Круглый год с литературой. Квартал четвёртый

вдох мой —
вся Вселенная
выдох —
вчерашний я

По-моему, к поэзии такие вещи имеют отношения весьма приблизительные. Знаю, что Сапгира называют классиком авангарда. Но для чего написано авангардное стихотворение «Формы»? Что я, как читатель, должен из него вынести? Ах, никто никому ничего не должен? Нет, братцы, так не пойдёт: искусство – штука духовная. Так для чего это стихотворение:

Собака Булка Око Веко
Формы Из гипса Прогуливать Яблоками
Разбойники За ними По небу Хобот
Тянется Зацепит Оборвался Нос
Гоголя Диван Собакевич Шарами
Уселся Какая-то девочка Связку
Упустила Летит Камбала Красавица
Красной икрой Любовники Простыни
Смяты Третий Между Просветы
Животом и локтями Сопротивляются
Теснит Разрывает Сам разрывается
Речка и мельница Куча мала
Бедра и ядра Осада крепости
Вид – и не только Телефон набираю
А там Из пасти Рука Из ящика
Губами Заглатывая Трубку Утроба
Оттуда Из мира Идей и Возможностей
Словом и Мясом Осуществляясь —
И вариантами И неизбежностью Снова и снова
Уходит В шары В телефон В Собакевича

Какое чувство оно вызывает? Любопытство. Мало для искусства!

Он умер 7 октября 1999 года. Родился 20 ноября 1928-го. И вот после смерти так и сыпятся на читателя подобные тексты! А жаль. У Сапгира, повторяю, есть очень хорошие детские стихи.

* * *

Эдгар По, современник Пушкина, считается пионером во многих жанрах. Его первый напечатанный рассказ «Метценгерштейн» был ощутимым вкладом в развитие жанра готики, который в будущем По особенно развил в рассказе «Маска Красной Смерти». Первый премированный рассказ «Рукопись, найденная в бутылке», обогатил жанр фантастической литературы. Рассказ «Убийство на улице Морг» принёс его автору мировую славу родоначальника детективного жанра. А рассказ «Тайна Мари Роже», в основе которого лежало реальное событие – убийство, помимо своей художественной ценности, продемонстрировал великую сыщицкую интуицию По, который занялся в рассказе собственным расследованием реальных событий и смог указать на убийцу. Следствие подтвердило правоту писателя.

Рассказ «Золотой жук» раскрыл талант По-криптографа. Это после него вспыхнула мода на профессию шифровальщика, на изобретение сложных и запутанных шрифтов.

По, проживший 40 лет (умер 7 октября 1849 года, родился 19 января 1809-го), написал множество произведений замечательной прозы. Но не только.

Мало кому известный журнал «Сазерн литерери мессенджер» менее чем за два года завоевал всеобщее признание из-за критических статей, которые регулярно печатал в нём По. Его безупречный вкус, огромная эрудиция, великолепное чувство слова заставляли читателей начинать чтение журнала с его статей. Их пафос – писать только правду о данном произведении, только то, что чувствовал критик По.

Ясно, что он нажил себе немало врагов, которые пытались отвечать ему, высмеивать его, обвинять в антипатриотизме, с каким он уничтожает новейшие американские ценности. Но это были негодные попытки. По умел быть язвительным. Умел нащупывать самую суть порочности критикуемой им литературы и писать об этой порочности:

«…Гордость, рождённая чересчур поспешно присвоенным правом на литературную свободу, всё больше усиливает в нас склонность к громогласному самовосхвалению. С самонадеянной и бессмысленной заносчивостью мы отбрасываем всякое почтение к зарубежным образцам. Упоённые ребяческим тщеславием, мы забываем, что театром, на котором разыгрывается литературное действие, является весь мир, и сколько есть мочи кричим о необходимости поощрять отечественные таланты, – в слепоте своей воображая, что достигнем цели, без разбору превознося и хорошее, и посредственное, и просто плохое, – но не даём себе труда подумать о том, что так называемое «поощрение», при подобном его понимании, на деле превращается в свою противоположность. Одним словом, нимало не стыдясь многих позорных литературных провалов, причина которым – наши собственные непомерные претензии и ложный патриотизм, и нимало не сожалея о том, что все эти нелепости – нашей домашней выделки, мы упрямо цепляемся за изначально порочную идею и, таким образом, – как ни смешон сей парадокс, – часто восхищаемся глупой книгой лишь потому, что в глупости её столько истинно американского».

Великий прозаик и великий критик, Эдгар По был и великим поэтом.

Он начинал со стихов. Из них составлены первые его книги. Но, в отличие от многих прозаиков, оставивших стихи, писал их всю жизнь, добиваясь невероятных успехов. Его «Ворон», «Улюлюм», «Аннабель-ли» вошли в классику мировой поэзии. Его считали своим предшественником русские символисты. Недаром Бальмонт перевёл почти все стихи По. Недаром их переводил Брюсов. Недаром к одному из своих стихотворений Блок взял эпиграф из «Ворона»: «Ночь без той, зовут кого / Светлым именем: Ленора». Эдгар По». А в самом стихотворении дал собеседнику оспорить мечту героя о том, что «в старости – возврат и юности, и жара…»: «Она всё та ж: Линор безумного Эдгара. Возрата нет».

Пора сказать о жизни Эдгара По, рано потерявшего родителей, не поладившего с отчимом, прошедшего службу в армии, из которой еле вырвался, много раз бравшегося редактировать печатные издания на пару с кем-нибудь и всякий раз ссорившегося с напарником. По был женат не один раз. Последняя жена умерла у него на руках. Он её оплакал в прекрасных стихах. Но, оставшись один, предался многолетнему своему пороку – пьянству, которое, конечно, приблизило его смерть.

Диву даёшься, оглядывая его многочисленное литературное наследство: как при такой жизни он успевал писать. И не просто писать, а писать гениально.

Из его стихотворений особенно популярен в России «Ворон». Его переводили многие поэты. Оно о вороне, который на все вопросы героя отвечает у По: «Nevermore» («никогда» по-английски). Мережковский, Бальмонт, Брюсов заставляли ворона, каркая, произносить вовсе не каркающее русское слово: «никогда», из-за чего пропадала правдоподобность оригинала: звукопись слова «nevermore» приближено к вороньему карканью, а слово «никогда» никакого карканья не передразнивает – в нём нет необходимого для этого «р». Так продолжалось немало времени, пока не появился перевод Василия Павловича Бетаки, приблизившийся к оригиналу. Из него я и процитирую кусочек:

В перья чёрные разряжен, так он мрачен был и важен!
Я невольно улыбнулся, хоть тоска сжимала грудь:
«Право, ты невзрачен с виду, но не дашь себя в обиду,
Древний ворон из Аида, совершивший мрачный путь
Ты скажи мне, как ты звался там, откуда держишь
путь?»
Каркнул ворон: «Не вернуть!»

8 ОКТЯБРЯ

Один из самых чистых и глубоко порядочных славянофилов Иван Сергеевич Аксаков родился 8 октября 1823 года. Поначалу он всей душой отдался государственной службе. Но когда после расследования в Бессарабии тамошнего раскола, он, чиновник Министерства внутренних дел, вернулся в Петербург, его через некоторое время арестовали и доставили в штаб корпуса жандармов. Ближайшим поводом к аресту послужили его письма к отцу, которые давали основания полагать в Иване Сергеевиче антиправительственный ход мыслей. На вопросы арестованный отвечал честно и откровенно. При чтении его ответов Николай I сделал несколько помет, а потом вызвал к себе шефа жандармов Алексея Орлова и сказал: «Призови, прочти, вразуми и отпусти». В марте 1849-го его отпустили.

В мае командировали в Ярославскую губернию. Там введению единоверия противился местный архиепископ. Аксаков очень серьёзно изучил деятельность старообрядческой секты бегунов. К сожалению, из всего труда «О бегунах» в печати появилась только его заключительная глава. Но и в ней достаточно подробно указаны причины, из-за которых возникла секта.

В 1886 году он выпустил первую книгу стихов, которые писал давно и давно уже печатал стихи, вошедшие в неё, – с 1858 года, когда в первом номере «Москвитянина» появилось его стихотворение «Колумб». В 1848 году Аксаков писал, но не закончил поэму «Бродяга» о беглом крестьянине. Отрывки из неё он печатал в журналах и, получив много положительных отзывов, решил оставить службу и заняться литературным и журналистским трудом.

Он стал издавать «Московский сборник», но уже второй его том был запрещён к печати, а сам Аксаков лишался права быть издателем или редактором журнала. Географическое общество предложило ему описать торговлю на украинских ярмарках, и он поехал в Малороссию и написал исследование, за которое географическое общество присудило ему Константиновскую медаль, а Академия наук половинную Демидовскую премию.

Вернувшись в самый разгар Крымской войны, он в 1855-м поступил в ополчение, которое дошло только до Бессарабии.

В 1858 году Аксаков, не имевший права быть главным редактором, стал неофициальным редактором журнала «Русская беседа» (официально главным считался известный славянофил А.И. Кошелев). Аксаков собрал лучшие славянофильские силы, которые сделали очень интересными заключительные III и IV тома за 1858 года и все шесть томов журнала за 1859-й. С него, наконец, сняли запрещение, и он официально предпринял издание еженедельной газеты «Парус» – центрального, как он себе это мыслил, органа славянофилов. Но уже после выхода двух номеров издание по политическим мотивам было прекращено.

Умер отец, тяжело заболел брат, и Аксаков сопровождал больного брата в заграничном путешествии главным образом по славянским землям, где он познакомился со многими деятелями западного и южного славянства.

Вернувшись в 1861 году в Россию, он добился разрешения издавать ежедневную газету «День». Её разрешили издавать без политического раздела и под усиленным надзором цензуры. Снова лучшие славянофильские силы сплотились вокруг издания Аксакова, которое уже в первые годы имело 4000 подписчиков (это много по тем временам!). Всё было хорошо за исключением одного эпизода, когда Аксаков отказался назвать цензуре имя автора не понравившегося ей материала, и был на недолгое время отстранён от газеты. Она просуществовала до 1865 года.

А с 1 января 1867 года Аксаков стал издавать газету «Москва», которая за статьи против генерала Потапова, управляющего тогда Северным краем, а также против тогдашних порядков в Прибалтийском крае, несколько раз приостанавливалась, пока не остановилась совсем. Министр внутренних дел А.Е. Тимашев добился для Аксакова нового запрещения издавать газеты. И это запрещение тяготело над Иваном Сергеевичем 12 лет.

В конце шестидесятых он женился на дочери поэта Тютчева Анне Фёдоровне, ставшей его деятельной помощницей. После смерти в 1875 году председателя Славянского благотворительного комитета М. Погодина, председателем стал Аксаков, который в 1878 году на этом посту, участвуя в Берлинском конгрессе, произнёс речь, порицающую деятельность российских дипломатов. За что был выслан из Москвы и провёл несколько месяцев во владимирском селе. Славянский комитет был закрыт.

В декабре 1880-го, благодаря графу Михаилу Тариэловичу Лорис-Мельникову, министру внутренних дел, получил разрешение на издание еженедельной газеты «Русь». В 1883-м «Русь преобразилось в ежедвухнедельное издание: больному Аксакову было трудно вести дело. Тем не менее в 1885-м он вернулся к первоначальной форме еженедельника.

В этом же году, приостановив издание газеты, он уехал отдыхать и лечиться в Крым. Он отдохнул, но не вылечился. Его больное сердце перестало биться 8 февраля 1886 года. Его похоронили на территории Свято-Троицкой Сергиевой Лавры при огромном скоплении народа.

Да, он был славянофилом, но среди его друзей было немало западников. А жил он с убеждённостью, что «общественный и личный идеал человечества стоит выше… всякого государства, точно так, как совесть и внутренняя правда стоят выше закона и правды внешней». Так что нынешним «патриотам» он не товарищ. И не единомышленник.

* * *

Василий Иванович Ардаматский (родился 8 октября 1911) в моей молодости носил кличку «Пиня» в честь героя своего фельетона, напечатанного через две с половиной недели после смерти Сталина в «Крокодиле». Никак не полагал Ардаматский, что через короткое время в советской печати появится сообщение о невиновности так называемых врачей-убийц и что в сообщении будет сказано о пытках, которые применяли к несчастным работники госбезопасности. Фельетон Ардаматского назывался «Пиня из Жмеринки» и был пронизан благостным для многих пафосом антисемитизма.

Но с другой стороны, Ардаматский спас от суда, вернул честное имя лётчику, командиру корабля ТУ-124, который сумел посадить на Неву самолёт с заглохшими двигателями и с подломленным шасси. Экипаж и пассажиры были спасены. Однако лётчика Мостового обвинили в халатности, уволили с работы и отдали под суд. Ардаматский настоял на выявлении подлинных причин аварии, виновником которой оказался не Мостовой, а работники конструкторского бюро Туполева. Статью об этом Ардаматский отнёс в «Известия».

Но по советским правилам статья должна была быть завизирована Туполевым или его заместителем. Разумеется, визы они не дали. И тогда главный редактор Аджубей (дело было в октябре 1963 года) напечатал статью под свою личную ответственность.