.
– Я же видел лёжку тигриной семьи в первый день, когда мы сюда заехали.
– Времени у нас маловато, и лицензии нет на изюбря, – посетовал Болотов, прикинув, что было бы неплохо за отпуск на орехах заработать да оленятины и рыбы впрок на зиму заготовить. – Винтовка у нас только на случай нападения, для охраны.
– И спрашивается, а какого лешего мы сюда идём?
– А мы сколько тут шишкуем? Ты видел хоть раз зверя?.. Им до нас нет дела. Любой зверь человека за километр обходит и на глаза ему старается не попадаться. Бывают, конечно, встречи, но они случайные, когда ветер тянет по земле от зверя в сторону человека или когда медведь у пасечников норовит улей украсть, а своровать надо безнаказанно. Любой зверь умён, хитёр и осторожен. А человек, если едет на охоту, перехитрить старается, капканы расставляет, петли, ловушки, оружием мощным обзаводится, карабином с оптическим прицелом, а то и автоматом Калашникова, кто к ним доступ имеет. Но это уже не охотники, а убийцы.
За изгибом реки их взору открылся залом – участок от берега до берега, заваленный упавшими друг на друга деревьями во время прошедшего несколько лет назад сильного тайфуна. Рыбаки то и дело выходили на дорогу, снова спускались на плёсы, останавливались на берегу, выуживая рыбёшку за рыбёшкой, облавливали заводи и ямы с водоворотами. Прозрачная до дна искристая вода, играя на камнях, то ускоряла бег, то кружила в заводи, то устремлялась в узкое русло, то растекалась и слабела на перекатах. Любуясь природой и забрасывая удочки, они незаметно дошли до другого таёжного ручья. Виктор остался рыбачить, а Сергей побрёл по берегу выше по течению к другому ручью в распадке за изгибом сопки. В диком незнакомом мире обострилось чувство одиночества, он с осторожностью то и дело оглядывался по сторонам, сознавая, что тигр, медведь или стадо диких кабанов могут напомнить о себе, тишина казалась обманчивой. Тополя, ивы, клёны, переплетаясь кронами, нависли над тропой и берегом реки.
Он вышел к небольшому ручью с глубокой ямкой и заметил, как стайка форели тенью проплыла у дна. Перейдя ручей, подкормил рыбу сухарём и тут же выудил несколько форелей, они переливались в лучах солнца яркими красками. Тайга на склонах соседних вершин Ольгинского перевала впитывала в себя последнее осеннее тепло. Незаметно для себя Сергей успокоился. Удачная рыбалка делала отдых очень приятным.
Неожиданно слух Сергея уловил мягкое потрескивание перепревших сухих веток. Страх, как не видимый ночью дым от костра, как туман, как наваждение, окутал его всего, проникнув внутрь каждой клеточки. Он почувствовал спиной, что кто-то на него смотрит. Сказалась натренированная воля воина и десантника: Сергей медленно осмотрелся по сторонам, но никого не заметил. Тропа, заросшая зимняя дорога, завалы вниз по течению – всё те же места, но чувство страха нарастало.
«Дай-ка я, – подумал Сергей, – костёр разведу от зверя, на всякий случай. Если это зверь за мной наблюдает, отпугну огнём».
Он не спеша собрал вокруг себя хворост, сучья, на берегу ручья развёл костёр, постоял у огня, посидел на камне, смотря на дым, стелющийся в сторону леса, успокоился немного, сложил пойманную рыбу в рюкзак и, отойдя шагов на десять от костра, снова стал забрасывать удочку в ямку.
Однако страх с новой силой попытался сковать тело рыбака. «Что-то всё-таки не то», – стал размышлять Сергей, поддаваясь инстинкту самосохранения. Он как бы со стороны увидел себя совершенно другого. Куда делись покой и чувство блаженства от картины осеннего леса, обласканного тёплыми лучами солнца? Лес стал недружелюбным, от реки повеяло холодом, по телу бегал озноб.
Сергей вдруг увидел, что у костра стоит медведь, бурый взрослый медведь, сильный, красивый, шерсть на нём переливается и лоснится от сытости и жира. Удивление, замешанное на жутком страхе, овладело полностью, он почувствовал, как волосы на голове поднялись дыбом.
«Как он тут оказался? Стоит у костра, где каких-то десять минут назад я разводил костёр и сидел у огня!.. Как он подошёл? Я даже не слышал, чтобы ещё раз где-то ветка хрустнула или крикнула сойка…»
И откуда взялись силы у Сергея! Как был в кирзовых сапогах, он в один короткий миг умудрился запрыгнуть на другой берег ручья, взлетел как птица, с удочкой и рюкзаком за спиной! Он выскочил на дорогу, остановился и, оглянувшись, увидел, как огромный бурый медведь, с блестящей на солнце тёмной шерстью, сделав всего один прыжок от костра, преодолел половину расстояния до Сергея. Медведь хлопнулся передними лапами в ручей – фонтан брызг и …стук когтей о камни! Засияла лёгкая радуга. «Какое зрелище и… клацанье!..» – мелькнуло в сознании.
Во время второго прыжка медведя Сергей, как при замедленной съёмке в кино, увидел когти: «Вот это… когти!!!»
Медведь в прыжке опустился на дорогу в десятке метров, сделал третий прыжок, мелькнув громадой бурой туши рядом с Сергеем и…скрылся из виду в тайге, как растворился.
От пережитого страха и жуткой картины летящего на него зверя Сергей не мог несколько секунд шевельнуться. Медленно оглянулся: «Медведя нет. Что делать?.. Бежать нельзя, – он знал, – у зверя тут же проснётся инстинкт охотника. Если побегу, значит, я для него слаб, мной можно пообедать».
Желание остаться в этом месте и ещё порыбачить исчезло, словно его и не было. Сознание работало чётко в одном направлении – «остаться в живых». Сергей сделал над собой усилие не оборачиваться и не спеша направился по заросшей дороге в сторону палатки. Так он прошёл около километра, до стоянки оставалось ещё примерно столько же. «Где же Виктор?» – подумал Сергей и вдруг услышал с другого берега хруст. Он остановился, прислушался. Хруст доносился отчётливо: «Хлоп! Хлоп! Хлоп!..»
Сергей, едва успокоившись, понял, что медведь идёт за ним следом по другому берегу реки, и тут его осенило: «А вдруг у зверя проснулся интерес и он не прочь поохотиться на меня? До палатки метров восемьсот, а может, и меньше… Медведь быстро бегает на короткие дистанции, и, если я сейчас побегу, он отстанет. Должен отстать… В запасе у меня ещё тридцать метров, пока он речку перемахнёт. Шанс прибежать живым к палатке есть, пусть один из тысячи, но есть! Рискну!»
И откуда у Сергея взялись силы! Он стартовал, словно олимпиец на короткую дистанцию, побежал, не ощущая земли под ногами, летел, как по воздуху, оставляя за собой всех чемпионов мира!
Увидев дым костра и палатку, Сергей остановился, посмотрел назад: «Тут ли медведь? Нет!» – облегчённо вздохнул и, переводя дыхание, чтобы не выдать пережитого страха, направился к друзьям.
– За мной медведь по той стороне реки шёл, представляете? – поделился Сергей, опасаясь вызвать очередные насмешки в свой адрес.
– Страху-то нет в том. Если бы ты мишку того когда-нибудь ранил, он сразу бы на тебя кинулся. А так опасаться нечего. Ему дикоросов хватает, он сыт, у него другая забота – ягоду поесть, порыбачить, шишкой полакомиться, – успокоил Виктор. – Рыбы в речке много, глубина тут небольшая, он сам себе наловит. Ему было интересно, наверное, как ты рыбу из воды палкой доставал, вот этого он не умеет делать. А рыбак-то он отменный. Ту ямку он, может, для себя облюбовал, кету поджидал, вот тебя и решил прогнать.
Сергей, находясь под впечатлением, старался всем своим видом показать, что он спокоен. Однако он не мог забыть когтей медведя, и в ушах всё стоял цокот их о камни, фонтан брызг, и от всего этого не просто мурашки пробегали по спине, а настоящие красные муравьи, кусая, терзали вновь и вновь!
* * *
После трёх недель напряжённой работы навалилась усталость, захотелось просто расслабиться и посидеть у костра. Ещё с утра Владимир достал подсоленную кету, разрезал вдоль хребта, замочил в воде, ближе к ужину сходил на речку прополоскать и повесил её у костра на ветерок подсушить.
– Ну, не томи нас, – поторопил Виктор, – углей уже нагорело достаточно.
Володя отгрёб еловым суком в сторонку от пламени угли, разровнял их, мерцающие и чернеющие от холодного воздуха, положил на них пласт рыбины, килограмма на два. Послышалось лёгкое шипение, и поплыл от костра запах гари рыбьего жира, смешанного с дымом ольховых дров, припасённых для такого случая.
– Зверь в тайге всё же водится, рыба тоже. – Сергей вспомнил описание приморской тайги Арсеньевым в начале века, когда осенью рёв изюбрей во время гона сотрясал воздух.
– Не так много, как было, – главный лесничий поддержал разговор. – Во время войны, когда ждали нападения Японии на Дальний Восток, сколько тут дивизий стояло! Кормить солдат надо было. Когда олово тут нашли и свинец и народ понаехал, тоже зверя били, так что досталось тайге. Охотники и сейчас частенько встречаются с тигром. В заказниках да заповедниках плотность зверя повыше, конечно, почти в первозданном виде. А вокруг городов и посёлков заметно поубавилось.
– Кроме штатных охотников, – вступил в разговор Владимир, – сотни любителей. Коопзверпромхоз всю тайгу поделил на участки и раздал. А план? Мама не горюй! Это что? Хозяйский подход или ваше планомерное уничтожение? Лицензию взял на одного кабана, а отстрелял трёх. И так по каждому зверю. – Владимир взял горящую палку посветить, как пропеклась рыба.