Интермедии, пьесы, сценки. И в шутку, и всерьез

Снеговик

Пьяный слесарь Тимохин увидел во дворе снеговика.

– Пойдем, в тепло, инеем покрылся, руки, как палки, – заносит его в кубовую. – Нос красный, значит, кровь по трубам движется, – наполняет стакан водкой, – пей, – вливает между губ. – Открыл рот – это уже хорошо. Еще хочешь? Горловина у тебя, будь здоров – на два с половиной дюйма. Плохо, нога отмерзла и отвалилась. – Пьет сам и пьянеет окончательно. – Есть и преимущество: двух сапог тебе не надо и портяночка одна, ха – ха – ха! Хочешь со мной работать? Будешь объясняться с собственниками жилья, мать их. Орать на них надо, а горловина у тебя – в пять дюймов, не меньше, кишки видны, – выливает в нее второй стакан водки.

Зачем ведро ржавое на голову надел, до сих пор из дыр холодом несет, – снимает его со снеговика. – А ты еще и лысый, как сугроб. Фантомас, мать твою, ха – ха – ха, всех собственников перепугаешь, заходить не будут. Молодца, парень. Не плачь, и без ноги можно жить. Да, и куда ходить? Пузыри жильцы сами приносят, с закуской. Им хоть самим в зад шайбы ставь, ничего не соображают в сантехнике. Главное, у тебя есть рот, и какой! Прям, зияет до прямой кишки. Плохо, зубов нет. Наверное, и баб не надо: только нос торчит. Вижу, любишь трудиться: метлу как к себе прижал, не оторвешь. Все равно не подметешь двор, стоя на одной ноге. Приделать бы ее, когда оттает, но Демьян помер, дружок мой, хирургом раньше работал. Он бы ее пришил, как мне палец, который я отморозил по – дурости и обломил. Видишь? – протягивает снеговику руку, – на месте палец и шевелится. Сам бутылки пива открывает, ха – ха – ха! Я пробки иногда наглым жильцам в лоб мечу. Подумаешь, члены отвалились. Без членов меньше обязанностей: еще лучше, когда нет ни силы, ни ума, ха – ха – ха! Главное, братец, был бы рот, можно и брехать, и напиться. Давай, еще по одной и – к бабам, – глотает остатки водки. – Что скривился и нос воротишь? До Клавки тебя донесу, – падает на пол и засыпает.

Через два часа просыпается. – А где мужик? Сколько написал? Вот так завсегда: напьются, нагадят и уйдут. Этот хоть морковку оставил, на закусь.

На край света

– Географию изучай, – говорит кассиру давно не бритый мужик. – Куда я тебя просил дать билет? На край света. А ты куда дала?

– Да разве я помню? Желающих много. Где такие края наберу?

– Ты отправила меня на Шикотан.

– А куда еще дальше?

– Там Япония рядом, цивилизация. А я хотел один, как медведь, чтобы не зреть никого.

– Зачем тебе окоемы, в Горелово ступай. С некрасовских времен стоит. Там дед у меня, соломой топится, лучиной освещается. Помрет, один останешься.

– А далеко Горелово?

– Да, рядом, за третьим кольцом.

В магазине

Молодой человек набирает овощи сразу в две корзины. Подходит к нему старушка и спрашивает:

– Когда вы успеваете все это готовить? У вас, видно, большая семья?

– М… м… мама г… готовит, а я т… только ем, – произносит покрасневший от натуги парень.

– Ох, простите меня, не знала, что вы заикаетесь.

– С… с… спасибо в… вам. Со м… мной ник… к… кто не раз… г… г… г… г.., не беседует.

– Не за что, – засеменила от него старушка.

Рейтинг трупа

– Сколько у вас тут гробов, разного другого траура – глаза разбегаются, – говорит работнику похоронного бюро человек спортивной наружности.

– Очередь к нам не уменьшается, кризис, слава Богу. Что будете приобретать?

– Хочу сначала узнать цены.

– Пожалуйста. Гроб – от пяти тысяч и выше.

– А из золота?

– Вы и такой осилите? – засветились глаза работника бюро.

– Если только поднять, я штангист.

– Тогда сделаем гроб из горбыля, обобьем его. Могилу выроем трактором, без выравнивания, так дешевле. Венки будете покупать? От тысячи рублей.

– Не буду, не футболист.

– Катафалк – то закажете? С музыкой.

– Сколько?

– Двадцать кусков.

– Кусков?

– Ну, тысяч. По – всякому выражаются клиенты, в зависимости от рейтинга трупа.

– Я сам добегу до кладбища, хоть и не стайер.

В автобусе

– Евдокия, когда ты железные зубы вставила?

– Как ты догадалась, Елизавета?

– Догадываться не надо: нижняя челюсть все время постукивает.

– Скажите, пожалуйста, где вы такую великолепную краску покупали – под благородную седину, с отливом?

– Нигде. Вон моя краска сидит в кресле, развалился, изверг.

– Передайте на билет, – протягивает пассажир деньги лысому дяде. Тот кладет их в карман.

– Что вы делаете?

– У меня сегодня счастливый день.

– Какой?

– Я освободился, – и уже от двери, – из дурдома.

– Они мои сестры – близнецы, выбирай любую, не ошибешься.

– Почему?