Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

В пятницу вечером по количеству звонков Константинов определил, что место встречи будет под номером два. Он прекрасно помнил содержание последней шифровки. Место номер два – вход в парк Сокольники. Константинов очень волновался, почему, сам понять не мог. В парк приехал за час до встречи, прогулялся по аллее и ровно в двенадцать сел на скамейку недалеко от входа. Через пару минут из метро вышел дядя Коля и, увидев Константинова, подошёл и сел рядом.

– Добрый день, Юрий Иванович. У Вас что-то случилось, как-то Вы очень озабоченно выглядите?

– Да, случилось.

Константинов хотел начать рассказывать. Но дядя Коля прервал его и предложил пройтись погулять.

– Никогда, Юрий Иванович, не говорите о делах, сидя на скамейке. Это небезопасно, – проговорил дядя Коля, когда они вошли в парк, – а вот теперь я слушаю Вас.

Константинов рассказал всё, что произошло в институте.

– Ну и чего Вы так разволновались? Всё правильно. Плановая проверка. Все режимные предприятия регулярно проверяются.

– Но мне Оля сказала, что у нас идёт утечка информации.

– Конечно, это плохо. Но ничего с этим не поделаешь. Вы передаёте очень важные сведения, и было бы наивно думать, что советская контрразведка этого не заметит.

– Я очень боюсь, что они узнают, что это я выношу эти сведения.

– Юрий Иванович, бояться совершенно нечего, а вот опасаться и быть очень бдительным необходимо. Если бы они узнали про Вас, то мы бы сегодня с Вами не встретились. Вы говорите, что в комнате вахтёра были люди?

– Да, два человека, я их никогда раньше не видел.

– Естественно, раз идёт проверка, то они проверяли журналы. Но, если бы Вы были под подозрением, они должны были обязательно задержать Вас и досмотреть. А этого не произошло.

– А может, они следят за мной?

– Бросьте, Юрий Иванович. Вы метки в квартире внимательно проверяете и ничего не заметили?

– Да, каждый раз. Все на месте.

– Ну вот, значит, в квартире они не были. Если сомневаетесь, давайте ещё поставим. Я сегодня же подумаю над этим и при следующей встрече дам Вам рекомендации.

– Хорошо.

– А пока Вы ничего не предпринимайте. У Вас есть отснятые кассеты?

– В тайнике, я сегодня с собой их не взял.

– Правильно сделали. Но на следующую встречу обязательно принесите, заказчику они очень нужны, да и дома их хранить не стоит. И до моей команды больше ничего не делайте.

– Да, конечно.

– Ну тогда до встречи, и ничего не бойтесь. Всё будет хорошо. А термосами мы меняться сегодня не будем.

Дядя Коля развернулся и пошёл в сторону метро, а Константинов побрёл по дорожке дальше.

1.10. ПОЛКОВНИК КОНДРАТЬЕВ

Константинов ворочался на своей узкой шконке с боку на бок, но сон не шёл. Было очень жёстко и неудобно. Почему его арестовали? Самое главное, он не хотел понимать, что его шпионская деятельность рано или поздно была бы остановлена. Это было неизбежно. Но сейчас в тюрьме он пытался проанализировать, почему это произошло. Он пытался понять, что было сделано неправильно. Он нигде не мог допустить оплошности. Значит, проблемы возникли не на его участке. Хотя два года назад был небольшой прокол. Он помнил всё в малейших деталях.

***

Вместе с Анатолием Васильевичем, его новым начальником лаборатории, был на полигоне, где испытывалось изделие. Испытания прошли плохо. Их система постоянно выдавала ошибки, хотя перед испытаниями они на стенде всё тщательно проверили – ошибок не было. Вечером, расстроенные неудачей, они сидели в гостинице, где жили в одном номере, и пытались понять, что было не так. Ничего путного им в голову не приходило, за исключением того, что их лаборатория подвела весь институт и теперь они останутся без прогрессивки. Посидели-посидели, повздыхали и решили сходить в кафе поужинать. Спустились на первый этаж гостиницы «Россия», где они жили, в столовую, которая вечером работала как кафе. Но поскольку проводились испытания, то кофе, как, собственно, и вся гостиница, были заняты командировочными. Были представители из института, было много смежников и заводчан. Короче, мест в кафе не было. Тогда они пошли в городской ресторан «Метелица», до которого было недалеко, в надежде, что там места будут. Константинов не любил этот ресторан. С ним связаны не очень приятные воспоминания годичной давности. Здесь он познакомился с Владимиром Петровичем. С этого момента, собственно, всё и началось. Но другого ресторана в посёлке не было, так что приходилось пользоваться этим. Им повезло, было несколько свободных столиков. Сели, заказали бутылку водки и еду. Ресторан располагался на территории полигона, в посёлке, где жил обслуживающий персонал. Выпили по одной, затем по другой. Анатолий, хлопнув рукой по столу вдруг говорит: «Гляди, что получается. Ошибки начинаются тогда, когда изделие переходит в третью фазу. Верно?»

– Да, до этого система не задействована.

– Включать его мы начинаем с началом второй фазы. Так? – Анатолий посмотрел на Константинова, – ему не хватает времени для выхода в полный режим. Вот что происходит. Сколько системе нужно времени для выхода на режим?

– Не знаю, мы этого никогда не проверяли.

– Вот, посмотри, – Анатолий вытащил блокнот и начал ручкой чертить диаграммы.

А Константинов сидел и лихорадочно соображал, почему он сам до этого не додумался. Ведь это так очевидно.

– А теперь мы будем запускать систему вот в этот момент, тогда к началу третьей фазы она гарантированно выйдет на режим, – он отодвинул блокнот с ручкой, откинулся на спинку стула и с довольной улыбкой посмотрел на Константинова, затем налил в рюмки водки, и они выпили.

– И главное, доработки простые. Думаю, вы за три месяца справитесь.

– Должны, – сухо ответил Константинов.

В нём закипала злость к этому молодому выскочке. В институте без году неделя – уже начальник лаборатории. Эту должность Константинов ждал не один год, но она досталась не ему. И вот опять. Идея Анатолия, и лавры ему. А пахать Константинову. Это на бумаге просто. А на деле: сделать все расчёты, разработать новую программу, вычертить новые чертежи, произвести кучу всяких испытаний.

Пока им подали горячее, бутылка уже закончилась. Взяли вторую. Разговор становился всё громче. Анатолий сказал, что теперь вся лаборатория останется без прогрессивки, но если они к следующим испытаниям изделия всё исправят, то он постарается выбить премию. Вновь взял блокнот и начал чертить схему системы. Показывал, где и что нужно изменить. Константинов и без него уже всё понял, но Анатолий, разгорячённый спиртным, увлекался всё больше и больше. На них начали оборачиваться из-за соседних столиков. Вскоре он совсем опьянел и начал нести всякую околёсицу. Наконец они допили вторую бутылку и доели горячее. Константинов рассчитался и под руку увёл Анатолия в гостиницу. Едва тот рухнул на кровать, как сразу захрапел. Константинов, несмотря на выпитое, долго не мог заснуть. Ну почему этому выскочке всё, а ему – вся грязная работа и больше ничего. Единственное, что грело душу, это то, что он получает значительно больше Анатолия и он нужен заказчику. Он, а не Анатолий. То, что он занимается очень нехорошими делами, продавая за деньги секреты лаборатории, ему почему-то не приходило в голову. Что это предательство, он вообще ни разу не подумал. Свою деятельность он воспринимал как часть работы.

На другой день они были на совещании, где выслушали массу неприятного в адрес своей лаборатории и Анатолий подписал Акт госкомиссии о том, что испытания были сорваны из-за ошибок в работе их системы. Когда они вышли из зала совещаний, к ним подошёл полковник Кондратьев – начальник особого отдела и пригласил зайти к нему в кабинет. О полковнике Кондратьеве Викторе Фёдоровиче на полигоне ходили легенды, из которых следовало, что с ним лучше не встречаться. Вызов к нему означал одно – досрочное закрытие командировки и изъятие допуска на полигон. Затем проштрафившегося сотрудника приглашали для беседы на площадь Дзержинского. О чём там говорили никто не знал и узнавать ни у кого никакого желания не возникало. Очень часто после беседы в КГБ сотрудник писал заявление по собственному желанию. Начальник особого отдела славился своей принципиальностью и в любом, самом незначительном проступке, таком как не вовремя сданном пропуске или в нечёткой печати на сейфе сразу видел злой умысел и пособничество иностранной разведке. Константинов сразу понял, что будет разговор про их вчерашнее поведение в ресторане. Так и оказалось. Когда они вошли в кабинет, начальник особого отдела попросил их пропуска и переписал фамилии в свою тетрадь.

– Анатолий Васильевич, как же так получилось, что Вы, руководитель лаборатории профильного института, напились, извиняюсь, до невменяемости со своим подчинённым, Юрием Ивановичем, в общественном месте?

– Понимаете, эта неудача с испытаниями, несколько бессонных ночей, переживание, выбила нас из колеи.

– Немудрено было выбить вас из колеи после литра водки. Я вообще удивляюсь, как руководство института могло доверить Вам работу над изделием. Неудивительно, что всё прошло так плохо.

– Извините, мы, конечно, виноваты, спору нет, – промямлил Анатолий.

– Попросили прощения в надежде, что я вас поставлю в угол? – внезапно сорвался на крик полковник и поднялся со стула. – Я вас не в угол поставлю, а отдам под суд! Вы совершили государственное преступление!

Он вновь сел, открыл ящик стола и вытащил оттуда блокнот Анатолия.

– Это что? Вы для кого оставили блокнот на столе?

– Это мой блокнот, я его просто забыл, – побледнев, тихо сказал Анатолий, – в нём нет никакой важной информации.

– А это не информация? – вновь громко начал полковник. – Схемы, чертежи, графики. Это что, я вас спрашиваю?

– Извините, это просто мысли на бумаге. Они никому ни о чём не говорят. Их могут понять только мои коллеги. Тем более что ничего секретного в них нет.

– Есть в них секреты или нет, специалисты госбезопасности разберутся. А сейчас я вынужден прервать вашу командировку и отправить вас обоих в Москву. Пусть там решают, что с вами делать.