Летят Лебеди. Том 2. Без вести погибшие

Григорий Михайлович рассказывал, что первые дни бойцы даже смотрели в перерывах между боями фильм «Свинарка и Пастух».

Все понимали своё место на фронте. Их сюда послали с целью снятия блокады с Севастополя и вместе с моряками уже освободить Крым. Значит им необходимо укрепиться, закопаться в землю поглубже, беречь силы и ждать подмоги, чтобы потом прорваться через линию фронта в город-крепость и сражаться совместно с бойцами Севастополя, а они знали, что Севастополь удерживает целая Армия, кто говорил сто, кто двести тысяч бойцов. Потому всё было по-военному правильно.

Сначала быт. Потому что солдат на войне должен быть здоровым, отдохнувшим и целеустремленным. Он организовал электричество, которое вырабатывал трактор, опущенный предварительно в катакомбы. Но, через некоторое время, по шуму двигателя (а ночью в тех местах тишина нереальная) немцы догадались о присутствии трактора и его местонахождении. Прорыли яму и совершили подрыв сверху. Трактор засыпало вместе с людьми тоннами земли вперемешку с камнями.[31 - Трактор откопали только в 2016 году, вместе с бойцом-трактористом и сейфом с документами] Свечей было крайне мало, и они быстро закончились, потому было изобретено следующее: передвигались в темноте по веревкам и проводам – привязывали их к стенам. Так по проводам и шли, перебирая его руками чтобы не заблудиться. Узелки были обозначения поворотов, вместо уличных указателей. Один узелок на проводе – штаб, два выход, три госпиталь… Пользовались такими дорогами все: солдаты, матросы, офицеры, лётчики, раненные, женщины, дети, старики и сам командующий обороной Аджимушкая полковник Ягунов. Что входил в их перечень ценных предметов? Первое – это вода, второе – медикаменты, третье – боеприпасы, следом шли продукты питания.

Вода – вот истинная драгоценность в катакомбах, и именно её недостаток снова и снова гнал на поверхность отряды с вёдрами. И всё чаще и чаще никто не возвращался. Каждая вылазка за водой сопровождалась кровопролитным затяжным боем. Командир говорил, что за каждое ведро воды они платили ведром крови.

Неподалёку от каменоломен было два колодца. По-моему, их звали «соленый» и «сладкий», но могу ошибаться. Но колодцы эти хорошо простреливались немцами, потому что они находились на открытом месте. Потери наших солдат при заборе воды были просто катастрофические. Возвращались трое из десяти, если возвращались.

На третий месяц обороны, те, кто шёл за водой уже знали, что шансов вернуться нет, но всё равно шли. Была у них легенда подземелья, как говорил командир, медсестра Мария Молчанова. Наша Мариша звали её раненые. Она несколько раз открыто спускалась к колодцам за водой раненым, держа в каждой руке по ведру. Фашисты, даже какое-то время уважали её беспрецедентное мужество и не стреляли в неё. Но однажды, когда она шла с двумя полными ведрами воды, и ей оставалось всего пару шагов до входа в каменоломни, раздался выстрел. Со слов разведчиков – эта смерть на предателях из батальона «Бергманн»,[32 - Бергманн. В октябре 1941 года, в концлагере на территории Польши, был сформирован кавказский батальон специального назначения «Бергманн» («Горец»), предназначенный для подрывной работы на Кавказе, имевший в своем составе штаб пять стрелковых рот (1-я – грузины и немцы; 2-я – северокавказцы; 3-я – азербайджанцы и немцы; 4-я – грузины и армяне; 5-я штабная – около 30 человек из белоэмигрантов всех национальностей). В состав спецподразделения вошла группа грузинских эмигрантов из числа сотрудников Абвера, действовавших под кодовым наименованием «Тамара-2», под руководством Г. Габлиани. Его общая численность достигала 1200 человек, (900 кавказцев и 300 немцев). Униформа «Бергманна» была стандартной немецкой тропической или обычной полевой. Офицерский состав батальона носил знаки различия, разработанные для восточных частей, а на отворотах горных кепи и на петлицах красовалось изображение кавказского кинжала. Командиром батальона (с осени 1941 г. до июня 1943 г.) был назначен профессор Кенигсбергского университета, зам. начальника отдела Абвер-2 при штабе группы армий «Юг», кадровый офицер абвера обер-лейтенант Теодор Оберлендер (после окончания войны до 1960 г. – министр по делам переселенцев в правительстве ФРГ). Назначение этого батальона было ясно выражено в речи Оберлендера перед солдатами: «Бергманн» откроет ворота Кавказа, и будет проводить саботаж и диверсии». Заместителем Оберлендера являлся обер-лейтенант фон Кутченбах, эмигрант из Грузии. После горно-стрелковой подготовки в Миттенвальде (Бавария), батальон в конце августа 1942 г. отправляется на Кавказ, причем при переброске личный состав в целях сохранения тайны выдавал себя за испанских басков. На автобусах по маршруту Варшава-Минск-Харьков-Сталино-Таганрог-Ростов-Пятигорск, батальон 10 сентября прибыл в Моздок и занял оборону в районе реки Терек, станицы Ищерская. Здесь подразделения были распределены следующим образом: 1-я и 3-я роты вошли в 23-ю танковую дивизию и действовали в районе Моздока; 2-я рота – в 13-ю танковую дивизию в районе Майкопа; 4-я рота оперировала в районе горы Эльбрус; перед 5-й ротой ставилась задача по захвату Военно-Грузинской дороги. Кавалерийские эскадроны действовали в тылу советских войск в долине реки Баксан. Из личного состава 2-й и 4-й рот батальона в оккупированных районах Северного Кавказа назначались бургомистры и старосты. Подразделениям «Горца» было предназначено участвовать в разведывательно-диверсионных операциях в ближнем и дальнем тылу Красной Армии для разрушения коммуникаций и создания паники. Бойцы вели активную работу по добыче «языков», разбрасывали листовки за линией фронта, вели радиопередачи с призывом перехода к немцам. В августе 1942 г. после того, как фронт вплотную приблизился к границам Чечено-Ингушетии, немцы делали серьезную ставку на местных повстанцев (северокавказские горцы пользовались особым расположением нацистов: фюрер придерживался «теории», по которой прародиной арийцев считался Кавказ). Абверкоманда «Бранденбург-800» летом-осенью 1942 г. в рамках операции «Шамиль» забросила на территорию Чечено-Ингушской АССР несколько парашютных групп с задачей захвата грозненских нефтепромыслов и организации восстаний среди местного населения. В их составе действовали и бойцы 2-й роты легиона «Бергманн», отобранные в специально сформированную Северокавказскую зондер-команду «Шамиль»». Имя легендарного имама Шамиля в поднятии духа кавказцев пытались использовать и советские власти: в 1942 г. издается книга П. Павленко «Шамиль», на средства (844 887 руб.), собранные трудящимися Дагестана, строится танковая колонна «Шамиль» и дрПервая группа лейтенанта Прохазки в составе 10 немцев и 15 северокавказцев высадилась близ Грозного. Хотя попытка прорыва немецких танков к объектам нефтедобычи провалилась, диверсанты не только вышли к своим, но и привели с собой несколько сотен дезертировавших из Красной Армии грузин и азербайджанцев, пополнивших ряды батальона. Другая группа, заброшенная в горную Чечню, вошла в контакт с главарями повстанцев – лидером Национал-социалистической партии кавказских братьев Хасаном Исраиловым и руководителем Чечено-Горской национал-социалистической организации Майрбеком Шериповым. Группа капитана Ланге, командира формирования «Шамиль», была сброшена в Атагинском районе, а группа лейтенанта Реккерта совместно с главарем повстанцев Расулом Сахатовым в октябре спровоцировала массовый мятеж в селах на локализацию которого были брошены значительные силы Красной Армии. В сентябре 1942 г. на территории Кабардино-Балкарии при батальоне формируется кавалерийский дивизион из трех эскадронов – кабардинского, балкарского и русского (по 200 чел. в каждом). Чтобы доказать надежность соединения, его роты бросали на самые трудные участки фронта, где, несмотря на отсутствие тяжелого вооружения, они сражались упорно и весьма эффективно. За все это время из перебежчиков, военнопленных и местных жителей удалось сформировать в дополнение к имевшимся, ещё четыре стрелковые роты (грузинскую, северокавказскую, азербайджанскую и смешанную запасную) и столько же конных эскадронов (1 грузинский и 3 северокавказских). Это позволило к концу 1942 г. развернуть батальон «Бергманн» в полк общей численностью 2300 человек (батальоны: 1-й грузинский, 11-й азербайджанский и 111-й северокавказский). Во время отступления германской армии с Кавказа подразделения «Бергманна» осуществляли арьергардное прикрытие отходящих войск и выполняли специальные задачи, включая уничтожение промышленных предприятий и других объектов. В Крыму они использовались на охране южного побережья полуострова в районе Балаклавы и западнее Евпатории, железной дороги Симферополь – Севастополь, а также в борьбе с местными партизанами. В апреле 1943 г. батальон был переформирован в полк, весь личный состав распределен по национальному признаку. В конце 1943 года полк «Бергманн» был переименован в полк «Альпинист», с заменой командного состава офицерами, прибывшими с Таманского полуострова] который состоял из дезертиров Красной Армии. Ещё была девушка с греческой фамилией Челокиди, она тоже ходила за водой, которую приносила и давала детям. У неё были длинные черные волосы, и когда она открыто шла за водой, повторяя подвиг Маши, то всегда их распускала … фашисты позволили ей семь раз принести воду.

На восьмой её застрелили …

Да и фашисты вскоре обнесли территорию каменоломен рядами колючей проволоки и расставили по периметру пулемёты. Плюс каждую ночь по определенному графику спускали фонари на парашютах, поэтому над каменоломнями и ночью было светло как днём. Вскоре разведка принесла нехорошие вести. Узнали, что на днях, Манштейн, награждённый за успехи званием фельдмаршала, начнет операцию по ликвидации подземного сопротивления. Гитлер очень боялся двух очагов с большим количеством вражеских войск в Крыму (По подсчётам гитлеровцев группировка в Севастополе около 100.000 и в Аджимушкае около 30.000 бойцов), которые могли изменить ход боевых действий на Южном фронте, если бы ими сумели правильно распорядится отцы-командиры. Потому их надо было ликвидировать любой ценой. Штурм каменоломен начали 24 мая, штурм Севастополя – 7 июня 1942 года.

Многострадальный Аджимушкай.

Фашисты сначала провели предварительную подготовку – у многочисленных выходов из каменоломен они соорудили завалы из трупов советских воинов и расстрелянных местных жителей, а сверху накидали обломки военной техники.

Потом нацисты заставляли пленных копать в разных местах глубокие отверстия в земле, закладывали туда взрывчатку и взрывали. В качестве заряда использовали советские авиабомбы, которые находились на многочисленных складах и их не взорвали наши военные при отступлении. Тем самым создавали управляемые обвалы в самое неожиданное время и в разных местах.

Потом начали применять (ежедневно) газовые атаки на обороняющихся.[33 - В Аджимушкайских каменоломнях впервые было применено во Второй мировой войне оружие массового поражения. Вторыми ОМП применили американцы, сбросив атомные бомбы на мирное население в японских городах Хиросима и Нагасаки в 1945 году] Началась массовая гибель героев подземелья: от газовых шашек, отсутствие элементарных медикаментов, пропитания, воды. Вода, её просили все, особенно дети, высасывая из расщелин с водой мельчайшие камушки и песчинки, но воды не было, и дети умирали на руках у мам. Подземелье. Каменоломни. Холод. Иногда температура падала до плюс шести, и никогда не поднималась выше плюс двенадцати. Люди, особенно старики, теряли контроль над собой и выходили на воздух, где и падали замертво от пуль, которых не жалел немецкий пулемётчик (пулемётные расчеты бессменно дежурили у каждого выхода).

Предатели из местного населения позаботились об доносах информации, где находятся секретные лазы.[34 - Некто Пирогов в своих воспоминаниях пишет, что он вышел в разведку и попал в плен, но почему его оставили живым, а тот секретный ход, через который поступала вода и еда, пусть в мизерном количестве, но поступала был немцами обнаружен и сразу взорван. Пишет, что он ничего не сказал немцам под пытками. Но факт на лицо – секретный вход-выход они подорвали. На тот момент основные входы в каменоломни немцы завалили, окружили двумя заборами с колючей проволокой, а этот секретный ход выходил за второй забор – в курятник разбомбленный. Вот именно через него советские бойцы и ходили за провиантом, пока из него не вышел Пирогов в разведку. Совпадение? Может быть] Но несмотря ни на что, со слов командира, в подземелье была железная дисциплина. Все были предупреждены: взял что без спроса, не выполнил приказ, утаил что-то после разведки, вылазки – расстрел. Раненому полагалось по норме две столовые ложки воды в сутки, те же, кто мог передвигаться самостоятельно, добывали себе воду сами. Искали места, где со стен капала вода, и собирали её. Командир создал бригаду «сосунов» – физически крепких бойцов, которые должны были находить холодные участки стен и вбирая воздух в себя изо всей силы высасывать капельки воды из камней, сплевывая их в каски. Главным у них был красноармеец Боровой. Так добывали «аджимушкайскую» воду, которая состояла наполовину из слюны с кровью, которая сочилась из расцарапанного языка и десны, и влаги, высосанной из камней. Далее «аджимушкайская» вода поступала в распоряжение командованию для распределения среди детей и тяжелораненых. В сутки один боец мог собрать до литра воды. Но для тринадцати тысяч жителей подземелья – это была капля в море. Её по каплям и выдавали. Детям сорок капель, раненым тридцать. В сутки.

Один из символов нашей обороны – прирожденный боец старший лейтенант Чиховиев.[35 - Старший лейтенант Чиховиев Эристау Данилович, уроженец г. Владикавказ Республика Северная Осетия] Он возвращался из разведки боем, вылазка за водой, едой и оружием. И во мы видим, что один из десяти бежит, остальные погибли значит, бежит с винтовкой на перевес, с примкнутым штыком бежит, а на винтовке, как на палке одето два ведра. В одном вода, в другом пшеница оказалась. И вот, когда ему осталось уже несколько шагов – его достает очередь из крупнокалиберного пулемёта. Но он настолько быстро бежал и так хотел донести свой драгоценный груз, что даже простреленный десятком пуль, он добежал и со всей силы воткнул винтовку со штыком в камень, да так воткнул, что штык вошел в породу полностью, да так и остался в скале. На винтовке, как сейчас помню, перед моими глазами, покачивается два ведра, одно с водой, одно с пшеницей, и всё это добро прикрывает своим простреленным телом погибший осетин, который тоже повис на винтовке своей …

Рассказывал командир и как по ночи возвращались израненные красноармейцы после разведки боем. Да их особо и не собирал никто, не до них было. Казалось бы, куда ты ползешь, тут ни кушать, ни воды – ничего нет, а ты ползешь. Останься, может быть, случится чудо, и ты останешься живой. А он ползет…

Когда войска покидали поверхность земли, то многие бойцы выбросили противогазы ещё наверху, считая их ненужными.

И вот настал час штурма каменоломен.

В конце мая 1942 года немцы пустили в подземелье отравляющий газ. Газ тёк рекой, длинной бесконечной бело-серой рекой.

Смерть, массовая смерть от удушья, нет нигде спасения, газ был тяжелее воздуха, поэтому опускался в самые нижние ходы подземелья. Спрятаться было просто негде. Началась паника даже среди военных. Люди пытались прятаться в глубине катакомб, но погибали и там. А первыми смерть забрала самых беззащитных – детей и тяжелораненых. Газ шел безостановочно, по крайней мере так думали те, кто находился в каменоломнях. Через неделю в живых осталось чуть более трех тысяч человек. Трупы лежали повсюду, беспорядочно, как попало и везде.

Найти смерть в атаке и бою стало великим счастьем для бойцов Аджимушкая, но было, практически, невозможно, с каждого входа лился газ …

В 1941 году уже были известны факты эпизодного применения немцами хлорных газов против партизан в каменоломнях. Но нашим командованием не был предусмотрен такой сценарий, потому что руководители армии вообще их оставили на верную смерть в бою, как некогда оставили защитников Севастополя умирать на побережье Херсонеса.

Матросиков из брошенного Севастополя у нас тоже было достаточно в нашем концлагере, расскажу их истории, как-нибудь.[36 - Цитата из дневника Сарикова-Трофименко, найденном в каменоломнях в 1944 г.:«… грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум, быстро схватываюсь, но было уже поздно… Чувствую, что я задыхаюсь, теряю сознание, падаю на землю, кто-то поднял и потащил к выходу. Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь быстро к делу спасать раненых, что были в госпитале… Вопли, раздирающие стоны, кто может – идет, кто может – ползет, кто упал с кровати и только стонет: «Помогите, милые друзья! Умираю, спасите!»… Я не буду описывать, что делалось в госпитале на Центральной, такая же картина, как и у нас, но ужасы были по всем ходам, много трупов валялось, по которым ещё полуживые метались то в одну, то в другую сторону… Чу! Слышится песня «Интернационала». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояли четыре лейтенанта. Обнявшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн «За товарища Сталина!». Выстрел. «За Родину! За нашу любимую партию Ленина-Сталина!» Выстрел. Четыре трупа неподвижно лежали. Какой-то полусумасшедший схватился за рукоятку пулемёта «максим» и начал стрелять куда попало».]

Сейчас, спустя десятки лет после этого ужаса, который пережил мой командир, становится понятно, почему на Нюрнбергском процессе эти преступления не получили наказания, посчитали что в каменоломнях были не боевые действия, а борьба с партизанами. Ну и официально советская сторона не выдвигала обвинений, пытаясь скрыть свои глобальные промахи в этой своей десантной операции.

Григорий Михайлович рассказывал, что не забывало их местное гражданское население близлежащих деревень, спускали дети и старики защитникам нехитрую еду через потайные ходы. Был случай, передали лошадь целиком. Её забили, выпотрошили, отделили копыта, кожу – всё пошло на поддержку раненых и детей. С распределением всегда было строго!

Командир мой, даже в немецком концлагере не смог изменить свой строгий командирский взгляд, был случай, что он рявкнул на фрица-конвоира, и тот стал по стойке смирно! Правда потом избили Григория Михайловича…

Продолжу свой рассказ. После того, как были перекрыты все пути передачи продовольствия сверху, с земли, наступил настоящий голод.[37 - Ни одного случая каннибализма за все время осады не было. Моральный дух и воспитание советского человека было на высоте. Умирали, но не сдавались!] Немцы ведь уничтожили всё вокруг, всю траву сожгли, потому что поняли, что мы её тоже едим … А потом едой, стало всё. Абсолютно всё, кроме людей. Моральный дух был велик. И воины Красной Армии не опустились до уровня зверей. Но голод заставил их идти на лошадиное кладбище и отрывать кости съеденных ранее коней кавалеристов. Сначала их прожигали от гнили огнём, потом перетирали эти жаренные кости в порошок. Потом этот костяной порошок смешивали с «аджимушкайской водой», которую добывали «сосуны» и варили … Получалась похлебка. Так же в неё шли кожаные немецкие ремни и сапоги, летучие мыши, крысы. Правда, врачи предупреждали, чтобы в похлебке не использовали лапки и головы крысиные, в них больше всего трупного яда …

… Я помню эту звенящую, гробовую тишину, когда командир делал небольшие паузы в своем рассказе, чтобы перевести дух или сделать глоток воды. Никто в бараке даже не шевелился и старался не дышать. Ещё командир сказал, что он последний из тех, кто выжил, и он должен, не должен, а обязан рассказать о последних днях подземных героев. Мы, те, кто его слушают, обязаны выжить и рассказать об этом всем. Что я сейчас и делаю. Созирико Газданов написал стих чуть позже. Надо его поискать и обязательно опубликовать. Он стоит того …

Перевод с Осетинского:

Аджимушкайская вода
Приснилась мне, пришла беда
Давно пришла, с той стороны
Откуда нечисть вся с рогами
Приходит к нам…
И Александр, князь наш, Невский
Их победил… не навсегда…
Аджимушкайская вода
Из крови, камня и слюны
Но жизнь даёт, и жизнь берёт
У тех, кто воду отдаёт
И детям всё, себе патрон
И вот в атаку, немца-гада, он придушил
Ведь есть одна в войне услада
Увидеть смерть фашистов стада
Теперь вот наш черёд пришёл
Рогатых бесов всех на кол
И в преисподнюю, там им место
Но мы сжимаемся пружиной
Мы отступаем…
теряя лучших из друзей
И наших братьев
Пока в руках у нас наш флаг
Мы живы
И Осетин, и Сибиряк
В одном порыве
Из тысяч тысячных атак
Дойдём мы с флагом
Туда, где бункер и Рейхстаг
Попьём из фляги
Воды простой, но в память той
Что жизнь спасла…

    В Аджимушкае

В каменоломнях этих самых, до войны были огромные склады. Но на складах хранили только сахар, тонны сахара и немного вина с коньяком. Там же темно, сухо и однообразная холодная температура, потому и хранят в таких местах вино …

А когда люди кушали сахар без воды, то происходила беда. А его запасли много, так его и пекли, и жарили, и варили, но сахар – это горение организма. А гореть-то нечему было. Сначала человек распухал, потом раздувался, потом умирал в муках нечеловеческих. Многие просили пристрелить их …

Потому руководителем обороны каменоломен Ягуновым было принято решение – сахар не раздавать. Напомню, что цель пребывания и смысл всех жертв был в одном – ждать, когда придет помощь, и мы все вместе пойдём на помощь защитникам Севастополя. Мы все для этого сюда пришли вместе с десантной операцией. И вот по радиостанции, а у нас она работала только на прием, что-то там сгорело, и мы не могли передавать информацию, нам сообщили 4 июля 1942 года, что Севастополь пал. Войска эвакуировать не смогли. Аджимушкай погрузился в шок. У всех просто пропал смысл их жизни. С этого момента смерть начала выкашивать в три раза больше людей – уже никто не хотел жить и бороться, как раньше. Понимали, что если бросили Севастополь, то наша подземная армия тоже списана со счетов. Ягунов сначала перестал разговаривать со всеми, а через сутки после падения Севастополя, 5 июля 1942 года в его командирском крыле прозвучал взрыв. Погиб он один. Больше никто не пострадал. Официальная версия, мы её придумали сами, такая была: всё произошло случайно, перебирал оружие и боеприпасы, добытые разведчиками во время удачной ночной вылазки, взял в ослабленные руки гранату, и выронил её случайно. Она упала на каменный пол и взорвалась …

Но мы все понимали, что это не так. В этом мире случайностей нет. Так рассказал нам всем командир в немецком концлагере …