На Туманном Альбионе

– К чертям полицию, такие же уроды, как и эти братцы. Я с ними разберусь по-своему, дай срок…

Похоже, Джаггер готов был разобраться со всем злом мира, правда, только на словах. Что ж, натура творческая, не мне его винить. Может, так оно и лучше, что он только языком молоть мастер, а то, чего доброго, не дожил бы до глубокой старости.

– Кстати, парни, Егор ещё и музыкой занимается, – сменил тему Джаггер. – У себя в Союзе он известный композитор и исполнитель.

– Серьёзно? – удивился Джонс. – Может, исполнишь что-нибудь из своего? Есть что-то на английском? – И он протянул мне акустическую гитару – дредноут Martin-D45.

Винтажная вещь, отличается громким звуком и усиленными басами, была популярна в эпоху, когда усилители и микрофоны ещё только начинали свой путь на сцену.

– Хм, что ж вам такое спеть… А вот, есть одна вещь. В общем, исполнил им Lady In Black от Кена Хенсли из Uriah Heep. Надеюсь, парень взамен этой песни родит хит не хуже. Ну а если не родит… Блин, ненавижу эти душевные терзания!

– А что, талантливо, – резюмировал Ричардс.

– Симпатичная мелодия, – поддержал Мик. – Конечно, не наш стиль, но своего слушателя найдёт.

Тут я должен был слегка зардеться, но что-то не рделось. Вместо этого я отхлебнул пива и заявил:

– Вообще-то у меня есть много разных вещей, не только баллады. Причём много, и я планирую понемногу их собирать в альбомы. А что-то буду предлагать другим исполнителям.

– Эй, парень, а у тебя есть продюсер? – спросил Олдхэм.

– Пока нет, хочешь им стать?

– Почему бы и нет? Если ты действительно настолько талантлив, то я мог бы организовать тебе выступление. У меня в лондонских клубах всё схвачено.

Ещё один любитель побахвалиться. Но в любом случае человек мог быть полезен, учитывая, что в кое-каких заведениях он реально смог бы организовать концерт. Правда, как на это посмотрит Федулов и прочие? Опять же, вдруг Роллинги своего продюсера ко мне заревнуют… Чего голову ломать, будем решать проблемы по мере их поступления.

– Почему бы и нет, Эндрю, я подумаю над твоим предложением.

– Эй, парни, – сменил тему Олдхэм, – я же вам должен за концерт! Вот, держите по десятке.

М-да, десять фунтов на рыло за концерт в прокуренном зале… Негусто, ну ничего, лет через десять их гонорары не будут идти ни в какое сравнение с сегодняшними. Москва тоже не сразу строилась, как пели Никитины… Кстати, неплохая песня, «сочинить» её, что ли, задним числом? В Союз-то всё равно вернусь рано или поздно. Другое дело, что песня аккурат встала в фильм «Москва слезам не верит», а его в это время точно не снимут, даже если я предложу идею. Может, и снимут, но получится совсем не тот, любимый миллионами фильм. Там же в тексте ведь и поётся: «Александра, Александра…» То есть муссируется имя дочери главной героини.

Пока шла раздача слонов я, негромко перебирая струны, вполголоса запел, как бы про себя, но при этом исподволь наблюдая за реакцией окружающих:

I can’t get no satisfaction,
I can’t get no satisfaction,
’Cause I try and I try and I try and I try.
I can’t get no, I can’t get no…

Ага, к середине песни появилась заинтересованность, разговоры замолкли, обратили внимание на меня. А я, увидев такое, стал громче ударять по струнам и добавил экспрессии в голосе. Закончив петь, с непробиваемым выражением на лице сделал из бутылки глоток пива.

– Егор, что это была за песня? – спросил Мик. – Ты придумал?

– Получается так, – кивнул я, внутренне расслабляясь. Видно, Джаггер и Ричардс до её сочинения ещё не дошли. И, похоже, теперь уже не дойдут.

– Кстати, всё думал, кому её предложить… Не хотите исполнить?

Короче говоря, через пятнадцать минут мы снова были на сцене, где быстро подключили все штекеры и усилки, а затем я снова начал её исполнять, уже под аккомпанемент Роллингов. За исключением Мика, который стоял перед сценой рядом с Олдхэмом, изображая слушателей.

В отличие от оригинального выступления группы, где солист просто пел в микрофон, мне пришлось опять вооружиться гитарой, но на этот раз её электрической версией. Пока парни врубятся, что к чему, нужно же кому-то играть ведущую партию. Всего-то пара-тройка аккордов по большому счёту, но ведь главное – как подать! Когда мы прогоняли песню по второму разу и парням удалось не только поймать ритм, но и обозначить вполне приличный аккомпанемент, я выложился на полную, в какой-то момент бросив гитару и принявшись бродить с микрофоном по сцене, насколько позволяли её миниатюрные размеры. Стоявшие чуть ниже Мик и Эндрю притопывали и хлопали в такт.

– Ну как, нормально звучит в оригинале? – вытирая рукавом пиджака вспотевший лоб, спросил я Мика.

– Это то, что надо, как раз в нашем стиле. Ты согласен, Эндрю?

– Точно, думаю, публика заведётся. Вроде слова и музыка непритязательные, но как-то затягивает. Эту вещь можно включить в ваш следующий альбом, Мик.

– Я тогда перепишу текст и ноты, хотя ребята и так эту простенькую мелодию выучили.

– Отлично… Кстати, Егор, где ты так здорово научился говорить по-английски? Ты вроде в Лондон перед Новым годом прилетел…

– Ну так я по условиям контракта два раза в неделю посещаю курсы, видно, хороший ученик.

Я и в самом деле похаживал на занятия, оговоренные по контракту, но откровенно там скучал. Хотя, вернее, больше забавлялся. Уроки были рассчитаны на практически полных дилетантов, я же вполне прилично владел языком, но вынужден был это скрывать, повторяя за педагогом давно известные выражения на языке Шекспира.

В общем, разошлись чуть не за полночь, вполне довольные друг другом и договорившись о дальнейших контактах. А на следующий день всю Англию потрясла новость о смерти Уинстона Черчилля. Похороны бывшего премьер-министра были назначены на 30 января, и по случаю траура все увеселительные и спортивные мероприятия отменили. Понятно, что и нас, игроков «Челси», освободили от тренировок, и мы всей командой ранним утром отправились на прощание с Черчиллем.

Похоже, у Вестминстерского зала собрался весь Лондон, если бы мы пришли чуть позже, чёрта с два удалось бы протолкнуться в первые ряды. Моё отношение к персоне Черчилля было неоднозначным. Да, фигура в мире политики считалась весьма значимой, но его нелюбовь к русским, особенно большевикам, была общеизвестна. То есть и ко мне отчасти тоже. Поэтому особой печали я не испытывал, пребывая лишь в роли стороннего наблюдателя. Кстати, многие в толпе отнюдь не выглядели грустящими, то и дело слышались смех и оживлённые разговоры. Для кого-то это так же было очередным шоу.

В 9.45 гроб с телом Черчилля был вынесен из Вестминстерского зала и водружён на лафет, после чего траурная процессия двинулась по Уайтхоллу через Трафальгарскую площадь, а затем по Стрэнд-стрит и Флит-стрит в сторону собора Святого Павла. Мы двигались параллельно, толпа сама несла нас.

В соборе, как мне подсказали, присутствовала королева Елизавета II. Может, удастся глянуть на неё одним глазком? Удалось, когда вполне ещё моложавая монархиня появилась на ступенях собора следом за гробом с телом Черчилля. По пути к тауэрской пристани мы разделились. Кто-то из команды решил сопровождать процессию до конца, то есть увидеть момент погружения гроба на катер, а часть вместе со мной отправилась в «Старый чеширский сыр», почтить память деятеля прошлого парой пинтов хорошего пива.

А спустя несколько дней в моей квартире раздался звонок, и на том конце провода прозвучал забавный акцент Хелен-Лены:

– Добрый вечер, Егор!

– А, Хелен, привет! Как дела?

– У меня послезавтра дебют на сцене театра «Олд Вик» в спектакле «Антоний и Клеопатра», хотела тебя пригласить. Придёшь?

– Так, завтра мы играем с «Астон Виллой»… Тебе повезло, – пошутил я, – у нас будет как раз выходной. Слушай, а давай тогда ты завтра на нашу игру, а послезавтра я на твой дебют.

– Здорово! Я не против.

– Тогда подходи к служебному входу на стадион где-то за час до матча, я выйду и проведу тебя.

Клуб из Бирмингема мы провели 3:1. Я, зная, что на Западной трибуне в восьмом ряду сидит будущая звезда кинематографа, носился как угорелый. Даже гол забил, и во время своего обычного празднования с проездом на коленях по жухлой февральской траве косился на Хелен.

Блин, влюбился я в неё, что ли?! А вдруг это, как в шпионских романах, какая-нибудь «медовая ловушка»? Завлекут парнишку, у которого гормоны играют, в свои сети, перевербуют… Да ну на фиг, какая к чёрту вербовка! Во-первых, меня и в Союзе ещё никто не вербовал, я простой сержант милиции и футболист. Ну и песенки до кучи сочиняю, здесь это для меня как бы хобби, за которое пока мне никто не платил. Надеюсь, пока… И какой я вообще могу представлять интерес для западных спецслужб? Если бы они, конечно, знали, что в теле парня затаился пришелец из будущего – другой вопрос. Но ведь этого не знает никто в мире, и я никому не собирался об этом рассказывать. Разве только случайно под гипнозом проболтаюсь или по пьянке. Да и по пьянке вряд ли, это в той жизни я сорвался и едва не стал законченным алкоголиком, а в этой ещё меня жизнь вполне радует и без спиртного.

В любом случае я всерьёз настраивал себя не поддаваться чарам Хелен, как бы она ни пыталась затащить меня в постель, если в её планах подобный сценарий вообще существовал. Безусловно, трудно здесь одному без любимой девушки, с которой встретишься не раньше лета этого года, но именно так и проверяется верность – долгой разлукой. Да и опять же, не такая уж она и долгая. Из армии и мест, не столь отдалённых, возлюбленных годами ждут, а тут – всего ничего.

На этот раз для похода в театр пришлось специально покупать костюм. Непредвиденные траты, но в простенькой одежонке ещё не факт, что меня пустили бы в храм Мельпомены. Да и хотелось выглядеть более-менее презентабельно. Не фрак с бабочкой, конечно, но всё же. В итоге остановил свой выбор на клетчатом костюме от Burberry стоимостью в 150 фунтов. Вот ведь, почти всю заначку потратил, а ведь только что получал зарплату в консульстве. Хотя костюмчик, если честно, смотрелся потрясно, и в XXI веке в таком не стыдно было бы показаться в обществе.

– Вам очень идёт, молодой человек, – расплылась в улыбке миловидная продавщица с крошечным бюстом.

– Да уж, – пробормотал я, – за полторы сотни фунтов ещё бы не пошло…