Материализация легенды

Что же это такое? – Глаза не открываются. Это не тяжесть, – это, похоже, повязка? Хотя нет, стала сдвигаться постепенно… Я с трудом разлепил веки, – сначала правый глаз, потом левый. И чем их так склеили? Подергал правой рукой, чтобы протереть глаза, и услышал звяканье металла по металлу. Да и на запястье явно не ткань, не веревка, как было в моей памяти, а что-то жесткое, холодное и тяжелое. Наручник? Такие же звяканья и металлический холод с другой стороны.

Как же я мечтал по жизни, что в похожей ситуации, приходя в себя, встречу озабоченные сочувствующие глаза красивой девушки в белой накрахмаленной косынке, повязанной на манер капора сестер милосердия времен русско-японской войны. В почти форменном головном уборе для медицинских сестер того времени… «Сбылось», блин! – Форменный костюм, спрятанный под белым халатом, не сходящимся на животе. Форма полицейского. И взгляд злой и озабоченный, – скорее всего тем, что более не получится подремать целое дежурство рядом с прикованным опасным преступником, прикованным наручниками в больничной палате. Хотя о том, кто опасный преступник, я не знаю, а только догадываюсь. Может, у них так принято приковывать наручниками всех пациентов и усмирять их послеоперационный бред и конвульсивные подергивания с помощью полицейского в форме?

Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на него, и стал думать. Значит, я под стражей. Что же произошло? Попытаюсь вспомнить.

Я вошел в ресторан. Или только стоял на улице и смотрел сквозь стекло? С револьвером? СТОП! Откуда у меня револьвер? Это же не квест на прохождение, чтобы я на пустой улице подобрал оружие, броню, боеприпасы и пошел дальше выполнять задание игры. «Эх, ребята, пулемет я вам не дам!» И почему я думаю, что это был именно револьвер, а не пистолет? По старым компьютерным «стрелялкам»? Пусть так. По форме и ощущениям это был револьвер. Да и не слышал я звона падающих гильз после выстрелов… Опять СТОП! Каких выстрелов? Кто стрелял? В кого? Почему?!?…

Перед моими закрытыми глазами появилось Её удивленное лицо, бессильно опущенные руки, расплывающиеся пятна крови на груди, животе, потом появившаяся красная кровоточащая точка на лбу… След крови на портьере за ее головой…

ГОС-ПО-ДИ!!! Что же произошло? У меня не было никогда и не могло быть в руках никакого оружия! «РЕВОЛЬВЕР?» Да откуда? Клавиатура и манипулятор «мышь», – вот мое оружие на работе, дома, в игре. Не, ну, на экране компа я, конечно, размахивал различным оружием за свою жизнь, но только на экране.

У меня дома нет даже серьезного ножа, – только столовые. Конечно, как всякий мужик, я часто бывал на форумах, – и даже подписан на некоторые из них, – где разглядывал с упоением красивые ножи и кинжалы, фабричные и «самопалы». Даже сабли и шпаги!… Но так и не решился их себе заказать. РАЦИОНАЛИСТ! Зачем они мне, – рассуждал я всегда, – Маргарин химический на химический хлеб намазать? Или безмясную колбасу порезать крупными ломтями? Так я маргарин не люблю, а колбасу люблю откусывать от целого батона (всегда при этом, рассуждая: как правильнее – батон колбасы или палка колбасы?), а хлеб люблю отрывать руками. Консервы вскрывать в чистом поле мне не приходилось, сучья деревьев для костра рубить тоже. Ну, и зачем мне нож? По комнате с ним за поясом ходить?

Впрочем, нет, есть! Я вспомнил. Есть у меня нож. Кум когда-то подарил свой «рыболовный» нож с литой полой оранжевой рукояткой и с такими же оранжевыми пластмассовыми ножнами. Острый, не спорю. Кум при мне тогда демонстративно открыл железную банку с какой-то рыбой, но я обычно пользовался для этого консервным ножом. Удобнее и безопаснее. Кум говорил, что уроненный в воду, этот нож не тонет, как поплавок, а в траве хорошо виден. Я так и не попробовал его «утопить» в ванне, – забыл, если честно. А кастрюли большой по размеру для проверки плавучести этого ножа так и не достал со шкафа, – поленился, а потом тоже забыл. Пару раз я порезал палец, когда точил его на оселке, – точно острый зараза, – потом раздавил чем-то кончик пластиковых ножен. Ножны я залепил скотчем, – и убрал это «хозяйство» с глаз долой и от греха подальше, – повесил ножны с ножом на сушилку в кухне над мойкой. Вспоминал о ноже чаще лишь после того, как уже порезал тупым столовым ножом мясо для жарки, – типа, «эх! опять забыл об остром клинке для разделки мясной туши!» Пару раз, правда, рыбу потрошил им, – но давно. Улыбался, – нож-то рыбный!

Звяканья наручников о кроватные детали, видимо, потревожили охранника.

– Сестра, я покурю, пойду, – сказал он кому-то и ушел. Звук шагов стих. Так вот откуда я во сне так задыхался то ли от дыма, то ли от запаха гари… ВЫХЛОП ПОКУРИВШЕГО ЧЕЛОВЕКА!!! На некурящего!…

Я открыл глаза, опять подергал наручники.

– Сильно мешает? – женский голос из-за спины (ну, я ж в лежачем положении, – значит из-за головы). Слышна какая-то грустная забота, – сочувствие, что ли?

– Есть маленько… Что со мной?

– Решето… Ой, с тобой же нельзя разговаривать. Запрещено.

– Кто запретил? Полиция?

– Да все, – и полиция, и доктора. Тебе больно?

– Да, есть такое. Пульсирует, нарастает, но я никак не пойму где конкретно. А почему ты меня решетом назвала?

– Так изрешетили тебя охранники, говорят. Из двух стволов палили, а ты всё шел и шел на них. Тебе что же, не больно было?

– Я не помню. Вообще ничего не помню. Чего они в меня палили?

– Не знаю. Говорят, что ты тоже в какую-то девушку стрелял, или в мужика… Кажется, они и сами не понимают, кто и в кого стрелял.

– Тоже не помню. Я помню в окне ресторана…

– Нет, не через окно, – ты, вроде, в упор стрелял! В ресторане…

– Что с девушкой и с тем мужиком?

– Их к нам не привозили. Только тебя.

– И что это означает, – я спросил, но смысл ответа уже становился понятен и без ответа.

– Или промахнулся, или в морг отвезли. Хотя, если бы промахнулся, то привезли бы на опознание. Но никто про опознание тебя девушкой не рассказывал, – только про охранников. А те помнят, что в тебя стреляли, но стрелял ли именно ты в ту милующуюся парочку – сомневаются. На них кричали, ругались, а они разводят руками… Говорят, что видели тебя только на улице, в из зала вся публика разбежалась, да и загораживала весь расстрел…

Мне показалось, или я на самом деле так устал, что на лбу выступил пот? Или… Ответом послужили опять накатившие пустота и небытие.

… Опять свет. Тусклый, мерзкий, – но хоть не режет глаза. Охранника нет рядом, кажется. Спит?

– Сестра, мне больно!

– Потерпи, тебе до укола еще 6 часов.

– Сестра, но мне больно!

– Потерпи, посчитай про себя, – так и время быстрее пройдет, и боль станет меньше.

– А сколько время сейчас?

– Два часа ночи.

… Один, два, три, четыре… пятьдесят пять, пятьдесят шесть…

– Сестра, сколько время?

– Два часа ночи.

Наверно, что-то не так «срослось» в мозгах. Давай сначала: … Один, два, три, четыре… сто двадцать шесть, сто двадцать семь…

– Сестра, сколько время?

– Два часа ночи.

Блин! Опять! Какие-то глюки! Один, два, три, четыре… двести двадцать один, двести двадцать два…

– Сестра, да сколько время?

– Два часа ночи.

– Сестра, у Вас часы стоят!

– Нет, больной, это Вы постоянно непрерывно спрашиваете, сколько время.

– Сестра, где мои часы?

– На складе, наверно.

– А трусы?

– Там же, если не в прачечной.

– Зачем в прачечной?