Капитан Колдомасова. следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации по особо важным делам

Правая рука была опущена вниз, и тоже элегантно смотрелась. На очаровательном безымянном пальце правой руки, поблёскивало тонкое золотое колечко с ромбовидным, утончённым тиснением по всему кольцу.

Это колечко, резинка со стекляшками на хвосте волос и тончайшая, золотая, поблёскивающая цепочка с золотой гороскопической подвесочкой на ней, на её смуглой груди, просматриваемая через расстёгнутую в верхней части кофточку, были единственными её украшениями.

«Ничего лишнего!» – отметил Валентин Антонович.

Кроме всего иного, её общий вид отражал блистательную воинскую стать, величавую осанку и величественное благородство, подмешиваемые озорной юностью и жизнерадостностью.

«Какой-то Штирлиц! СС!» – дополнительно мелькнуло в голове Валентина Антоновича по поводу вида её чёрно-синей военной формы и её воинской выправки.

С таким общим во всех отношениях видом, эта необыкновенная прелесть вошла в кабинет, закрыла за собой дверь, прошла величавой статной походкой к левому от прокурора, дальнему краю длинного стола, остановилась вполоборота к прокурору, своим правым плечом ближе к нему, и задержала свой взгляд, мгновенно оценивший до этого всю ситуацию и обстановку в кабинете, непосредственно на областном прокуроре.

Представший её взору светловолосый с крупным лицом областной прокурор, сидел, развалившись в кресле. Роста он был, выше среднего. Грузноват. С большим животом, скрытым светло-синей форменной сорочкой, застёгнутой наглухо, с серо-синим форменным галстуком. Светловато-синий форменный китель с полковничьими погонами, небрежно расстёгнут. На вид, прокурору лет было около пятидесяти пяти.

Прелесть выдержала паузу до тех пор, пока их глаза ни встретились.

Глядя на прокурора, она понимала, что он её осматривает и спереди, и сзади в отражении через зеркало трельяжа размером в человеческий рост, стоящего у неё за спиной в углу кабинета у окна. Таким образом, она позволила ему наглазеться вволю, на что он хочет, и прийти ему в себя от увиденного, и от произведённого ею на него, впечатления.

Всё это, Валентин Антонович увидел, подумал и переварил не более чем за минуту. С момента, когда он поднял свои глаза на входящую посетительницу.

Уставившись, в конечном итоге, на её форменные полусапожки, он выждал секунду-другую и, наполовину придя в себя от увиденного и от пережитого, поднял свой, слегка смущающийся взгляд кверху, и глаза их встретились.

Стоящая перед ним красавица, встретившись с ним глазами, неторопливо, не поднимая высоко локоть, поднесла правую руку с выпрямленной как стрела, обращённой внутрь собранной ладонью с длинными красивыми пальцами и ухоженными ногтями, к переднему краю пилотки, между тем, не касаясь её пальцами, отдавая, таким образом, свою доблестную воинскую честь областному прокурору. При этом ладонь её накренилась большим пальцем немного наружу, а мизинцем внутрь, и очаровательная, сияющая улыбкой её смуглая головка в чёрно-синей пилотке с выбивающимися из-под неё густыми, тёмно-каштановыми вьющимися волосами, слегка склонилась навстречу пальцам. Между запястьем и белоснежной манжетой её кофточки, блеснули золотом, красивые, элегантные, крупные часы, надетые на её очаровательную руку.

«Здравия желаю, товарищ полковник!» – сказала она чётким, чистым, настойчивым, слегка низковатым девичьим голосом, соответствующим её комплекции, продолжая держать руку под «козырёк».

«Капитан Колдомасова! Следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации по особо важным делам! Прибыла в ваше распоряжение из Москвы!» – представилась и доложила красавица.

Она каким-то особым, волнующим движением, сначала немного отвела от головы изящно согнутую руку при отдании чести, и плавно опустила её вниз.

«Так могут отдавать честь, только матёрые офицеры военно-морского, особенно подводного флота, знающие себе цену», – отметил про себя Валентин Антонович, вспомнив, как он это видел исключительно в блистательно легендарном Севастополе – городе русских и советских моряков, овеявших его бессмертной славой в боях с захватчиками, где любил отдыхать во время своего отпуска.

После этого она, продолжая улыбаться, подошла к прокурору ближе, протянула свою синюю матовую папку, находящуюся в её левой руке, и положила её перед ним.

У капитана Колдомасовой было просто жизнерадостное настроение в этот день и в этот момент. Оттого она и сияла своей ослепительно-Божественной жизнерадостностью.

«Здесь мои командировочные документы», – сказала она.

Затем достала из внутреннего нагрудного, левого кармана личное служебное удостоверение работника Генеральной прокуратуры Российской Федерации, раскрыла его и в раскрытом виде положила перед полковником, сказав при этом:

«Вот моё служебное удостоверение. Только прошу вас, пальцами не касаться надписей в нём, печатей и фотографии. И вообще – прошу вас держать его, исключительно за торцы корочек».

Она тут же перестала улыбаться, чтобы полковник мог безошибочно сверить её лицо, с фотографией на её служебном удостоверении.

Валентин Антонович отметил себе, что удостоверение было действительным, кроме того, идеально чистым, и на вид – совершенно новеньким, как и всё иное, без исключения, что было связано с этой представительницей Генеральной прокуратуры. Хотя, судя по дате выдачи, удостоверением она пользовалась более года.

«Какая необыкновенная аккуратность и чистота, у этой Колдомасовой Екатерины Сергеевны», – подумал Валентин Антонович, прочитав в удостоверении полностью её фамилию, имя и отчество.

Он тут же стал искать в удостоверении дату её рождения, чтобы окончательно развеять сомнения по поводу подсознательной мысли о розыгрыше. Нашёл эту дату, и быстро определил её возраст.

Этой юной красавице было двадцать семь лет, и она действительно имела звание капитана Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

Внимательно рассмотрев фотографию в удостоверении, Валентин Антонович поднял глаза на красавицу и убедился в полном сходстве фотографии с оригиналом. Правда, оригинал выглядел немного моложе, чем на фотографии.

«Что это вы так уж слишком молодо выглядите, Екатерина Сергеевна?» – осматривая её лицо, с некоторой долей любознательности поинтересовался он.

«Да вот! – сказала она безразлично-утвердительным тоном. – Слежу за своим здоровьем! Избегаю венерички и других инфекционных заболеваний. Совершенно не пользуюсь никакой косметикой, кроме обыкновенного хозяйственного мыла, не вонючего при этом, как такое часто продают или изготавливают, а очищенного, без всяких примесей и к тому же ароматизированного. И зубной пасты „Жемчуг“ белорусского производства, потому что у них там, всё намного проще и всё без вредных вложений. И туалетной воды для аромата. Ежедневно, строго обязательно после сна и перед сном, и по возникающей необходимости сколько угодно раз на день, соблюдаю и поддерживаю идеальную, полную чистоту всего своего тела: как снаружи, так и изнутри, а также идеальную чистоту всей своей одежды, жилища, рабочего кабинета, и по возможности, окружающего пространства, где я желаю находиться или нахожусь. То есть полностью моюсь с мылом только проточной водой в душевой или в ванночке. При этом хоть горячей, хоть холодной – какая есть! Вовремя чищу и мою, всю свою одежду, жилище и вокруг него. Навожу и поддерживаю постоянно, идеальный порядок на своём рабочем месте. В будние дни – в нерабочее время, занимаюсь разного рода тяжестями и всевозможными тяжёлыми, физическими нагрузками. „Качаю“ пресс живота по сто – триста раз, от настроения, с десятикилограммовым „блином“ от штанги, на груди. „Качаюсь“ пятидесятикилограммовой штангой и тринадцатикилограммовыми гантелями, каждая. Буцкаю кулаками в замшевых перчатках и чаще всего без них, пятнадцатикилограммовую боксёрскую грушу. Всё это в течение часа и не более двух часов ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Иногда посещаю тренажёрный зал. И служебный тир, где оттачиваю реакцию, быстроту и точность стрельбы из любого вида стрелкового оружия, как в известном фильме „Великолепная семёрка“ Юла Бриннера. Хожу на работу в рабочие дни, в рабочее время. На вызовы в нерабочее время, выезжаю только в исключительных случаях. В субботу и в воскресенье вообще ничего не делаю. Отключаю все телефоны, всё время валяюсь в кроватке, только сплю и ем, сплю и ем, и по необходимости купаюсь в ванночке для идеальной чистоты своего тела. И отрываюсь по полной программе в течение шести – восьми часов, всевозможными половыми сношениями, развлечениями и наслаждениями со своим родным тёплышком-мужем. Кроме того, что обязательно ежедневно с ним этим занимаюсь, разве только чуть в меньшей степени, но строго не менее двух часов при этом. Кстати, он ведёт такой же образ жизни, как и я. Несмотря на то, что старше меня всего лишь на сорок лет, примерно без двух месяцев. Крысочковый „Скорпионик“ он, а я Дракошиковая „Дева“. И не сморщенный, не обрюзгший, не освиневший и не иссохший при этом, как все или многие другие в его возрасте. Лет на сорок, максимум на пятьдесят выглядит в своём возрасте. И родственники его кровные по матери, мужчины из них, рослые и здоровые, до ста тридцати – ста сорока лет жили в своей деревне, и были расстреляны немцами, за помощь партизанам, в тысяча девятьсот сорок третьем году, на оккупированной территории в Советском Союзе. Может бы и больше прожили. И даже, если в любое время совсем немощным, иссохшим и стареньким станет, – этот родной мой, и невыносимо желанный „крошка“, то всё равно никогда его не унижу, не обижу и не брошу, никогда не предам и никогда изменять ему не буду до самой его смерти! И всю свою жизнь, буду дорожить им, родным моим, тёплышковым мальчишечкой! А дальше, – тоже видно будет. Правда, сам он, роста небольшого по сравнению со мной. Но при этом, физически невероятно сильный, выносливый, отважный и бесстрашный, – мой родной Кот-Малыш! Не одному уголовному подонку рот проломил при самообороне и при защите других, по всей своей жизни. Строго ежедневно, не менее часа, качается моей тяжёлой штангой и моими тяжёлыми гантельками. И фантазёр он, и извращёнок в половых отношениях, похлеще, чем я. А духовно или душевно именно с ним, моим мудрым, разумным и родным малышкой, – я просто отдыхаю в этой жизни. Кстати, и физически тоже. И плевать я на всех остальных хотела. По желанию, и всегда только с ним, прогуливаемся по городу или по природе, и по разным мероприятиям в том числе. Остерегаюсь бандитских нападений. Питаюсь, в основном молочком и свежими, всевозможными молочными продуктами только из-под коровки, а также сахаром и не так уж редко – мёдом. Кроме того, злаками, овощами, разной зеленью, фруктами и всевозможными сладостями, особенно шоколадом из них, халвой с молочком и разными конфетами „Марсианка“ шести видов наполнения. Также разным мясом, колбасой, рыбой, – по желанию или по необходимости. Совершенно не употребляю напитки, содержащие любую долю алкоголя, кроме молочного кефира и кисломолочных продуктов, а также наркотические, одурманивающие и возбуждающие вещества: наркотики, вонючие сигареты, чай, кофе, и тому подобное. Никогда не причиняю беспокойства себе, окружающим живым существам и окружающему пространству, за исключением случаев ликвидации преступности, по поводу чего я и работаю в Генеральной прокуратуре Российской Федерации, где обязана исполнять свои служебные обязанности. Не общаюсь с нежелательными людьми и с нежелательной окружающей обстановкой. Одним словом, как я уже сказала, – слежу за своим здоровьем. И при всём при этом, постоянно и обязательно игриво, размышляю о вечно юном, Верховном Господе, Боге – Кршнатке».

«Ну что ж, замечательно!» – с удивлением покачав головой и ещё раз внимательно осмотрев красавицу, сказал Валентин Антонович, поразившись её откровенностью и такому удивительно редкому образу жизни.

«Это ж сколько надо сил и воли?» – подумал он со своей точки зрения и сообразно своему пониманию жизни.

Он тут же проникся, внезапно вспыхнувшим в нём, невероятно трогательным и большим уважением к этой юной на вид, красавице, окончательно поняв всю природу этого Божественного явления, стоящего перед ним. Чуть-чуть пожалев на минутку, что его родная жена немного не такая именно по образу жизни, как эта капитан Колдомасова.

«Теперь разрешите мне, представиться вам, – сказал Валентин Антонович, поднимаясь с кресла. – Сабуров Валентин Антонович! – представился он, встав, поправляя китель руками за борта. – Областной прокурор известной уже вам, области! Присаживайтесь, пожалуйста».

Он показал левой рукой на мягкий стул для посетителей, стоящий вблизи от него, слева за столом.

«Может, лимонад или минеральной водички? Есть пирожное! Кофе вы не пьёте», – добавил Валентин Антонович, доброжелательно и тепло улыбнувшись.

«Спасибо, я садиться не буду. Ничего мне не надо, – холодно поблагодарила капитан Колдомасова. – Давайте перейдём сразу, к организационным и конкретным вопросам».

Её вдруг безразличный, но при этом деловой тон несколько удивил Валентина Антоновича, и мгновенно смахнул с него, возникшее, лирическое начало. Однако, повторно отметив себе, что перед ним находится необыкновенная, неординарная, но при этом всё-таки нежная личность, и что вероятнее всего, от неё – от этой личности в лице капитана Колдомасовой Екатерины Сергеевны, можно также ожидать неординарных высказываний или поведения, или решений, Валентин Антонович нисколько не обиделся, тем более не расстроился и не смутился, и сразу перешёл к делу.

Он аккуратно подал ей её служебное удостоверение, сел в своё кресло и, нажав одну из кнопок спикерфона, сказал:

«Лена, зайдите, пожалуйста, ко мне».

Капитан Колдомасова положила удостоверение на место, к себе во внутренний левый, нагрудный карман кителя.

Вошла секретарь приёмной, Лена, и остановилась перед краем длинного стола.

«Познакомьтесь, – капитан Колдомасова! Екатерина Сергеевна! Из Генеральной прокуратуры! Из Москвы! А это, – наш секретарь, Лена», – официально представил Валентин Антонович капитана Колдомасову своему секретарю.

Лена приветственно кивнула головой. Капитан Колдомасова ровно, без эмоций, глянула на лицо Лены и так же ровно, в ожидании, перевела свой холодный взор на полковника.

Приподняв от стола кисть левой руки, полковник жестом указательного пальца, опущенного вниз, приопустив немного голову и глядя как бы из-под лобья, молча пригласил Лену подойти ближе к себе.

Обойдя капитана Колдомасову сзади, попутно осматривая её скошенным взглядом с головы до ног критически или оценивающе, приподняв слегка вверх свой нос и поджимая при этом свои губки немного в левый бок, как это иногда делают из чувства зависти или самомнительной высокомерности некоторые девчонки, Лена подошла ближе к Валентину Антоновичу. Он подал ей бумаги из синей матовой папки и сказал:

«Лена, здесь командировочные документы Екатерины Сергеевны. Оформите всё, как положено. Подыщите совместно, рабочее место, а если понадобится, то отдельный кабинет. И вообще – все пожелания, указания и распоряжения Екатерины Сергеевны, выполняйте немедленно и безоговорочно, как мои личные. Со мной ничего согласовывать не надо. Естественно, мне обо всём докладывать. Предупреждаю, что вы о работе Екатерины Сергеевны и обо всём другом, что связано с ней, ничего и никогда не знаете, кто бы ни интересовался, за исключением, конечно, меня. Если будут спрашивать наши, то можете только сказать, что приехала в командировку из Москвы. Потому что этого не скрыть».

Обратившись к капитану Колдомасовой, Валентин Антонович спросил, возвращая ей её пустую, синюю матовую папку:

«Екатерина Сергеевна, когда лучше собраться, чтобы я представил вас необходимым сотрудникам, где мы и обсудим предстоящие планы, мероприятия, и всё, что имеет отношение к делу? Кого, вы считаете, нужно пригласить на это первое организационное совещание?»

«Прямо сейчас, мы обговорим всё по поводу моего рабочего кабинета, – показав взглядом в сторону Лены, ответила капитан Колдомасова. – После этого я определюсь со своим проживанием здесь. Затем мне необходимо плотно позавтракать, чтобы восстановить свои силы после дороги. Потом я приму горячий душ и завалюсь спать как свиночка, до завтрашнего обеда – часов до тринадцати – четырнадцати. После сна – горячий душ, одеваюсь, плотный завтрак, и я готова! Так что в пятнадцать ноль-ноль я буду здесь без опозданий. Вот и назначим первое наше совместное совещание, завтра в пятнадцать ноль-ноль. Прошу вас, пригласить к этому времени на совещание всех, без исключения, ответственных сотрудников всех ведомств, имеющих любое отношение к этому делу. Особо прошу, – судмедэкспертов и всех криминалистов. Все должны иметь с собой: протоколы, постановления, акты, физико-технические характеристики, экспертизы, дела, и другие необходимые документы и бумаги или в электронном виде записи, имеющие отношение к данному делу, по поводу которого, я нахожусь здесь. На совещании я определюсь, с кем из сотрудников буду работать вплотную, и кто мне больше не понадобится. Кроме того, прошу дать мне постоянного напарника для моего прикрытия, сопровождения и для исполнения моих поручений в любое, необходимое для меня время суток, пока я буду находиться здесь. Но чтобы этот человек был честным, порядочным, выносливым, терпеливым, отважным, бесстрашным, решительным, дисциплинированным и разумным самое главное. Можно из любого ведомства и любого возраста. Чтобы согласился он на это, строго добровольно. Вот и всё. Сейчас время – одиннадцать тридцать. Надеюсь, что завтра к пятнадцати ноль-ноль все подготовятся и будут без опозданий. Если ничего не хотите добавить, товарищ полковник, то разрешите идти?»

«Добавлять ничего не хочу, можете идти. Лена, проводите Екатерину Сергеевну и займитесь с ней необходимыми делами. Зайдёте ко мне сразу после того, как всё решите по устройству Екатерины Сергеевны. Я подготовлю список, кому завтра явиться на совещание. До свидания, Екатерина Сергеевна! Встретимся завтра в назначенное время в кабинете для совещаний. Кабинет вам покажет Лена», – всё это Валентин Антонович сказал, поднявшись со своего кресла, подчёркивая таким образом, искренное уважение к Екатерине Сергеевне в первую очередь, а также в её лице, к представителю Генеральной прокуратуры Российской Федерации.