Катюшечка

Катюшечка
Геннадий Леонидович Копытов

С тех пор у мамы стойкое убеждение, что сирот и брошенных детей не должно быть! И эта уверенность, видимо, передалась и мне.

Катюшечка

Геннадий Леонидович Копытов

© Геннадий Леонидович Копытов, 2019

ISBN 978-5-4496-7952-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Катюшечка

Маме, бабушке Кате, племяшке Алёнке, всем

детям детских домов и интернатов – посвящается.

***

Было это в июле, скорее всего в конце, знойного кубанского, июля…

В конце июля, за одноэтажным парашютным классом созрели яблоки, персики и абрикосы.

Они созрели бы, окончательно, через месяц, но этого не случилось…

Я отслужил в армии два с половиной месяца, и две с половиной мысли, преследовали меня всё это время!

Первая и вторая: «Хочу домой!» и «хочу жрать!» Половинная – конечно же девочки!

Если бы, как-нибудь, я смог попасть домой, то непременно реализовал бы и второе, и половинное. Но не мог… и поэтому утрамбовывал свой жадный желудок зеленушками. Яблоки были слишком кислыми, и их почти не ел. Кислота же абрикосов и слив была терпимой. После каждого обеда, я распихивал по карманам хлеб, бежал в сад, жуя его на ходу, и набивал опустевшие карманы зелеными плодами.

Так длилось четыре дня.

Второй укладчик парашютов – узбек Атхам Ахмаджонович Атхамов, заметив мое пристрастие, предположил:

– Французский болезнь заработаешь!

– Неа, -отвечал я уверенно, чавкая комком с травянистым привкусом.

Разрешилась эта продуктовая вакханалия неожиданно.

После подъема меня мутило, во рту жил вкус металла и травы. «Жрать», почему-то, совсем не хотелось.

Вяло пожевал отвратительной перловой каши и выполз из столовой на улицу.

Я поплыл куда-то. Словно опускался, с парашютом, закрыв глаза.

Было, только девять часов утра, а на улице уже стояла тридцатиградусная жара.

Каждые полчаса я посещал деревянный домик за парашютным классом. Далее, этот диапазон стал резко сокращаться.

Старший укладчик, прапорщик, Александр Иванович Дегтяренко, поставил мне задачу: забрать у летунов на переукладку парашюты. Самолет был на консервации и купола больше года не переукладывались! Периодичность профилактических переукладок парашюта – шесть месяцев. Нарушение серьезное. За это время купол превращается в спрессованный камень!

Я протопал по летному полю полтора километра и все искал, где бы присесть. Но поле, есть поле. Со всех сторон по «рулежкам» катились самолеты, ходили механики, бойцы.

Тут я узрел одинокий деревянный домик, в трехстах метрах, за взлётно-посадочной полосой. Рванул, что было сил, только бы донести!.. Так давило на «клапан», я боялся, что фонтан прорвется прямо сейчас! Бежал, мелко семеня ногами и зажимая бедра руками. Как девочки, на бегу, поджимают короткие юбки, так и я сжимал ягодицы, удерживая плотину, готовую к прорыву в самый неудобный момент.

Едва добежал! Стул был водянистым – одна желчь…

Оглядел клозет изнутри. Он стоял на глубокой яме, на двух перекинутых поперек, бревнах. Огромные щели, со всех сторон, работали как пылесос и аэродромный ветер сквозил ото всюду. Снизу из отверстия ветрюган давил мощным столбом, как в аэродинамической трубе.

– Сейчас взлечу! – подумал я. Но это были мелочи. Жутко напрягало: все что я отправлял вниз, зависало и старалось вернуться на меня! Я скакал и уворачивался…

На стоянке нашел механика летунов. Он скинул две парашютных спасательных системы С-3-3 на крыло. Одна система показалась мне, необычайно легкой. Засунул руку под авизентовый клапан. Нащупал решетку каркаса. Купола не было!!

Свободные концы подвесной системы были аккуратно заправлены под клапана. Потянул – они выпали вожжами – остались куски в пятнадцать сантиметров. Отпилены ножовкой по металлу или стропорезом. Ножом перерезать капроновую ленту шириной шестьдесят, толщиной четыре миллиметра, у злоумышленников, видимо, не вышло. В нескольких местах были надрезы, не пропиленные вглубь. Расщёлкнул защитный клапан над зачековочным тросиком – контровочная нитка с контрольной пломбой не сорваны. Значит купол вытянули через верхний клапан, а отрезанные свободные концы подпихнули под боковые клапаны.

– Пойду начальника ПДС обрадую! – сказал я, закидывая целую систему на спину, а распотрошённую на правое плечо. Подошел механик борта.

– Ну что, забираешь на перекладку?

– А что тут переукладывать? – я похлопал по пустому ранцу.

«Механ» округлил глаза:

– Ёкнули!

– Зачем это тряпье кому-то понабилось? А если бы ЛП (летное происшествие) и твоим летунам пришлось бы прыгать? – недоумевал я.

– Как зачем? —лукаво усмехнулся «механ»: -Курток, палаток нашить можно.

– Куда столько курток?! Там пятьдесят квадратов!

– На продажу. Вот куда… Ладно забирай что есть. Акт принесу Предыбайло.

Тут, опять, я почувствовал э т о! Скинул системы на землю и рванул к деревянному домику за ВПП, держась за живот, который крутили рези спазмы.

– Ты куда! – закричал «механ»: – а парашюты?

Я махнул рукой.

Опять хлюпала под ветром деревянная дверь, опять жидкости в аэродинамической трубе…

Временно полегчало. Я выбрался из сортира. Подобрал системы. Нести было далеко и неудобно. Сложноконструктивный купол, с длинными свободными концами подвесной системы и НАЗом (носимый аварийный запас – который я не проверил, содержимое, скорее всего тоже, «ушло» вместе с куполом), колотил под колени. Пот, ручьем лил, с меня.

Осталось убеждение, что именно «механы» подрезали купол.