Вращая колесо Сансары

– Да сама пока не знаю. Так-то есть у меня в Москве подруга, но она в Сочи сейчас с семьёй…

– Так давай у нас перекантуешься, а потом я тебя на такси отвезу на вокзал.

– Ой, неудобно как-то. Ты же человек женатый, тем более у вас ребёнок маленький…

– Да ладно, не помешаешь, чай не на десяти квадратах ютимся, в трёхкомнатной жируем, – ухмыльнулся я. – Заодно и с женой моей познакомишься, да и ей с тобой приятно познакомиться будет. Только у меня в пятнадцать часов запись в программе «Клуб кинопутешествий», просили об Англии рассказать. Так что я тебя домой к нам закину и уеду на телевидение, а вернусь и вечером уже отвезу на вокзал. Кстати, по пути надо на рынок заехать и по магазинам пробежаться, жена тут мне написала, что купить нужно. Составишь компанию?

– Так уж и быть, – рассмеялась Лида, словно серебристые колокольчики рассыпались вокруг. – Делать-то всё равно нечего. А ты на машине, что ли?

– Не-а, в Москве пока не успел обзавестись, а в Лондоне есть, так что сегодня передвигаемся исключительно на такси, как буржуи.

– Товарищи, рассаживаемся! – дал команду какой-то лысоватый толстячок со сбитым набок галстуком, видно, из числа организаторов сегодняшнего сборища.

Все стали занимать места. Я предпочёл сесть в четвёртом ряду между Кристалинской и Хилем. После того как все расселись, открылась боковая дверь и оттуда цепочкой потянулись один за другим чиновники классического советского образца. Женщин, впрочем, было всего две – Фурцева и ещё какая-то дородная тётка. Министр культуры заняла место посередине длинного стола на возвышении, рядом с худощавым чиновником, чьё лицо мне показалось знакомым. Тонкий нос с горбинкой, очки, аккуратный пробор с проседью на правую сторону… Блин, явно знаю, кто это, а вот поди ж ты, вылетело из головы. Надо им подсказать, что в таких случаях можно ставить таблички с именами, а то сиди тут, гадай.

Именно с ним о чём-то пошепталась Фурцева, затем открыла принесённую с собой папку и принялась перебирать бумаги. Её сосед озирал зал с таким видом, будто он следователь, а перед ним подозреваемые в массовых грабежах и убийствах. Народ в зале сидел тихо, разве что Утёсов что-то вполголоса напевал.

– Эдуард, а кто это слева, рядом с Фурцевой? – наклонившись к Хилю, тихо спросил я.

– Ты что, Суслова не узнал?! – в ответ прошептал Эдик.

– А-а-а, это который главный идеолог…

– Ну да, он и есть, Михаил Андреевич Суслов, секретарь ЦК КПСС. А справа от Екатерины Алексеевны сидит председатель исполнительного комитета Моссовета Промыслов. А ещё правее…

– Понял, спасибо, дальше можно не продолжать.

Гляди-ка ты, и как я мог забыть такую фигуру, «серого кардинала» советской политики, к мнению которого всегда прислушивался Брежнев?! Помню, в моей реальности журнал Life как-то ехидно прошёлся по Суслову, назвав его «истинным советским арийцем» и сопроводив фото идеолога шутовской характеристикой: «Характер нордический, стойкий. В личной жизни аскетичен. Беспощаден к врагам СССР». Вероятно, в этой параллельной Вселенной он и не так силён, но всё равно заправляет идеологией, а в данном случае может рулить Фурцевой, как моряк парусом. И что из этого могу извлечь я, это мы ещё поглядим. Или, напротив, чем мне это может аукнуться? Во всяком случае, присутствие сегодня такой фигуры подчёркивает значимость грядущего мероприятия.

– Здравствуйте, товарищи, – не отрываясь от бумаг и не глядя в зал, вроде бы негромко произнесла Фурцева, но её все прекрасно услышали. Акустика, на мой музыкальный чуткий слух, здесь была неплохая. – Вы все знаете, зачем мы здесь собрались. – Она наконец подняла глаза в зал, мазнула взглядом по моему лицу. – На всякий случай напомню, что первого июня, в Международный день защиты детей, на Центральном стадионе имени Владимира Ильича Ленина пройдёт благотворительный фестиваль «Отдаю сердце детям Африки», и все собранные средства будут направлены в помощь голодающим детям Чёрного континента. Мероприятие более чем серьёзное, привлечены лучшие творческие силы страны, и не только музыкальные. Перед началом фестиваля и после его окончания планируется грандиозная хореографическая композиция с участием около трёх тысяч московских школьников. Здесь, кстати, присутствует режиссёр мероприятия Иосиф Михайлович Туманов, вот он, слева крайний, прошу любить и жаловать. Ну а сейчас я предоставляю слово моему заместителю, товарищу Баскакову Владимиру Евтихиановичу, он расскажет всё в деталях.

Ничего себе, ну и отчество! Язык сломаешь, пока выговоришь. Хотя вон Фурцева вроде ничего, справилась. Наверное, уже привыкла.

Баскаков уткнулся в бумаги и начал что-то бубнить себе под нос.

– Не слышно! – выкрикнул со своего места Утёсов.

Замминистра вздрогнул, прочистил горло и начал по новой, уже громче и даже, как показалось, с выражением.

– Микрофон, что ли, не могли поставить, деятели? – пробормотал сидевший рядом Хиль.

Баскаков по пунктам стал излагать, как будет проходить мероприятие. По причине трудовых будней начнётся фестиваль в 19.00 по московскому времени. Запланирована – о как! – прямая трансляция на Советский Союз и страны социалистического содружества. Хотя, как мне кажется, тем же венграм, чехословакам, румынам и прочей братии будет глубоко плевать на советских исполнителей. Ладно бы ещё «Апогей» с Адель выступили, не говоря уже о Битлах… До сих пор не пойму, с какого перепуга их не включили в состав исполнителей? Потому что «Апогей» поёт на английском, а Адель слишком сексапильна? Разве что зарубежные телезрители только на меня и моих ребят клюнут. Так моя группа тоже англоязычная, если что. Но уж меня-то не могли не допустить, учитывая, от кого исходила идея фестиваля, хотя её и извратили, страшно даже представить, что там будет за показуха с этими танцами школьников.

– Теперь с товарищем Мальцевым, – вывел меня из размышлений голос Баскакова. – Егор Дмитриевич, вы, как мы понимаем, будете выступать вместе со своим ансамблем… э-э-э… Sickle & Hammer?

– Совершенно верно, – откликнулся я со своего места, с трудом удержавшись, чтобы не прыснуть над невнятным произношением моей группы.

– А члены вашего ансамбля, я так понимаю, ещё не в Москве?

– Насколько я помню, Министерство культуры СССР приобрело им билеты на самолёт до столицы нашей Родины на тридцатое мая.

– Действительно, у меня же тут отмечено…

– Ну вот они и сидят на чемоданах, а тридцатого рано утром вылет, и днём они будут в Москве.

– Хорошо, вот тут у меня записано, что вы исполняете три композиции: I surrender, Stairway to Heaven и All you need is love.

– Всё верно. Я ещё указывал, что мне для одной из песен понадобится духовая секция. А по возможности и виолончелист.

– Да-да, есть такое. Духовиков вам, думаю, Леонид Осипович предоставит, это вы уже сами после обговорите, а насчёт виолончелиста подумаем… Так, с вами понятно. Кто у нас тут следующий по списку… Ага, товарищ Гуляев исполняет «Голубую тайгу» и «Обнимая небо». А вы, Клавдия Ивановна, выступаете следом, исполняете «Давай закурим» и «Три вальса».

Шульженко кивнула, отчего её высокая причёска качнулась вперёд-назад. Да-а, организаторы постарались начудить, устроили такую солянку…

– Дальше Людмила Зыкина… М-м-м, у вас, Людмила Георгиевна, «На побывку едет молодой моряк» и «Оренбургский пуховый платок». Следующим идёт Марк Наумович с песнями «Тёмная ночь» и «Шаланды, полные кефали» из кинофильма «Два бойца». Далее оркестр под управлением товарища Утёсова с песнями «Дорогие мои москвичи» и «Сердце, тебе не хочется покоя». Заканчивает наш фестиваль товарищ Кобзон с композициями «Белый свет» и «Не расстанусь с комсомолом».

Да чтоб вас, ну это прямо какой-то партийный концерт получается! Приятно, конечно, что закрываться фестиваль будет якобы моей песней, но всё же… Гимн Советского Союза, случайно, не планируется исполнять перед началом мероприятия? К счастью, выяснилось, что нет, до такого маразма организаторы не додумались.

– Может, у кого-то из присутствующих имеются вопросы? – спросил Суслов через сорок минут после начала заседания, когда вроде нам уже всё разжевали и в рот положили.

Вот какой чёрт меня за язык дёрнул? Я и Лозовым, случалось, высовывался к месту и не к месту, за что неоднократно получал «пряники», но, видно, жизнь так ничему и не научила. Как бы там ни было, я, словно школьник, вытянул руку и громко заявил:

– У меня вопросы!

– У вас? Что ж, товарищ…

– Мальцев, – негромко подсказала ему Фурцева, неприязненно покосившись в мою сторону.

– Что ж, товарищ Мальцев, спрашивайте. Можете с места, либо добро пожаловать на трибуну.

Трибуна здесь и вправду имелась, с наполовину наполненным водой графином и чистым стаканом, всё как положено. Чувствуя, что я совсем уже берега теряю, но с непреклонной, как мне казалось, решимостью на лице я отправился к трибуне.

– Ещё раз здравствуйте, и если кто-то со мной по какой-то причине незнаком – меня зовут Егор Мальцев, – представился я.

– Да знаем мы тебя, знаем, – синхронно раздались голоса Магомаева, Кобзона и Хиля.

– Замечательно… Итак, уважаемые товарищи, у меня по поводу предстоящего фестиваля есть несколько вопросов. Недавно в телефонном разговоре Екатерина Алексеевна ссылалась на некую комиссию по культуре при ЦК КПСС, якобы составлявшую список участников мероприятия, который затем был подписан товарищем Шелепиным. Я ничего не имею ни против Иосифа Давыдовыча, ни против Клавдии Ивановны, ни против Леонида Осиповича… Пожалуйста, пусть будут все, кто присутствует в этом списке. Но возникает резонный вопрос: почему в состав выступающих не внесены певица Адель и группа «Апогей»? То есть исполнители, чьи пластинки в Советском Союзе расходятся чуть ли не миллионными тиражами. Тем более это странно на фоне того, что билеты на фестиваль раскупаются, мягко говоря, со скрипом. А окажись на афишах имена Адель и группы «Апогей», уверен, молодёжь смела бы их за один день. Есть в зале представитель этой самой комиссии? Сможет он ответить на вопрос?

На несколько секунд в зале воцарилась такая тишина, что я услышал биение собственного сердца. Присутствующие однозначно впали в прострацию после такого спича, включая сидевших за столом. Я покосился на Фурцеву, та была бледна, как смерть, только желваки ходили под пергаментной кожей. Суслов, напротив, выглядел невозмутимо и при этом сверлил меня взглядом, от которого хотелось спрятаться за трибуну. Но я стоически выдержал этот взгляд.

– Екатерина Алексеевна, думаю, этот вопрос скорее вам адресован, потому что из комиссии сегодня здесь, как я догадываюсь, никто не присутствует, – сказал главный идеолог страны.

– Вы правы, Михаил Андреевич. Что ж, я отвечу… Список выступающих, Егор Дмитриевич, составлялся с учётом пожеланий советских граждан. Комиссия ориентировалась на письма, приходящие на радио и телевидение, а также к нам, в Министерство культуры СССР.

– То есть вы хотите сказать, что «Апогей» и Адель, собирающие полные залы, видеть среди участников фестиваля никто не захотел? – поинтересовался я. – И даже всемирно известную группу The Beatles, которая, как я упоминал в своём письме на ваш адрес, готова была приехать в Советский Союз?

– Да, на Битлов я бы посмотрел… – негромко, но отчётливо протянул Магомаев. – А уж стоять с ними на одной сцене… Эх, мечты, мечты…

– Слышал я об этом коллективе, они там, на Западе, вроде как целые стадионы собирают и перед сильными мира сего выступают, – снова вклинился Суслов. – Но каков их репертуар?