Византийский путь России

Под Смоленском Глеб узнал истинное положение вещей: отец умер, а брат убит Святополком. Но было уже поздно, он попал в руки врагов. По их приказанию собственный повар Глеба зарезал его, «как безвинного ягненка». Тело князя выбросили «на берегу между двумя колодами, затем же, взяв его, увезли и положили его рядом с братом его Борисом в церкви святого Василия».

Мученический конец братьев потряс Русь, впоследствии церковь объявила их святыми.

Третий брат, Святослав, не стал дожидаться своей участи и решил бежать к венграм. Однако был настигнут убийцами в Карпатских горах.

Святополк вошел во вкус; он решил: «Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русскою землею».

Следующая выбранная жертва оказалась достойным противником. Между Ярославом и Святополком началась долгая упорная война с участием иноземных войск. Последняя битва произошла спустя четыре года после смерти Владимира, ? так долго братья делили Киевский стол. «И была сеча жестокая, ? ужасается летописец, ? какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что текла кровь по низинам». Наконец братоубийца был побежден; израненный, он бежал до тех пор, пока смерть не остановила его на границе с Польшей.

Ярославу недаром дали прозвище Мудрый. Он понимал, откуда на Руси может случиться очередной раздор, и потому оставшиеся в живых братья не получили никаких городов. Дележ наследства произошел не по русской традиции, но вполне по-византийски. Ярослав предложил братьям искать волостей самим, ? на землях, неподвластных киевскому князю. Один из его братьев ? Мстислав ? оказался достойным наследником своего деда ? Святослава. После изрядных приключений он появился с внушительным войском на берегу Днепра, и пришлось Ярославу поделиться отцовским наследством. А потом они «начали жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране».

Ярослав много сделал для усиления Руси. В военном отношении: на юге он разбил опаснейших врагов ? печенегов, после похода Ярослава этот народ больше не осмеливался совершать грабительские набеги на русские земли; на западе велись успешные войны с поляками, на севере он победил чудь и заложил в Прибалтике (на территории современной Эстонии) город Юрьев.

В Киеве Ярослав построил знаменитый Софийский собор, который расписывали византийские художники. Вслед за ним Софийские соборы начали появляться и в прочих русских городах. При Ярославе Киев окружили мощные стены; были сооружены, так называемые, Золотые ворота с церковью Благовещения; заложены монастыри св. Георгия и Ирины. В 1051 г. началось строительство Киево-Печерского монастыря. Многие сооружения копировали аналогичные постройки в Константинополе и Иерусалиме ? мировых центрах христианства.

При Ярославе появился первый свод законов ? «Русская правда».

Велика и просветительская деятельность князя. По словам летописца, книги он любил, «читая их часто и ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным».

Отношения с Византией при Ярославе не всегда были безоблачными. Возмужавшая Русь уже не подчиняется безропотно старшей сестре, порой она тяготиться излишней заботой Константинополя. Противостояние однажды вылилось в жестокую войну (об этом конфликте мы рассказывали выше). В церковных делах Ярослав также стремился к независимости: в 1051 г. киевским митрополитом впервые стал не назначенный из Константинополя, а русский ? избранный князем и утвержденный на собрании епископов. Причина конфликтов была, скорее всего, в личности Ярослава, не терпевшего диктата, и даже советов. Став обладателем огромной, вполне цивилизованной страны, он посчитал, что пора избавляться от византийской опеки, но, видимо, поспешил. У Византии еще многому можно было учиться…

Внешние сношения Руси не ограничивались Византией и походами против соседей. После принятия христианства Русь на равных вливается в семью европейских государств. Мы уже не видим отношения к русским, как к варварам-язычникам, а растущая мощь Киевской Руси внушает уважение и вызывает желание иметь ее союзником. Уважительное отношение Европы к Руси подтверждается и западными источниками: Титмар Мерзебургский считает Киев 1-ой половины XI ст. чрезвычайно большим и крепким городом, имевшим около 400 церквей и 8 рынков, другой писатель этого же времени, Адам Бременский называет Киев соперником Константинополя.

Ярослав Мудрый перенял византийскую привычку заводить друзей посредством династических браков. Киевский князь превзошел своих учителей, ибо масштабы его брачной политики поражают и ныне:

Ярослав женился на Ингегерде ? дочери шведского короля Олафа.

Их сын, Изяслав, взял в жены сестру польского короля Казимира I ? Гертруду.

Другой сын, Святослав, вступил в брак с Одой ? дочерью австрийского графа.

Третий сын, Всеволод, женился на византийской принцессе ? дочери Константина IX Мономаха. От этого брака родился знаменитый Владимир Мономах.

Четвертый сын, Игорь, женился на германской принцессе ? Кунигунде.

Не менее громкими были браки дочерей Ярослава и Ингегерды (Ирины):

Елизавета вышла замуж за норвежского короля Харальда Смелого.

Анастасия была выдана за венгерского короля Андрея.

И наконец, Анна стала королевой Франции, выйдя замуж за Генриха I.

Прочные связи с Европой привели к тому, что множество европейских традиций, привычек перебралось на русскую землю. Не всегда, если говорить современным языком, глобализация носила положительный характер. Ко времени правления Ярослава Европа разваливалась на куски; на месте империи Карла Великого появилось множество маленьких, но независимых и гордых герцогств, графств, баронств, вольных городов.

Ярослав (скорее всего, не сознавая) принял западную модель политического развития Руси. Перед смертью он разделил Русь между своими сыновьями. Летопись так передает политическое завещание Ярослава:

«Вот я покидаю мир этот, сыновья мои; имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. И если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов… Вот я поручаю стол мой в Киеве старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как слушались меня, пусть будет он вам вместо меня; а Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Владимир, а Вячеславу Смоленск».

Киевский князь надеялся, что родственные узы будут препятствовать розни; ведь все дети Ярослава были полными братьями, в отличие от детей многоженца Владимира, взявшего беременной жену своего брата. «Любите друг друга и не ссорьтесь, говорит Ярослав сыновьям, потому что вы дети одного отца и одной матери; но когда князья не будут больше детьми одного отца и одной матери, когда они будут двоюродные, троюродные, четвероюродные и т. д. братья, то по каким побуждениям будут они любить друг друга и не ссорится? ? задает риторический вопрос историк С.М. Соловьев. ? Когда связь кровная, родственная ослабеет, исчезнет, то чем заменится она?»

При дележе наследства поступил Ярослав совсем не по-византийски. После смерти Владимира, как мы отмечали, разразилась братоубийственная война, но она велась не за то, чтобы разорвать Русь на куски, а за Киевский стол. И в Византии периодически возникали подобные ситуации, и там брат шел на брата, плелись дворцовые интриги, яд лился в питье и еду императоров. Однако никогда у властителей не возникало желание разделить империю между сыновьями. Наоборот, власть имущие зорко следили за тем, чтобы не возникало на огромных просторах сил, способных сравниться экономической и политической мощью с императором. В единстве и силе центральной власти был залог долголетия государства, существовавшего во враждебном окружении.

(Старо предание, но в современной России мы наблюдали ту же ситуацию: едва ослабла центральная власть, и окраины обрели независимость. Развал прекратился с приходом сильного авторитетного лидера).

А ведь империи ромеев сложнее было сохранить единство, чем Руси; Константинополь лавировал среди многочисленных подвластных народов, словно корабль среди айсбергов. Он умело гасил децентрализаторские тенденции еще до их возникновении; императоры зорко следили за тем, чтобы не возвысилась какая-то отдельная местность, но вместе с тем любой человек, независимо от национальности и даже социального происхождения мог подняться по должностной лестнице до самой высокой ступеньки. Византия была единственной, в своем роде, страной широчайших возможностей, ? тому подтверждением служат императоры из крестьян; иноземцы, положившие начало целым династиям.

«Если бы императоры не умели возвысить и привязать к себе одаренных армян, славян и других чужестранцев, ? приходит к выводу В.И. Ламанский, ? Византийская империя, следующая чисто националистической греческой политике, потерпела бы крах намного раньше, чем в середине XV столетия, и не под ударами турок, а своих собственных подданных, особенно славян и армян».

Византия и Русь в 1054 году

В 1054 г. умер князь Ярослав Мудрый, и вместе с ним закончилось единство русских земель. На первых порах потомство помнило его наставления и пыталось ввести какой-то порядок в наследовании престола. За основу был взят принцип старшинства. Согласно ему Ярослав и разделил земли: чем старше князь, тем значительнее и богаче ему достался удел. Глава рода был обязан заботиться о всех его членах. В свою очередь, младшие князья были обязаны по первому зову выступать в поход, даже не задумываясь о его целесообразности. В идеале каждый член княжеского рода мог достигнуть старшинства и на законных основаниях овладеть киевским столом. Однако никто не желал ждать, когда освободиться очередная ступенька на лестнице, ведущей к большим благам, на вершине которой находился великокняжеский престол.

Взаимные обиды и упреки начались сразу после погребения Ярослава. Особую проблему создали, так называемые, князья-изгои. Как они появлялись? Дело в том, что русская карьерная лестница строилась по принципу передачи власти от деда к отцу, от отца к сыну. «Но порядок рождений не соответствует порядку смертей; ? объясняет причину появления изгоев В.О. Ключевский, ? поэтому, когда у князя отец умирал раньше деда, у внука не оставалось в передовой цепи отцовского места, ибо в ней не стоял его отец. Он становился князем-сиротой, изгоем, бездольным вечным внуком, генеалогическим недорослем. Не имея генеалогической отчины, он лишался права и на территориальную, т. е. терял участие в очередном владельческом порядке как не попавший в очередь. Таких князей, преждевременно сиротевших, которые лишались отцов еще при жизни дедов, старшие родичи выделяли из своей среды, давали им известные волости в постоянное владение и лишали их участия в общем родовом распорядке, выкидывали из очереди. Эти князья-сироты становились отрезанными ломтями в княжеском роде».

Учитывая суровость и безжалостность времени, когда брат убивал брата, количество князей-изгоев постоянно возрастала, возникали целые родовые линии изначально отверженных. Они отнюдь не мирились со своим второсортным положением, тем более, в среде изгоев периодически появлялись исключительно одаренные энергичные личности. Вот лишь два из них:

Отец Ростислава ? Владимир ? был старшим сыном князя Ярослава. Ростислав мог надеяться на блестящее будущее, но, увы, его отец умер раньше деда, и теперь молодого князя ожидал маленький удел без права на лучшую перспективу. Ростислава не удовлетворила эта малость, он привык быть хозяином судьбы. Князь-изгой собрал дружину таких же искателей приключений и отправился на юг. Там, в предгорьях Кавказа он пополнил войско разноплеменными народами и отобрал у своего двоюродного брата, Глеба, Тмутараканское княжество. Затем обложил соседние народы данью и начал подбираться к византийским владениям в Крыму.

Греков не на шутку встревожило опасное соседство. Из Корсуни для переговоров к Ростиславу отправился местный начальник ? котопан. Дальнейшие события описывает Повесть временных лет, датируя их 1066 г.:

«Когда же он (котопан) пришел к Ростиславу, ? он вошел к нему в доверие, и чтил его Ростислав. Однажды, когда Ростислав пировал с дружиною своею, котопан сказал: «Князь, хочу выпить за тебя». Тот ответил: «Пей». Он же отпил половину, а половину дал выпить князю, опустив палец в чашу; а под ногтем был у него яд смертельный, и дал князю, обрекая его на смерть не позднее седьмого дня. Тот выпил, котопан же, вернувшись в Корсунь, поведал там, что именно в этот день умрет Ростислав, как и случилось. Котопана этого побили камнями корсунские люди. Был Ростислав муж доблестный, воинственный, прекрасен сложением и красив лицом и милостив к убогим».

Пока русские князья и греки боролись с Ростиславом, на северо-западе поднялся еще один изгой ? полоцкий князь Всеслав Брячиславич (1044–1101 гг.). Жизнеописания Всеслава хватило бы на множество приключенческих романов, но это не придуманная, а реальная жизнь. Удивительнее всего, что он оставался властителем Полоцка в самое неспокойное время 57 лет, а вместе с отцом Брячиславом (1001–1044 гг.) два князя правили целое столетие. Достижение редчайшее в мировой истории!

Долгое время он пытался спокойно жить в своем княжестве; он стремился сохранять хорошие отношения с соседями и даже помогал им: в 1060 г. Всеслав участвует в походе русских князей против половцев. Однако его неуемная энергия не оставила ни одного шанса на спокойную жизнь. В 1065 г. полоцкий князь внезапно нападает на Псков, ? город ему взять не удалось. На следующий год Всеслав появляется под стенами Новгорода, и здесь удача ему улыбнулась. С захваченным русским городом он обошелся жестоко: половина Новгорода погибла в огне, захваченных жителей увел в плен. Всеслав снял с новгородского Софийского собора колокола и вместе с церковной утварью увез в Полоцк.

Наказать воинственного изгоя пришли трое сыновей Ярослава: Изяслав, Святослав и Всеволод. Война между русскими князьями была, пожалуй, более жестокой, чем с иноземными завоевателями. В начале 1067 г. объединенные силы «подошли к Минску, и минчане затворились в городе, ? рассказывает летописец. ? Братья же эти взяли Минск и перебили всех мужей, а жен и детей захватили в плен и пошли к Немиге, и Всеслав пошел против них. И встретились противники на Немиге месяца марта в 3-й день; и был снег велик, и пошли друг на друга. И была сеча жестокая, и многие пали в ней, и одолели Изяслав, Святослав и Всеволод, Всеслав же бежал».

Мятежного князя долго пытались поймать, но оказался неуловимым. Недаром Всеслав носил прозвище «Чародей», «Волхв»; ходили легенды, что он был оборотнем и при необходимости превращался в волка. Летопись сообщает, что мать родила Всеслава от волхования; на голове у него имелось какое-то загадочное пятно, и потому князь всегда носил повязку.