Малый бедекер по НФ, или Книга о многих превосходных вещах

Вот простые задушевные истины.

Лестница жизни сбивала меня с толку.

Ископаемая акула, ганоидная рыба, эогиринус, сеймурия, иктидопсис, опоссум, лемур, шимпанзе, обезьяночеловек с острова Ява, наконец, римский атлет, триумфально завершающий эволюцию. Странно, странно. Лицо Паюзы, с которого я когда-то писал сноумена, не вписывалось в этот ряд. Паюза, как и я, жил после римского атлета, но по общему развитию стоял, скорее, между несимпатичным шимпанзе и обезьяночеловеком с острова Ява, уж точно не между римским атлетом и мной.

Холодные глаза, кустистые брови, сапожный нож за голенищем.

Отец Паюзы тянул срок в лагере под Тайшетом, кажется, за убийство, а может, за грабеж, это не имело значения. Все на Четвертой улице знали, что сам Паюза вскоре отправится к отцу. За убийство, а может, за грабеж. Это тоже не имело значения.

Однажды Паюза упал на катке.

Конечно, ему было больно, я совсем не вовремя рассмеялся.

Сразу тихо стало на шумном катке, залитом светом лампочки, распустившей на столбе пышный хвост Жар-птицы. Если раньше считалось, что Паюза просто кого-то убьет, то теперь все определилось:

Паюза убьет меня.

Конкретно.

Самые смелые даже подтянулись поближе, чтобы получше рассмотреть всю техническую сторону дела.

Но Паюза не торопился.

Он неловко поднялся с заснеженного льда.

Он сунул руку за голенище, но скорее потому, что рука замерзла.

Потом присел, вздохнул, медленно развязал ремешки самодельных коньков и молча, по-взрослому сутулясь, побрел домой. Наверное, он ударился сильнее, чем мы думали.

Я тоже, ни на кого не глядя, отмотал коньки и побрел домой.

Зима. Снег. Печальное очарование вещей. Разноцветные огни на железнодорожной линии. Запах деревянного и каменноугольного дыма.

Я понимал, что Паюза меня убьет.

Хотелось почитать что-то такое, не знаю что.

Дома, прижавшись спиной к горячему обогревателю печи, я дотянулся до книги, валявшейся на столе. Отец ремонтировал городскую библиотеку и часто приносил домой неожиданные сочинения. Это тоже выглядело неожиданным. «Происхождение видов». Мне в тот момент, конечно, интереснее было бы об исчезновении видов, но неизвестное мне сочинение выглядела добротно. За такой толстой добротной книгой, подумал я, можно отсидеться до самой весны, читать, не выходить на улицу. А к весне, с сумрачной надеждой думал я, Паюза может зарезать кого-то другого…

«Моему уму присуща какая-то роковая особенность, побуждающая меня всегда сначала предъявлять мое положение или изложение в неверной или неловкой фразе…» – прочел я, открыв «Происхождение видов».

Мысль настолько отвечала моменту, что мне захотелось увидеть автора столь совершенной формулировки.

Наверное, он похож на меня, решил я.

На пацана, смертельно боящегося сапожных ножей, спрятанных за голенищами.

Наверное, автора «Происхождения видов» тоже здорово напугали, решил я, раз он пришел к такой простой и спокойной мысли.

И откинул крышку переплета.

Паюза!

Конечно, он постарел, конечно, он полысел, стоптался, но это был Паюза, именно он, я не мог ошибиться! Не знаю, правда, где он украл такую добротную куртку, когда успел отрастить бороду, когда у него поседели брови, но это был он, он, хотя под портретом стояло -

«Дарвин».

7

Паюза и Дарвин лишили меня иллюзий.

«Не во власти человека изменить существенные условия жизни; он не может изменить климат страны; он не прибавляет никаких новых элементов к почве. Но он может перенести животных или растений из одного климата в другой, с одной почвы на другую, он может дать им пищу, которой они не питались в своем естественном состоянии.»

Следуя этим ужасным законам, больше месяца я ходил не той дорогой, какой привык ходить, не появлялся на катке, прятался дома и обречено изучал Дарвина. За это время некие высшие силы действительно перенесли Паюзу с одной почвы на другую, дали ему пищу, которой он не питался в естественном состоянии. Паюза кого-то порезал и его отправили в исправительный лагерь под Тайшет. Отсидит, выйдет честный, несколько лицемерно сочувствовал я Паюзе. И со сладким ужасом черпал премудрость все из того же Дарвина.

«Так как все живущие формы связаны общей родословной с теми, которые жили задолго до кембрийской эпохи, то мы можем быть уверены, что общая смена поколений не была ни разу порвана и что никогда никакие катаклизмы не распространяли разрушения на весь мир. Отсюда мы можем быть спокойны за безопасное будущее на долгое время. А так как естественный отбор действует только в силу и ради блага каждого существа, то все качества, телесные и умственные, будут стремиться к совершенству.»

Падал крупный медленный снег.

Красивая женщина в ужасном пальто шла по мокрому тротуару.

Выплеснул помои на улицу машинист Петров, босая нога которого оставляла крупный след в снегу. Пацаны бежали по узкой улочке, как пингвины. Я снова хотел жить. Естественный отбор гнал меня к совершенству. Выходила тогда серия «Научно-популярная библиотека солдата», к ней я и обратился.

«Происхождение жизни на Земле (естественным путем)».

Приставка – естественным путем – меня всегда восхищала.

Много позже мой друг геохимик и писатель Саша Лапидес (Янтер) рассказал, как однажды в МГУ после лекции он хотел подойти к престарелому академику А.И. Опарину, чтобы пожать ему руку, но как только академик перестал говорить, кафедру окружила толпа неопределенного вида и возраста девушек и женщин. Они здорово нервничали и переспрашивали друг друга: «Где шоколадка академика? Где шоколадка?» Янтера, понятно, бесцеремонно оттерли в сторону. Впрочем, он и сам в тот момент понял, что в столь преклонные годы разумнее не выслушивать глупые вопросы со стороны, а спокойно съесть вкусную шоколадку.

Или вот книжка профессора П. А. Баранова: «Происхождение и развитие растительного мира».

«Осуществление великого сталинского плана борьбы с засухой, перемещение в более северные районы южных теплолюбивых культур, освоение крайнего севера, пустынных и высокогорных зон и многое другое, приводящее к преобразованию лика земли на огромных территориях нашей Родины, с особой силой говорят о созидательной, творческой роли человека – строителя коммунистического общества – в дальнейшем развитии природы. – Вот предложения для настоящего диктанта. – В этом грандиозном деле преобразования природы выдающаяся роль принадлежит мичуринскому учению, поднятому на большую высоту и поддержанному великим корифеем науки И. В. Сталиным».

Наконец, от книг меня потянуло к людям.

Часть II. ЛЮДИ

ИВАН АНТОНОВИЧ

1

«Москва, 23. 04. 57

Уважаемые юные палеонтологи!

Вы, наверное, судя по письму, молодцы, но вы задали мне нелегкую задачу. Популярной литературы по палеонтологии нет. По большей части – это изданные давно и ставшие библиографической редкостью книги. Кое-что из того, что мне кажется самым важным – Вальтера, Ланкестера, Штернберга и др. наверное удастся достать, и я дал уже заказ, но это будет не слишком скоро – ждите. Свою последнюю книгу о раскопках в Монголии я послал вам. Извините, что там будет срезан угол заглавного листа – она была уже надписана в другой адрес. Для вас я имею в виду пока популярные книги, но не специальные. Надо, чтобы вы научились видеть ту гигантскую перспективу времени, которая собственно и составляет силу и величие палеонтологии. Если вы ее поймете и прочувствуете, то тогда найдете в себе достаточно целеустремленности и сил, чтобы преодолеть трудный и неблагодарный процесс получения специальности палеонтолога. Никаких специальных институтов, где готовят палеонтологов, не имеется. В палеонтологии существует два отчетливых направления. Одно, наиболее распространенное и практически самое нужное, – это палеонтология беспозвоночных животных, связанная с геологической стратиграфией. Подготовка палеонтологов этого рода ведется на геологических факультетах некоторых университетов – Московского, Ленинградского, Львовского, Томского и др. Другое направление, наиболее трудное, но и наиболее интересное и глубокое теоретически, – это палеонтология позвоночных, на которую идут люди только с серьезной биологической подготовкой. Это, собственно, палеозоология позвоночных, и для успешной работы в ней надо окончить биологический факультет по специальности зоология позвоночных со сравнительно-анатомическим уклоном (иначе – морфологическим). Это все так, но диплом дипломом, а вообще-то можно преуспеть в науке и с любым дипломом, лишь бы была голова на плечах, а не пивной горшок, да еще хорошая работоспособность. Почитайте подготовительную популярную литературу – тогда можно будет взяться и за книги посерьезнее. А так – ваши товарищи правы – для человека невежественного скучнее палеонтологии ничего быть не может, – всякие подходы к широким горизонтам в ней заграждены изучением костей и ракушек. Впрочем, и подходы к физике тоже заграждены труднейшей математикой. Везде так – нужен труд – в науке это самое основное.

Что вы собираетесь делать летом? Наш музей мог бы дать вам одно поручение – посмотреть, как обстоят дела с местонахождением небольших динозавров с попугайными клювами – пситтакозавров, которое мы собирались изучать в 1953 году, но оно было затоплено высоким половодьем. Это в девяноста километрах от Мариинска, который в 150 км по железной дороге от Тайги. Если есть возможность попасть туда и посмотреть – срочно напишите моему помощнику Анатолию Константиновичу Рождественскому (по адресу Москва, В-71, б. Калужская, 16, Палеонтологический Музей Академии наук СССР) о том, что вы могли бы посетить местонахождение. Он напишет вам подробные инструкции и советы что надо делать. Вообще вам надо связаться с нашим музеем – там есть хорошие молодые ученые, у них времени немного больше, чем у нас, старшего поколения, и пользоваться их советами и поддержкой.