Уродка

– Неужели так любишь эти дурацкие посиделки?

Люблю я многое, а вот чего не люблю, так это, когда мне лезут в душу! Особенно, когда посторонние…

– Тебе дело, да?! – сразу же ощетинилась я. И, подняв, наконец-таки, голову, впервые взглянула на своего собеседника.

И сразу же всё моё против него раздражение куда-то испарилось. Не знаю даже, почему…

Я уже упоминала, что красота и уродство – понятие относительное, тем более, в применении к нам, уродам. Красивый урод… вдумайтесь, насколько противоестественно звучит это словосочетание!

Но и наше уродство тоже имеет превеликое множество разновидностей. Например, у некоторых уродов мужского пола шерсть на голове с возрастом перестаёт расти и даже полностью или частично выпадает… и как же удивительно преображаются эти мужчины, каким успехом начинают они пользоваться среди женщин! Женщин резервации, я имею в виду…

Или взять, к примеру, величину глаз. У меня они самые огромные, а значит, и самые безобразные среди всех моих подруг. А ещё они отвратительного синего цвета, и шерсть на голове у меня растёт ярко-рыжая и такая густая, что мне приходится иметь дело с бритвой значительно чаще, чем большинству остальных уродок. Кроме того у меня неестественно большая грудь, и как я не пытаюсь её замаскировать под одеждой – проклятая грудь эта всё равно нахально выпирает и всем и каждому бросается в глаза…

Наверное, именно из-за этого своего исключительного уродства я и не пользуюсь успехом среди парней резервации. Они меня просто не замечают, то есть, они не замечают во мне женщину, вот что самое обидное! Особенно когда рядом со мной находится моя лучшая подруга Лика, по которой сохнут все знакомые мне парни и на которую восторженно заглядываются все без исключения взрослые мутанты нашей резервации, не исключая и самых глубоких старцев.

У Лики глаза маленькие, узкие и настолько тёмные, что зрачков в них просто не разглядеть. И грудь у неё почти плоская, и нос – широкий и приплюснутый, и такие прелестные узкие губки, что каждому парню, без сомнения, тут же хочется их поцеловать. Да и сама кожа у моей подруги (в отличие от моей) – почти человеческая. Она у Лики, хоть и без чешуек, но сухая и шероховатая настолько, что, я полагаю, захоти она – могла бы легко найти себе подходящего кавалера даже среди настоящих людей. Но она не хочет этим заниматься, и я за это её уважаю. И даже люблю, потому что Лика всегда относится ко мне доброжелательно и нисколько не кичится исключительной своей привлекательностью…

Парень, который только что подсел на мою скамейку, выглядел не менее уродливым, чем я. И даже более, потому, хотя бы, что на мужском лице большие (да ещё и зелёного цвета) глаза выглядят ещё безобразнее, чем на женском. И нос у него был не просто сильно выступающим, а ещё и с какой-то горбинкой на переносице, и тонкие полоски волос над глазами он не выщипывал (как у нас многие мужики делают), а просто сбривал. Причём, так редко и так небрежно, что полоски эти были хорошо заметны даже сейчас, в начинавших сгущаться уже предвечерних сумерках.

Парень был исключительно уродлив, но, странное дело: он вдруг улыбнулся, и на какое-то короткое мгновение я почувствовала удивительное обаяние, исходящее от его уродливого лица. Оно, лицо это, внезапно показалось мне, не только нисколечко не безобразным, но каким-то образцом, что ли… образцом совершенной, неземной даже красоты. Это было какое-то наваждение… а потом я опомнилась, резко мотнула головой и всё воротилось на круги своя. Рядом со мной сидел самый обыкновенный урод, причём, урод исключительно безобразный, изгой даже среди мутантов… и не потому ли мне всё это вдруг померещилось, что я и сама была почти таким же уродом и изгоем…

– Ты откуда? – вытравляя из сознания самые последние остатки странного своего наваждения, спросила я парня. – Ты ведь издалека, да?

– С чего ты это взяла? – перестав улыбаться, спросил парень, и в зелёных глазах его промелькнула какая-то растерянность, тревога даже. – Я, вообще-то, из Болотной низины.

Болотная низина – одна из соседних с нами резерваций, и там у наших мутантов, естественно, имеются знакомые, а у некоторых даже родственники. Так что ничего не было удивительного в том, что парень из Болотной низины вдруг забрёл к нам по каким-то своим неотложным делам.

Ничего удивительного, кроме того, что парень этот был вовсе не из Болотной низины. И почему-то тщательно скрывал это…

– Не бойся, я никому не скажу, – попыталась я его успокоить. – Я, вообще, не люблю лезть в чужие дела.

Но я его ничуточки не успокоила. Парень, весь подобравшись, продолжал смотреть на меня с прежней тревогой. И ещё с каким-то недоверием, что ли…

И его можно было понять. Среди нас, уродов, так много стукачей и стукачек! Почему бы мне не быть одной из них?

– С чего ты решила, что я тебе соврал? – спросил вдруг парень. – Ты что, знаешь всех в Болотной низине?

– Я там, вообще, почти никого не знаю, – честно призналась я. – Просто у тебя акцент нездешний, а уж в этом-то я хорошо разбираюсь…

И парень почему-то сразу же успокоился. Или сделал вид, что успокоился.

– Акцент… – повторил он и, хмыкнув, добавил какую-то странную и совершенно непонятную мне фразу: – Надо же, в такой глуши и нарваться на полиглотку!

– На кого нарваться? – недоуменно переспросила я, но парень уже вставал со скамейки.

– Это я так, – произнёс он рассеянно и, думая, кажется, о чём-то совершенно постороннем. – Не обращай внимания! В общем, приятно было познакомиться!

Он пошёл, было, прочь, но тут же вновь воротился.

– А ведь мы так и не познакомились! Меня Аланом зовут! А тебя?

Надо же! Решил видно, что если я такая уж непривлекательная, то не найду себе никого посимпатичнее этого урода!

– Так как тебя всё же зовут? – повторил Алан, превратно определив моё молчание, как естественное смущение молодой девушки во время завязывания определённых отношений с понравившимся ей парнем.

Но молчала я по совершенно другой причине. По причине охватившего всё моё существо дикого возмущения.

– Да ты на себя в зеркало посмотри, кавалер! – явно копируя Лику, проговорила я сухо и даже слегка надменно. – Посмотри в зеркало, прежде чем к порядочным девушкам приставать!

От этих моих слов он вдруг весь передёрнулся и посмотрел на меня так, что мне вдруг показалось, будто Алан хочет меня ударить. Возможно, у него этого и в мыслях не было, но не успела я даже испугаться по-настоящему, как к нашей скамейке подошли местные парни.

– Проблемы, Витька? – спросил меня Ник, парень с нашей улицы, более того, мой сосед. – Этот тип к тебе пристаёт?

Ник всегда относился ко мне по-дружески, и не потому только, что мы были с ним ближайшими соседями и знали друг друга с самого, считай, детства. Просто он был страстно влюблён в Лику, я же являлась её лучшей подругой. И потому Ник частенько захаживал ко мне с одной лишь целью: поговорить о своей ненаглядной Лике и пожаловаться на её холодность и непостоянство. Или просто за дружеским советом. О том, хотя бы, что бы такого подарить бессердечной этой Лике на ближайший День Благодарения, чтобы подарком сим хоть чуточку смягчить неприступное её сердце…

Ник был хорошим парнем, простым и открытым, и не его вина в том, что он мне очень нравился. И что после каждого такого посещения я целый вечер тихо и тоскливо ревела в подушку.

А ещё Ник был высоким и плечистым, но сейчас, когда они с Аланом стояли почти рядом, я вдруг заметила что Алан даже выше Ника, да и всех остальных местных парней тоже. И плечи у него были необычайно широкими… впрочем, при исключительном безобразии лица это ровным счётом ничего не меняло…

– Вали отсюда! – проговорил Ник угрожающе, вплотную подходя к Алану. – Мы своих девушек всегда защищаем и в обиду никому не даём, понял?!

От таких его слов у меня вдруг нестерпимо защипало под веками, и какой-то странный озноб приятным холодком пробежал по спине. Так обо мне никто никогда ещё не говорил… впрочем, я отлично понимала, что, говоря о защите «своих девушек», Ник видел сейчас во мне не конкретную девушку по имени Вика, а всего лишь лучшую и даже единственную подругу совершенно другой девушки.

Меня же он, как и все остальные парни, привык называть Витькой, и мне с этим пришлось, увы, смириться…

А Алан вдруг посмотрел на меня и вторично мне улыбнулся. Правда, на этот раз никакого дурацкого наваждения не произошло, и Алан при всей своей улыбке остался всё тем же безобразным уродом, каким и являлся на самом деле.

А ещё он был тут совершенно один, а наших парней – пятеро. И все они смотрели на чужака исключительно враждебно.

Каждая девушка (даже если она в этом никому не признается) втайне желает, чтобы парни из-за неё дрались, набивая друг другу морды, и чтобы делали они это как можно чаще. За меня ещё никто и никогда не дрался, но предстоящая потасовка, увы, ко мне никакого отношения не имела, а по сему, я сделала всё возможное, чтобы её предотвратить.

– Не надо, Ник! – проговорила я, вскакивая и хватая Ника за руку. – Он ничего плохого мне не сделал, правда, ничего! Даже не приставал!

В то, что этот чужой парень ко мне даже не приставал, Ник поверил сразу. И все наши парни тоже поверили. Ко мне никто и никогда не пристаёт.

А ведь Алан и в самом деле не приставал ко мне, чтобы я там себе не вообразила, – вдруг поняла я. – Он просто назвал своё имя и в ответ хотел услышать моё. И всё, и ничего кроме. А я, дура набитая, нафантазировала себе бог весть что!

– Ладно, Витька, мы и не собирались его бить! – сказал Ник, но уже куда как миролюбивее. – Всё равно, пускай проваливает! Ты что, не слышал? – проговорил он, уже конкретно обращаясь к Алану. – Вали отсюда, пока цел!

Но Алан Ника просто проигнорировал, что было весьма опрометчиво с его стороны. Он смотрел на меня, и только на меня и, казалось, никого кроме меня в этот момент и не замечал даже…

– Витька – значит Вика? – то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил он. – Тебя ведь Викой зовут, так?

И тут Ник ему врезал. От всей, как говорится, души. Вернее, хотел врезать, но почему-то промазал…

А вот Алан не промазал. Но ударил он не Ника, которого инерция собственного неудачного удара вынесла далеко вперёд. Алан нанёс быстрый, почти незаметный удар в живот толстому парню с соседней улицы, который уже замахивался на него. Ойкнув, толстяк сложился почти пополам и мешком осел на землю. А потом началась всеобщая потасовка, за которой мне вынужденно пришлось наблюдать, прижавшись спиной к самой стене лавры…

А, понаблюдав, я поняла вдруг, что драться наши парни совершенно не умеют. Вернее, умеют, но как-то неуклюже, что ли… Они так и не смогли достать Алана ни единым своим ударом, а вот он-то их бил, да так, что любо-дорого посмотреть! Ни одного лишнего движения, каждый удар неизменно находил цель…