Концерт на краю

– Это меня свет софитов утомил на сцене. Да он меня просто преследует, этот свет! – Геннадий мгновенно повернул руль, пытаясь уйти от удара.

– Осторожно!!!

*******

«Ах, как же болит голова. Снова этот свет. Я же говорил – он меня преследует. Всё ещё звучит Бах… Где я? А где Галочка?», – Геннадий продолжал лежать, не открывая глаз.

Его внимание привлёк диалог за дверью.

– Ну что?

– Без сознания.

– А девушка?

– Девушка погибла.

Геннадий почувствовал, как его стремительно понесло куда-то…

Звучали последние секвенции Баха… Наконец всё закончилось… Свет продолжал слепить сквозь отяжелевшие, опущенные на глаза веки… Он многократно переживал события той роковой ночи. Когда доходило дело до третьей части этого гениального откровения бога музыки, Геннадий, как бы перемещаясь во времени, вновь и вновь посещал тот день, надеясь, что это всего лишь кошмарный сон. И сейчас, уже в который раз, он переживал всё те же чувства, медленно открывая глаза, всем сердцем желая увидеть рядом свою дорогую невесту, её прелестную улыбку…

Поток прохожих, шум эскалаторов, звон, изредка падающих монет… – скрипач медленно приходил в себя, возвращаясь в жестокую реальность…

«Станция метро… Испанская речь… Что я здесь делаю?» – с горечью в душе подумал Геннадий…

Глава 2

Кармен

– Привет! – услышал он вдруг по-испански. – Как дела?

Перед ним стояла молодая, симпатичная брюнетка среднего роста. Длинные волосы закрывали часть лица девушки. Её карие глаза, светились, излучая радость.

– Похоже, у тебя появились поклонницы, – голос её звучал игриво.

Она вытянулась, задрав голову назад, чтоб дотянуться до его лица. Он, чуть наклонившись, поцеловал её в обе щеки.

– Моя голова скоро отвалится, – она рассмеялась. – Никак не могу привыкнуть. Какой у тебя рост? Метр девяносто?

– Девяносто один.

– Совсем немного ошиблась, – снова расхохоталась. – При таком росте должен быть плотнее. Совершенно перестал есть?

– Нет, у меня трехразовое питание: понедельник, среда, пятница, – он улыбнулся.

В футляре лежало два клочка бумаги разного цвета. Это были послания от его почитателей, своего рода свидетельства признания.

– Одну из «поклонниц» я успел заметить: молодая девушка, среднего роста, с длинным волосом цвета каштана, носит очки в оправе чёрного цвета, почти прямоугольной, слегка закругленной формы.

Кармен, так звали его подругу, улыбнулась с сомнением и посмотрела на собеседника искоса, из-под бровей, будто говоря всем своим видом: «Ну-ну, сказочник, рассказывай».

– Я серьёзно, – Геннадий улыбался, продолжая фантазировать, – она одета в короткую курточку, в обтягивающей мини-юбочке, а иногда это колготки, носит берет. Обычно проходит здесь примерно без пятнадцати девять, – уверенно завершил фразу музыкант.

– И, естественно, это должно быть признание в любви? – продолжая улыбаться, спросила девушка.

– Думаю, просто слова благодарности. Да мы можем сейчас в этом убедиться. Правда не уверен, какое из них её, – сказал он, разворачивая одно из посланий, в котором были следующие слова: «Вы делаете моё утро лучше. Спасибо».

– Здесь нет ничего о любви, – улыбнулся Геннадий, разворачивая следующее: «Мне нравится вас слушать. Музыка делает этот утренний момент возвышенным. Огромное спасибо.» и подпись «W».

– Что ж, приятно сознавать, что ты кому-нибудь нужен, и что тебя уважают.

– У меня таких посланий несколько десятков.

– У тебя много поклонников, особенно, поклонниц; людям нравится то, что ты делаешь.

– Не всегда и далеко не все реагируют подобным образом на моё творчество, – возразил Геннадий. – Однажды одна дама, проходя мимо меня, презрительно кинула в мой адрес: «Ты паяц!». Обидно. Но, порой мне кажется, что это так, – с грустью произнёс скрипач.

– Да брось! – воскликнула она. – Не могу поверить, что есть люди, способные на это.

– Значит я лгу! – иронично произнёс Геннадий.

– Да нет, я совсем не это имела в виду. Ты ведь меня знаешь, – поспешила оправдаться Кармен, – меньше всего я хотела причинить тебе боль.

– Да это я так, неважно себя чувствую. Однажды я был сильно удивлен, – сказал он, неожиданно вспомнив случай. – Пришёл утром в метро, это было после долгого перерыва: приболел тогда, недели две меня не было. Так вот, подошёл охранник и, улыбаясь, говорит: «Тут по тебе соскучились». Я думал – это сарказм и перепросил: «Кто именно?» А он мне отвечает: «Кто-то приклеил к стене лист с надписью: «Мы скучаем по тебе, скрипач». Я в недоумении спрашиваю: «Шутишь?» Он мне в ответ, смеясь: «Так это уже не в первый раз», и расхохотался. Значит есть люди, которым я нужен, с нескончаемым «Каноном» Пахельбеля, с вечной «Весной» Вивальди и с судьбоносным двойным концертом Баха.

– Я заметила, ты давно не играл эту часть. Если не ошибаюсь, в последний раз слышала её в твоём исполнении года два назад. Прекрасное произведение. Куда оно тебя унесло? – спросила собеседница, знавшая историю несчастной любви.

– Всякий раз, когда я подхожу к этому моменту, выключаю аккомпанемент, не отваживаясь продолжить. Сегодня решился.

– Сколько лет прошло? – участливо спросила Кармен.

– Двадцать, – задумчиво ответил Геннадий, – а всё ещё болит.

– Послушай, ты так совсем загнёшься, – пытаясь подбодрить своего друга сказала Кармен. – Если люди после такой музыки пишут, что ты их веселишь, я представляю, какова будет реакция, если сыграешь что-нибудь повеселей.

– Специально для тебя, – изменившись в лице, заявил музыкант; он понимал, что это вовсе неприятно слушать, – Вивальди, «Весна» из цикла «Времена года», – сказал он, улыбаясь, как бы объявляя на концерте.

Глава 3

Эрис

Атмосферу метро нарушили короткие трели. Совсем тихие, с небольшой атакой, они всё же пробивали шум толпы, эскалаторов и траволаторов. Звучала «Зима» из цикла «Времена года», Вивальди.

Несмотря на то, что была пятница, и усталость, накопившаяся за всю неделю, казалось, валит с ног, скрипач её совершенно не чувствовал. Играть было легко.

Аккомпанемент звучал всегда одинаково, в том же темпе, без каких-либо изменений. И всё же, ощущения при игре были всегда разные. Иногда музыкант не поспевал за ним. Цепляясь пальцами за каждую ноту, в изнеможении, пытался удержаться на дистанции, спотыкаясь и падая, всё же доходил до финиша. Но, порой, его словно подменяли. Энергия переполняла его. Становилось неудобно играть, приходилось ждать аккомпанемент, который постоянно отставал.

Так было и в этот раз. Пальцы, казалось, не чувствовали под собой струн: они порхали над грифом. Смычок, несмотря на сумасшедшую скорость, успевал извлекать точные звуки; они были похожи на прыжки камешка, запущенного над водной гладью, который при каждом прикосновении с водой, проскальзывая по ней, заставляет её вибрировать, оставляя чёткий след.