Касторка

– Вскоре после встречи с тобой он отправился перекусить в кафе «У Большого Взрыва». Это за пешеходным мостиком, рядом с автомобильной стоянкой.

– В тот день я дважды проходил по этому мостику. Только не говорите, что бедняге подсунули в тошниловке отравленный эклер.

– Эклеры тут ни при чём. Видимо, Колобова подстерегли на пути в кафе. По его словам, на мосту он столкнулся с каким-то недотёпой со сложенным зонтом в одной руке и с портфелем в другой. Народа на улице было пруд пруди – в большинстве учреждений по соседству с НИИХЕРАД начался обеденный перерыв. Тот чудак, по утверждению Колобова, легонько задел ему ногу зонтом и с полминуты рассыпался в извинениях. Затем каждый пошёл своей дорогой, и больше Колобов его не видел.

– Чудака с зонтом надо было задержать! Как он выглядел?

– Ничего приметного. Ты когда-нибудь видел галечную россыпь на морском берегу?

– Понятно… Значит, эти ублюдки не вели съемку?

– К сожалению, нет. – Шеф тяжело вздохнул. – Мы начали розыск.

– Приблизительно в это же время какой-то неопознанный вандал надругался над моей «жар-птицей» на парковке возле кафе «У Большого Взрыва», – помедлив, сообщил Ольгерт.

– Чёрт подери! – рявкнул Шеф, но тут же понизил тон: – Всё это весьма интересно и, вероятно, стоит в едином ряду событий. Но ты уже на задании. Не отвлекайся и начинай делать своё дело. Между прочим, тебе выдан Абсолютный Сертификат. Как говорится, кесарю кесарево, а асу асово. АС действителен на всех доступных и пока недоступных нам территориях. Ты меня понял? У меня всё.

Васильев понял. Абсолютный Сертификат – нечто вроде абсолютной лицензии на убийство. Он дает право завалить кого угодно, хоть заместителя самого Смершева, не говоря уже о прочих мелких сошках с погонами и без.

– Привет Колобову! – бодро прокукарекал в амбушюр Исполнитель, хотя дело двигалось явно не к рассвету.

– Хорошо, фигляр, хорошо. Ни пуха тебе ни пера!

– К чёрту!

Эдуард, всё это время тихонько сидевший в напряжённой позе, поднялся и отобрал у Ольгерта трубку.

– Ты знаешь? – спросил его Ольгерт.

– Знаю, бродяга.

* * *

Приведя себя в божеский вид и попрощавшись с Лаврентьевым, Ольгерт вознёсся из инфернальных глубин брэйн-бункера на поверхность земли. Перекусил в столовой МО и направился к своей «жар-птице». Как и два дня назад, собирался дождичек.

– Принимай свою красавицу! – вместо приветствия сказал молодой, весь как на шарнирах, техник. – Тачка в полном порядке. Нам и возиться-то с ней почти не пришлось. Царапина не в счёт.

Васильев от души поблагодарил парнягу, который напоследок поинтересовался с лукавой улыбкой:

– Куда направляешься?

– Да здесь, недалеко, – сделав неопределённый жест, отвечал Ольгерт. – Мужика одного бить.

– Ну, тогда до скорого! – подмигнул техник.

– Увидимся, аллигатор!

Ольгерт забрался в машину, устроился в «анатомическом» кресле и, произнеся традиционное «Вперёд – и выше!», рванул с места в карьер. Как всегда в момент выхода на задание, им овладело чувство легкой тревоги. Под ненавязчивый аккомпанемент форсированного движка он принялся тихонько напевать старую песенку, незатейливую и наивную, которая заменяла величественную прощальную симфонию:

Солнце – к закату,
Барометр – к дождю.
В сердце тревога:
Куда я иду?

* * *

До места назначения Ольгерт добрался вечером следующего дня. Проезжая на малой скорости по бесконечно тянущимся пригородам, он ощущал себя прибывающим к станции допотопным паровозом из классического киношедевра братьев Люмьер. За несколько километров впереди сверкал не по-Прометеевски расточительными огнями довольно большой город. Это и был печально известный Энск.

За два с небольшим года, прошедшие с момента последней командировки Ольгерта в соперничающий с «мамой Одессой» отнюдь не за право называться мегаполисом областной центр, Энск обзавелся роскошной телебашней. Эта бетонная «дылда» должна была стать второй по высоте телевышкой в России. Старый битломан, Ольгерт немедленно присвоил башне прозвище Long Tall Sally – Долговязая Салли. Открытие ещё не состоялось (шли бесконечные внутренние отделочные и прочие работы), поэтому башня казалась безжизненной. Зуб мудрости, уже при рождении гнилой насквозь. Впрочем, слово «мудрость» плохо ассоциируется с российским телевидением – как со столичным, так и с провинциальным.

Ольгерт запарковал машину на платной стоянке неподалеку от гостиницы «Южная ночь», вклинившись между фургонами одной марки, отличавшимися только цветом кузова. На одном из них белела надпись «Сахар», другой не имел приметных опознавательных знаков. Рядом с «сахарницей на колесах» парковался одновременно с Ольгертом ещё один гигантский фургон с роскошным логотипом «Компьютеры «Формоза».

Собирающий мзду парняга слишком пристально всматривался в лицо отслюнивающего денежки Ольгерта.

– Увидел звезду у меня во лбу? – беззлобно поинтересовался Ольгерт.

Парняга осклабился в заискивающей и одновременно наглой улыбке.

– Заруби себе на носу, приезжий незнакомец: у нас принято давать на чай. Не слишком много – десять процентов. Но обязательно. По мне уж лучше отстегнуть десятину, чем получить сто в гору…

Ольгерт смерил хамоватого молодца изучающим взглядом.

– Похоже, хроническое безделье превратило тебя в настоящего короля философов!.. Вон на том постоялом дворе много таких, как ты?

Стоеросовая физиономия «налогосборщика» искривилась в высокомерной гримасе.

– «Южная ночь» – неплохой отель, – развлекаясь, сообщил он язвительно. – Но есть и подешевле. Правда, некоторые залётные жлобы ночуют в своих тачках.

– Ещё один неотфильтрованный байт информации из твоего поганого рта – и ты заночуешь прямо на асфальте! – сурово пообещал уставший с дороги Ольгерт.

Малый подумал немного и предпочел заткнуться. Повернувшись к нему спиной, Ольгерт сделал первые шаги по негостеприимной земле Энска. Здешний воздух был тёплым, влажным и обогащённым массой специфических запахов и примесей. Со всех сторон била по голове, резала слух, слепила глаза, сушила кожу и хватала за рукава световая и звуковая реклама, сказать про которую «назойливая» значило сделать ей комплимент.

В гостиницу Васильева не пустили – видимо, швейцару с повадками обколовшегося кикбоксера не пришёлся по вкусу непрезентабельный вид «пришлеца».

– В бар есть вход с улицы, – пожалел чудака конопатый детина-абориген, которого можно было ошибочно принять за славянский шкаф без тумбочки с изъеденным древесными жучками внушительным фасадом.

На дверях бара красовалась намалёванная от руки табличка:

З А Х О Д И, Н О Н Е В О З Н И К А Й!

Ольгерт толкнул дверь и зашёл.

Заливался пропившим голос соловьём музыкальный автомат. Прокуренная до кишок полутьма лениво колыхалась под вялым напором больших потолочных вентиляторов, время от времени коротивших по причине повышенной влажности. Гвалт кругом стоял такой, что если кому-нибудь вздумалось бы возникнуть, никто бы этого не заметил.

Сыщик из Ольгерта был никудышний. Но… если черти занесли его в злачное место, значит, зачем-то им это нужно! Ольгерт не представлял, с чего начинать поиски профессора Грязнова. Вряд ли Адольф Иванович любил сиживать в кабаках и тошниловках. Но было известно, что во время приездов в Энск он останавливался в местных гостиницах. По крайней мере, так было раньше – давно и неправда.

Ольгерт зашёл в телефонную будочку – выгородку в метр с небольшим высотой, отличающуюся от прочих кабинок наличием телефона и телефонной книги. Он устроился в кресле и, поместив книгу в оранжевый круг света от настольной лампы, отыскал нужную рубрику и приступил к так называемым пассивным и до предела наивным «розыскным мероприятиям».