Три шага в неизвестность. Роман

– В таком случае прошу следовать за мной. Осмотрите пистолеты и выберете один из них.

– В этом нет необходимости. Я полагаюсь на ваше слово.

– Это неразумно! – шепнул Панкратов. – Вопрос касается жизни. Позвольте мне это сделать.

– Не стоит, – отмахнулся Пётр Викентьевич. – Впрочем, как вам угодно.

Алексей Модестович ушёл осматривать дуэльное оружие. Шкловский задал следующий вопрос:

– Как изволите стреляться: по жребию или сходиться?

– Сходиться.

Сверху упало несколько капель. Томилин поднял глаза к небу. Оно было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами.

– Хорошая погода, – заметил Шкловский. – Очень подходящая для дуэли.

– Да, вполне подходящая.

– Предлагаю установить барьеры на десяти шагах, – сказал Максим Захарович. – Не возражаете?

– Нет.

– Позвольте взять вашу саблю.

Томилин вынул из ножен клинок и передал его Шкловскому. Затем спросил:

– Могу я переговорить с господином Ковалёвым?

– Это противоречит правилам, – возразил секундант противника.

– Мне необходимо задать ему всего один вопрос.

– Я спрошу Андрея Андреевича. Если он не возражает…

Шкловский направился к своей повозке и стал что-то говорить Ковалёву. Тот в ответ небрежно кивнул. Затем неторопливо выбрался из повозки. Томилин подошёл к нему.

– Что вы хотите узнать от меня? – холодно спросил Ковалёв.

– Андрей, как такое могло случиться? – взволнованно заговорил Пётр Викентьевич. – Что произошло между нами?

Ковалёв удивлённо посмотрел ему в лицо.

– Сударь, я вас не понимаю.

– Дело в том, что я совершенно не помню причины, из-за которой возникла дуэль. В это трудно поверить, но всё обстоит именно так. Словно кто-то стёр мою память…

Лицо противника исказила презрительная усмешка.

– Сдаётся мне, граф, что вы ищете повод избежать дуэли.

Язвительный тон ударил словно плеть. Сдерживая всколыхнувшуюся внутри волну гнева, Томилин холодно произнёс:

– Извольте, я готов!

Да, теперь он и в самом деле был готов к поединку. Оскорблённое самолюбие вытеснило все сомнения и хандру, вызвало приток сил. Ах, если бы не этот чёртов голос, бубнящий в его голове!

Спустя пятнадцать минут они уже стояли на противоположных сторонах поляны, держа в руках дуэльные пистолеты. Шкловский дал команду сходиться. Противники медленно двинулись навстречу друг другу. Томилин шёл, испытывая крайнее напряжение. Он внимательно вглядывался в своего врага, стараясь не упустить удобный для выстрела момент. Ковалев же, напротив, демонстрировал полное хладнокровие. Он вальяжно вышагивал, держа руку с пистолетом опущенной вниз.

Воткнутые в землю сабли, обозначавшие собой рубежи, были уже совсем близко, но никто из дуэлянтов не спешил произвести выстрел. И лишь когда расстояние между противниками составляло не более пятнадцати шагов, Пётр Викентьевич не выдержал. Он прицелился и выстрелил. Пуля угодила в верхнюю часть груди ближе к левому плечу. Ковалёв на несколько секунд замер, слегка наклонившись вперёд. По белому полотну рубахи стало расползаться красное пятно.

– Андрей! – испуганно воскликнул Томилин.

Ковалёв поднял на него полные ненависти глаза.

– К барьеру! – хрипло произнёс он.

Пётр Викентьевич послушно приблизился к воткнутой в землю сабле. Андрей Андреевич, заметно покачиваясь, подошёл к своему клинку, обозначавшему барьер. Теперь их разделяло расстояние в десять шагов. Томилин бросил пистолет в траву и стал смиренно ждать своей участи. Панкратов от досады вскрикнул – ведь пистолетом можно было прикрыться от пули.

Противник поднял своё оружие и стал целиться в лоб. Он был хорошим стрелком, но полученное ранение вносило свои поправки. Пистолет «гулял» в его руке. Ковалёв тяжело, словно под тяжестью пистолета, слегка опустил руку и выстрелил.

Пётр Викентьевич Томилин почувствовал удар в грудь и стал проваливаться в черноту.

* * *

Звонко щёлкнули пальцы, и чей-то голос властно произнёс:

– Просыпайтесь!

Толмачёв открыл глаза, и вздох облегчения вырвался из его груди. Только что, буквально считанные секунды тому назад, он простился с жизнью, столкнувшись с очередной своей гибелью. К счастью, это опять оказалось лишь видением. Жизнь продолжалась. Но эмоции, вызванные пережитой в гипнотическом трансе сценой, ещё будоражили душу.

Врач-гипнотерапевт Борис Смыслов внимательно наблюдал за ним. Потом задал вопрос:

– Как вы себя чувствуете?

– Так, словно заново родился, – признался Антон Владимирович. – Третий раз за минувшие девять дней. Надеюсь, Борис Алексеевич, что в ближайшее время помирать мне больше не придётся.

– Если вы имеете в виду сеансы регрессии, то, полагаю, этих смертей для анализа нам вполне достаточно. Их больше не будет. А вот в реальной жизни я вам ничего гарантировать не могу.

– То есть, вы хотите сказать, что мне действительно угрожает смертельная опасность?

– Не будем спешить с преждевременными выводами, – уклончиво ответил Смыслов. – Давайте для начала проанализируем ваш последний экскурс в прошлое. Расскажите мне всё, что с вами происходило, как можно подробнее.

Томилин приступил к детальному изложению событий, участником которых он стал во время гипнотического сна. Впрочем, некоторые мелочи он опустил, посчитав их незначительными. Смыслов внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы. Выслушав рассказ до конца, он сделал следующие выводы:

– Итак, Антон Владимирович, ситуация в общем-то ясна. Не гарантирую стопроцентную точность формулировки, но суть примерно такова: вы попали в некое кармическое кольцо.

– Кольцо? – удивлённо спросил Толмачёв. – Что это значит?