Оценить:
 Рейтинг: 0

Страсти людские. Сборник любовных историй

Год написания книги
2016
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Виктор гордится девушкой. Радуется каждой встрече с ней. Ему кажется, что и девушка встречается с ним охотно, если он не ошибается, начинает потихоньку забывать своего боксера. Сила – хорошо, а ум – лучше.

Они ходят в кино, не пропускают ни одного концерта заезжих артистов, гуляют, прижавшись друг к другу, по улицам. Им очень хорошо! Нет, не просто хорошо, а превосходно. Виктору кажется, что Валентина забыла про большую разницу в возрасте. Стимулируют завистливые взгляды и тяжелые вздохи подружек. Нет ничего эффективнее, чем общественное мнение. А оно, в данном случае, на стороне Виктора.

Часть четвертая

Ушла долгая и нудная уральская осень с ее потрясающим непостоянством: с утра – слепит глаза солнце и даже душно; к обеду, откуда ни возьмись, надвинулись тучи, серая мгла надежно заткала небосвод, с севера набежал порывистый ветер, стало холодно да так, что хоть шубу надевай, и посыпал мелкий-мелкий дождичек; проходит несколько часов, мрак рассеивается, небо очищается и уже глядит на землю своей чистой синевой, солнце, клонясь к закату, припекает и это верный признак, что к утру будет сильный заморозок, не успевшую просохнуть грязь скует ледяной панцирь.

Сразу после ноябрьских праздников пришла зима и принялась за местных обитателей не на шутку. Тут тебе сразу мороз под двадцать, снегопады, длящиеся по двое-трое суток к ряду, ветры, сбивающие с ног, и, как следствие, метели, за ночь наметающие огромные сугробы.

Долго на Урале тянется зима, но и она, постепенно отдавая весне одну позицию за другой, уходит с первой капелью. Сходит снег, солнце показывается чаще и чаще, теплеет, проступает на взгорках первая трава, а после майских праздников и обычных в это время кратких похолоданий набухают почки на деревьях, появляются слабенькие изумрудные листочки.

Пробуждается от долгого сна природа, а вместе с нею и продолжают крепнуть чувства между людьми. Кипит в жилах кровь и все время чего-то хочется. Множится жизненный потенциал, энергетики – хоть отбавляй.

На строительстве фабрики снова аврал, точнее – он и не заканчивался. На площадках по-прежнему шумно и суетно. Лозунги, правда, поменяли. Прежде – призывали ознаменовать 50-летие Великого Октября новыми трудовыми свершениями. И что? Юбилей позади, а где ж свершения? Они были, но, как водится, на бумаге, в воображении партийного начальства и верных, готовых служить хоть самому дьяволу, борзописцев.

Пятого ноября на фабрике состоялось закрытое совещание партийно-советского руководства стройки, города и области. Обсуждался один вопрос: что делать с обещанным «подарком»? Имелся в виду пуск первой очереди. Все понимали, что не готовы рапортовать, но желание было так велико, что без особых возражений с чьей-либо стороны (даже заказчик молчал в тряпицу) решили на другой день, вечером провести митинг, потом осуществить пробный пуск первой очереди, продемонстрировав всем гостям, которые съедутся, тот самый обещанный «трудовой подарок» десятитысячного отряда строителей.

Понятие «первой очереди» довольно растяжимо и о его конкретных параметрах мало кто осведомлен, поэтому и был простор. План такой: митинг провести в дробильном корпусе, как наиболее приспособленном для демонстрации «успехов»; к шести вечера подъедут два груженых асбестовой рудой «БелАЗа», опорожнятся в бункеры; последует команда секретаря обкома партии и начальник стройки включит рубильник одной из камнедробильных установок (та, которая больше других готова к демонстративной работе); потом включится один из шести транспортеров, способных двигаться, и по его ленте измельченная руда пойдет в сторону первой перегрузки.

Секретарь обкома партии Яков Рябцев обернулся к управляющему трестом и Евгений Плоткин угодливо вскочил, склонившись в ожидании вопроса.

– На пару минут вас хватит?

– Так точно, Яков Семенович, – по-военному отрапортовал Плоткин. – Оборудование выдержит.

Больше вопросов у присутствующих не было. Впрочем, не совсем так. Перед закрытием закрытого совещания встал со своего места Виктор Орехов, не обращаясь конкретно ни к кому, задал свой вопрос, который, видимо, его сильно волновал.

– Но ведь первая перегрузка не готова к приему рудной массы… Даже стены не до конца смонтированы, а оборудование вообще… И камнедробильные мельницы в первом корпусе подключены по временной схеме… Не прошли положенных испытаний… Первая силовая подстанция также может не потянуть… Может выйти из строя… Что тогда?

Секретарь обкома КПСС Яков Рябцев и управляющий трестом Евгений Плоткин хмуро уставились в сторону начальника комсомольского штаба, потом обменялись между собой многозначительными взглядами, и вопрос Виктора проигнорировали.

Такое пренебрежение Виктора покоробило. Он же дело говорил, по существу… Почему так?..

В коридоре его остановил комсорг ЦК ВЛКСМ Алексей Булдаков.

– Не стоило, да-да, не стоило, – заметив недоумение в глазах Виктора, добавил. – Вопрос большой политики. Там, – он показал пальцем вверх, – принято решение… Тут – большая политика. Значит, не нашего ума дело.

Виктор готов поспорить, но у него сейчас не то настроение.

Шестого ноября, в канун юбилея, митинг рабочих и служащих состоялся и прошел без сучка и задоринки. Схемы подобных мероприятий отработаны до мелочей. Были речи, в том числе представителей рабочего класса, рапортовавших об успехах, было перерезание красной ленточки у входа в камнедробильный корпус, звучал духовой оркестр, торжественное, под прицелом телекамер, включение рубильника, аплодисменты, размахивание разноцветными флажками и крики «ура».

Вечером цвет общества приглашен во Дворец культуры, на торжественное собрание, где конечно же, вновь шумные аплодисменты по поводу «трудового подарка», а потом, для самого узкого круга в ресторане – банкет, где много вина и закусок.

Виктор имел приглашение, но на одно лицо. Валентина, услышав от него новость, спросила:

– Пойдешь?

Девушка спросила так, что Виктору стало ясно: она не хочет, чтобы он пошел. И Виктор не пошел. Он не пошел не только потому, что не хотел оставлять любимую девушку одну, а еще и потому, что (честно говоря, это вторично) не горел желанием еще раз участвовать в дурно пахнущей комедии, слушать лживые речи штатных ораторов. Он никого не осуждал, но самому в этом участвовать? До сыта хватило того, что происходило на стройке.

На другой день, колонны демонстрантов на площади областного центра несли транспарант: «Славные строители пообещали и слово сдержали: есть первая очередь асбестообогатительной фабрики!»

Журналисты еще долго захлебывались от восторга, описывая торжественный момент пуска первой очереди. А ведь все они отлично знали, что никакого пуска на самом-то деле не было, что они стали очевидцами самой обычной советской показухи.

Отвечая на вопросы специального корреспондента «Комсомольской правды» Егора Смехова, Виктор сказал о «пускании пыли в глаза», однако в опубликованном отчете на сей счет не было даже упомянуто. Зато присутствовали в большом числе примеры «безудержного трудового энтузиазма советской молодежи». Читая, Виктор качал головой и недовольно хмыкал: нет, не мужик Егор, не мужик, хотя и слывет в журналистской среде принципиалом; напрасно он, Виктор, разоткровенничался.

Виктор и Валентина этот вечер провели на концерте художественной самодеятельности, а потом посидели в кафе. Им было хорошо вдвоем.

Провожая до общежития, Виктор (он отлично помнит) впервые отважился и поцеловал девушку. Валентина, вовсе не ожидавшая такой прыти, отталкивала, но легонько, кажется, нехотя. От нее Виктор пока ответного поцелуя не дождался.

Потом, до закрытия общежитских дверей, они стояли и смотрели друг на друга. Сверху их посыпал не то дождь, не то снег, не то снежная крупа. Возможно, все сразу. Они не обращали внимания. Они молчали, хотя многое могли сказать друг другу. Они были счастливы.

У Виктора, как у начальника комсомольского штаба, была отдельная квартира. Пытался зазвать в гости, однако Валентина всякий раз находила предлог, чтобы отказаться. Виктор хорошо чувствовал девушку и не настаивал, понимая, что яблоко должно само дозреть и упасть к его ногам. Хотя он и сам готов в любой момент пасть Валентине в ноги. Ему дозревать не надо, потому что уже созрел. Убегая, она весело смеялась и махала ему рукой. Виктор продолжал стоять, ожидая неведомо чего, и смотрел на освещенные окна пятого этажа. Пятое слева окно – ее комната. Он стоит, промокший и продрогший. Вот он видит, как приоткрылась створка окна, оттуда выглядывает его девушка и посылает ему воздушный поцелуй. Настоящий подарок, которого он не ждал.

В эту ночь Виктор долго не мог заснуть. Ворочаясь на кровати, он вспоминал счастливое лицо своей юной девушки, ее застенчивую улыбку и ее воздушный поцелуй. В голове рождались воздушные замки. Мечтая, он думал о будущей счастливой жизни, о детях, которые будут. Будет, по его планам, двое: мальчик и девочка. Мальчик будет походить на него, а девочка – на его любимую Валюшу.

Заснул лишь в третьем часу ночи. Слава Богу, что завтра не надо идти на работу. Впереди – два праздничных дня. Целых два дня. И дни у них расписаны по минутам. Оба уверены, что проведут эти дни вместе, проведут хорошо. Так хорошо, что не заметят, как наступит понедельник – первый день новой трудовой недели. Настанут будни. Но будни для обоих – это тоже праздники, особенно, когда ничто не мешает встречам.

Часть пятая

Первый день лета. Суббота. Короткий рабочий день. Поэтому они вернулись со стройки раньше обычного. Виктор остался возле общежития, а Валентина поднялась к себе, чтобы привести, как она сказала, себя в порядок. Больше часа терпеливо ждал и вот его девушка, ставшая такой близкой, спустилась.

Они решили зайти в ближайшее кафе, чтобы подкрепиться. Пробыли часа полтора. Спешить им некуда: завтра – выходной, а потому сегодня весь вечер принадлежит им и только им.

Выйдя из кафе, медленно шли по бульвару Ильича. Они неспешно и тихо ворковали. О чем? Обо всем. Валя была разговорчивее обычного и охотно делилась семейными секретами, рассказывая, какой у нее отец хороший – добрый и мастеровитый; какая необыкновенная мать – нежная и стряпуха гениальная; до какой степени озорничает братишка, которого все поважают; о школе-десятилетке, в которой пробыла от первого звонка и до последнего; о друзьях и подругах, которых, как сама выразилась, несметное количество.

– Кстати, – Валентина вспомнила и остановилась, – письмо от подружки третьего дня пришло, а я все еще не ответила, – она дернула Виктора за рукав рубашки. – Это все ты… Из-за тебя…

Виктор, широко улыбаясь (а кому не понравится, когда ради него идут на такие жертвы?), легонько притянул девушку к себе, губами прикоснулся к уху.

– Извини, радость моя.

Валя не отстранилась. Наоборот, положила голову на его плечо и так шла. У девушки отличное настроение, а про Виктора и говорить не стоит. Потому что Виктор безмерно счастлив. Ему так легко и радостно, как, наверное, еще никогда в жизни не было.

Бульвар закончился округлым маленьким сквером, затененным почти со всех сторон кустарниками. На небольшой площадке, по окружности – несколько скамеек. Выбрали, ими давно облюбованную: лишь проходя рядом, на ней можно заметить сидящих; слева, справа и сзади – разросшиеся кусты сирени и жимолости. Ничего не скажешь: уютное гнездышко и за обладание им идет конкурентная борьба среди парочек, желающих уединиться, спрятаться от любопытных глаз. Тут уж так: кто поспел, тот и пострел.

Им повезло: гнездышко свободно. Они присели. Над ними свешивались огромные бутоны цветущей сирени, запах которой будоражит чувства. Легкий ветерок приносит и другой запах – дразнящий и терпкий запах цветущей жимолости.

Пока они одни в скверике. Другие скамейки также будут заняты парочками влюбленных, но, очевидно, позднее. Редкие спешащие прохожие, идущие по центральной тропинке, не обращают на них никакого внимания. Влюбленным это нравится.

Влюбленные молчат. Тишина, нарушаемая лишь суетливыми воробьями да гружеными машинами и автобусами, проносящимися (за зелеными насаждениями) мимо на большой скорости. Покружившись вначале (видимо, присматривались), опустились напротив несколько пар сизых голубей и стали важно похаживать, очевидно, надеясь на милосердие людское.

– Гуленьки, – чуть слышно произнесла Валентина.

Но голуби все-таки услышали человека. Они остановились, встав в один ряд и глядя на парочку. Виктор вытащил из кармана корочку хлеба, прихваченную в кафе, и стал мелко-мелко крошить. Голуби, воркнув что-то друг другу (похоже, это был обмен мнениями насчет того, стоит или нет принимать подношение), важно, не толкаясь и не суетясь, приблизились и стали клевать крошки.

– Не хамы, – заметила Валентина. Виктор кивнул, понимая, кого она имеет в виду. – Не выхватывают друг у друга, не лезут в драку за обладание хлебной крошкой, а довольствуются тем, что досталось. Почему люди так не могут?

– Люди, Валенька, бывают разные… Как и птицы, – тут с шумом опустился воробей, выхватил из-под голубиного клюва довольно большую крошку, взмахнул крыльями и улетел. Пострадавший от такого нахальства не сделал ничего, чтобы защитить то, что ему по праву принадлежало. – Вот и доказательство…
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11