Тайна портрета неизвестной дамы

– Они лгут, ровно ничего из того о чем свидетельствуют эти люди, я не говорил, я всегда призывал к миру, учил людей любви, и осуждал насилие, – ответил Иисус.

– Слышите? Что он говорит? – обратился прокуратор к свидетелям. – Почему я должен верить вам, а не ему?

– Но нас двое.

– Я проповедовал открыто, не таясь, меня слышало множество народу, – возразил Иисус, – спросите любого из них, и они подтвердят. То, что говорят эти двое – ложь.

– Я спрошу людей, что слышали твои проповеди. А сейчас уходите все. Оставьте его и уходите. Стража! Возьмите обвиняемого. Антоний! Иди к народу, объяви, чтобы все, кто слышали проповеди Иисуса Назареянина, пришли сюда для дачи свидетельских показаний. Сегодня к полудню они должны собраться здесь, перед дворцом.

Антоний разослал глашатаев по всему городу, они объявили, чтобы все, кто слышал проповеди Иисуса Назарянина, пришли до полудня ко дворцу Ирода дать свидетельские показания

Прокуратор ждал. К полудню никто не явился, уже наступил вечер, но площадь перед дворцом была по-прежнему пуста. Понтий Пилат приказал страже привести к нему Иисуса Назареянина.

– Почему никто не пришел, чтобы замолвить слово в твою защиту? – спросил прокуратор. – Вот доклады моего человека, – он показал Иисусу листы пергамента, – здесь все, что говорил ты перед народом, если бы ни эти документы, я мог бы признать твою вину и казнить тебя, ведь никто, слышишь, никто не подал свой голос в твою защиту. Почему? Как думаешь?

– Люди боятся, боятся за себя, за своих близких.

– Они боятся меня?

– Нет прокуратор. Они боятся сикариев, тех, кто называет себя патриотами, тех, кто готов убивать всех, кто ищет мира с Римом. Люди верят, что придет мессия из рода Давида и поведет за собой народ, силой меча освободит его от римского владычества. Они считают мессией того, кто возглавит восстание, я же учил людей любви и миру. Люди слушали меня, ходили за мной, но теперь, когда я предстал перед судом Снидриона, и предстану перед твоим судом, каждый, кто будет свидетельствовать в пользу мою, рискует получить удар кинжалом в спину. Мессия может быть только один, и мессией признают не того, кто несет народу духовное освобождение, а того, кто освободит его силою меча. Я пытался не допустить восстания, для этого я отдал себя в руки Синедриона, я убеждал их, но все бесполезно.

– Нет, не все бесполезно. «Кто не с нами – тот против нас», так говорил Варавва. Ты не с ними, так будь со мной. Помоги одолеть восставших.

– Чем я могу помочь?

– По моим сведениям, восстание назначено на Пасху, когда в Иерусалим соберется множество народа со всех концов Иудеи. Войск, которые при мне, не хватит, чтобы подавить восстание. Я отправлю тебя к Ироду Антипе, в Галилею, ты ведь оттуда. Антипа уважает мудрецов, целителей, проповедников. Тебя он послушает, уговори его прислать войска на Пасху сюда, на помощь моим легионерам.

– Ты хочешь, чтобы я участвовал в подавлении восстания?

– Выбирай, ты с ними, или против? Если не с ними, то со мной.

– Я не могу быть с ними, но и против них не выступаю, нельзя допустить кровопролития. Ты видишь решение только с помощью меча, но есть сила, которая выше силы меча, нельзя управлять народом, рассчитывая только на силу оружия.

– Я воин, и доверяю испытанному средству управления: меч и копье – вот чем можно управлять этими варварами.

– Ты забыл о том, что управлять можно и деньгами, Анна, который был двадцать лет первосвященником, да и теперь им остается, имея полное влияние на своего зятя, Каиафу, ссужает деньги римлянам, даже третий прокуратор, Аний Руф был его должником. Давать деньги в рост и брать с должников проценты, разве это не средство управления? Деньги действуют сильнее меча. Священники требуют, чтобы каждый входящий в храм вносил пожертвование в половину серебряного шекеля, в ходу, в основном, римские деньги, золотые динарии, их меняют на шекели, затем динарии везут в Рим, где цена золота в два с половиной раза выше чем в Иудее, и покупают там серебро, которое здесь в два с половиной раза дороже, чем в Риме.

Сможешь одолеть денежные махинации силою меча? Но и это еще не все.

Чтобы управлять народом нужно знать его историю, от Авраама до наших дней, о тех войнах, что вели иудеи, о Эсфири и персидском царе. История народа определяет его будущее, мечом не сможешь ты переписать то, что было написано тысячи лет назад.

А что знаешь ты о религии иудеев? Ты молишься своим богам и мало заботишься о том, какие обычаи соблюдает народ, которым ты управляешь. Вера в то, что придет мессия и силою меча освободит иудеев от власти чужеземцев, сотни лет владеет умами и сердцами людей. Своим жестоким правлением, пренебрежением иудейскими святынями ты только укрепляешь эту веру. Восстание – это результат того, что ничего, кроме насилия, не можешь ты предложить народу, управляемому тобой.

– Может ты и прав, возможно, управлять нужно не только силою меча, но сейчас дело обстоит так, что только наличие войск может остановить безумцев, а ты не хочешь мне в этом помочь.

– Не хочу и не могу, прибытие войск в Иерусалим только озлобит народ.

– Я мог бы казнить тебя только за эти слова, за то, что ты отказываешься помогать мне, но я не сделаю этого, я пошлю с тобой Антония, пусть он говорит с Антипой.

Ирод Антипа

Ирод Антипа, сын царя Ирода и его жены, самаритянки Малтаки, не испытывал большой радости от того, что ему придется решать участь проповедника. Антипа не был религиозен, но имел склонность к различным суевериям, доверительно и трепетно относился к различным проповедникам и целителям, потому обстоятельства, вынудившие его казнить популярного целителя и проповедника по имени Иоанн, оставили неприятный осадок в душе тетрарха. Мысль о том, что ситуация может повториться, отзывалась холодком в желудке, дрожью в ногах и испариной на лбу.

Антипа, как впрочем, и все представители рода Иродов, был чрезвычайно влюбчив, и когда по дороге в Рим остановился у своего брата по линии отца, Боэта, то имел неосторожность без памяти влюбиться в его жену, Иродиаду, которая, как выяснилось, приходилась тетей обеим братьям. Брат Антипы, Боэт, обойденный более удачливыми претендентами на наследство, пребывал в опале и проживал в глухой провинции у Средиземного моря. Провинциальная жизнь тяготила его жену, тридцатилетнюю красавицу Иродиаду, и страсть Ирода была прекрасным поводом сменить провинциальное селение на дворец правителя Галилеи. Правда, на пути к осуществлению задуманного лежали два препятствия: первое – это законный муж Иродиады, развод с которым был возможен, согласно закону, лишь по его инициативе, а второе – жена Ирода Антипы, набатейская принцесса, дочь набатейского царя, Ареты. Брак был заключен по политическим соображениям, так решил отец Антипы еще при жизни, он надеялся, что брак между Иродом и набатейской принцессой поможет сгладить сложные, откровенно враждебные, взаимоотношения между Галилеей и Набатейским царством.

Когда муж Иродиады, престарелый Боэт, неожиданно умер, жена Антипы, опасаясь за свою жизнь, бежала к отцу, прихватив золото и драгоценности. Отец принцессы, воинственный царь Арета, счел оскорблением недостойное поведение зятя и двинул в Галилею войска, армия Ирода была разбита, и он обратился за миротворческой миссией к римскому императору. Таким образом, пылкая страсть тетрарха привела к военному поражению, вызвав недовольство народа, да и жениться на вдове брата, по иудейским законам, можно было лишь с том случае, если она не имела от него детей, а у Иродиады от совместного брака с Боэтом была дочь, прекрасная Саломея.

Проповедник Иоанн, авторитет которого уважал Ирод, осуждал тетрарха за этот брак, и Иродиада добилась от мужа того, что он арестовал Иоанна и заключил под стражу в крепости Махерон. Но Антипа позаботился, чтобы содержание проповедника в крепости не только не отличалось строгостью, но и обеспечивало бы Иоанну достаточно комфортные условия, и он, втайне от своей жены, регулярно посещал узника, советуясь с ним по личным и государственным вопросам. Иродиаду раздражало такое поведение тетрарха, она настаивала на том, чтобы Ирод казнил Иоанна, но тот и слушать об этом ничего не хотел.

И тогда она пошла на хитрость. Тетрарх праздновал свой день рождения, праздновал он его во дворце крепости Махерон, построенном еще его отцом с размахом и роскошью, свойственной лишь ему; собрались знатные гости со всей Галилеи, Переи и окрестных земель.

– Я приготовила тебе подарок, – тихо, с загадочным видом сказала Иродиада, подойдя вплотную к тетрарху с нежной улыбкой.

Сердце Ирода замерло, он понял, что жена готовит что-то необычное, вид, с которым она сообщила новость, говорил о страсти, образы языческих богов Рима, несущие сладострастие и негу, всколыхнули его пылкое воображение, и он не ошибся. Медленной, воздушной походкой, едва касаясь пола, в зал вошла падчерица его, Саломея. На ней было легкое тонкое покрывало, под которым проступали контуры упругого, молодого тела, голову ее украшал венок из живых цветов. Она подошла вплотную к Антипе, чуть коснувшись бедром его колена, наклонилась и тихо сказала:

– Я буду танцевать для тебя, ты исполнишь мое желание, если танец понравится?

Ее нежный вкрадчивый голос, легкое дыхание, горящие нездешним светом глаза, – все это очаровало тетрарха, он не в силах был перечить ей, тихо, чуть дыша, он ответил:

– Да.

Саломея вышла на середину зала, где-то раздались звуки невидимых музыкантов, девушка сделала шаг. Стройная нога возникла, раздвинув складки покрывала, оттянутый носок обнаженной ноги повис в воздухе, не касаясь земли, затем нога опустилась на пол, Саломея сделала оборот, подняв руки к небу, покрывало упало, обнажив ее стройное тело, едва прикрытое тонким, полупрозрачным радужным хитоном, танец начался. Она то бешено кружилась, то замирала, то взлетала, и, казалось, летела над землей, над головами зрителей, и не будь купола, венчающего зал, поднялась бы и улетела ввысь, в самое небо. Зал смолк, и все гости, не дыша, наблюдали за танцем.

Окончив танцевать, девушка подошла к Ироду, села ему на колени, опустив голову на плечо. Грудь ее вздымалась в дыхании, все еще сохранявшем бешеный, неистовый ритм танца, щеки раскраснелись, глаза горели.

– Ты готов исполнить мое желание? – спросила она.

– О, да! Все, все, что бы ты ни пожелала! Исполню все! Полцарства готов отдать тебе, о, прекрасная Саломея!

Тетрарх снял с себя тяжелое ожерелье, сверкавшее драгоценными камнями, и протянул девушке.

– О, нет! – засмеялась она, выскользнув из объятий отчима. – О, нет! Не это попрошу я у тебя!

Она отбежала в сторону, схватила со стола поднос и медленно, держа поднос на вытянутой руке, подошла к Антипе.

– Положи на этот поднос голову Иоанна.

Ирод побледнел. Шум в зале затих. Все замерли, ожидая ответа.

– Нет, нет, только не это, – еле слышно пролепетал Ирод, – ты не можешь такого просить.

– Отчего же не могу? – возразила Саломея. – Ты обещал исполнить мое любое желание.

– Почему?

– Я так хочу, – медленно, с паузой после каждого слова повторила она.

– Ну? – воскликнула Иродиада. – Что же ты молчишь, Ирод? Докажи, что ты достойный сын своего отца! Правитель не может отказываться от обещания, данного им. Эй! Стражники! Вы слышите? Пойдите и принесите на блюде голову этого проповедника!