Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

– Милый, я тебе не по карману. Но когда у тебя будет много денег и не просто много, а очень много, ты сможешь заплатить мне за целый месяц. И мы с тобой проведём этот месяц там, где ты захочешь, – и она вновь прижалась к нему всем своим телом.

Сердце Константинова вновь начало разгоняться, и он прижал её к себе. Но она отстранилась.

– Всё, дорогой, время вышло. Тебе пора. Но пока есть ещё несколько минут, на вот, прочти, – и она достала из тумбочки сложенный пополам листок бумаги.

– Что это, – спросил Константинов, разворачивая листок.

– Это инструкция на следующую встречу.

– С тобой? – воскликнул он.

– Нет, со связным, а со мной ты встретишься, когда у тебя будут деньги. Найдёшь меня, если захочешь.

Константинов развернул листок. Там было описание встречи на станции «Сходня». Вернее, в лесу, недалеко от станции.

– Хорошо, я прочитаю, – и он хотел положить листок на тумбочку.

– Нет, милый. Ты прочитаешь это сейчас и хорошо запомнишь. А листок я тебе не дам. Извини.

– Ну хорошо.

Константинов прочитал текст несколько раз. Ничего сложного для запоминания там не было. Марина проверила, всё ли он запомнил, затем поцеловала его в щёку и выскочила из-под одеяла.

***

Он сидел, облокотившись спиной об угол камеры. Стена была холодная, она как бы высасывала его жизненные силы. В эту стену уходили теплые воспоминания трёхлетней давности. Константинов понимал, что эта тема еще будет поднята следователем. И он, конечно, всё расскажет. Но стоит ли рассказывать про Марину? Наверное, нет.

1.9. ОЛЯ

Очень много событий произошло за эти три года. Каждый раз, получив очередное послание от дяди Коли, он всё тщательно обдумывал и планировал. Во-первых, его нужно было расшифровать. Ничего сложного тут не было, но времени занимало много. Как правило, предстояло сделать фотокопии каких-либо документов. Он их получал в Первом отделе, внимательно изучал и вечером возвращал обратно, так как оставлять на рабочем месте документы, даже в сейфе, категорически запрещалось. Через день-два он снова получал документы, но вечером не возвращал – оставлял в сейфе, а утром заходил в Первый отдел с шоколадкой и извинялся, что документы не сдал вовремя, так как незаметно для себя заработался допоздна и сегодня тоже задержится – сроки горят.

– Юрий Иванович, не переживайте. Я отметила, что Вы сдали вовремя. Только, пожалуйста, обязательно закрывайте в сейфе, вдруг проверка из КГБ нагрянет.

– Конечно, конечно, Оленька, всё закрою и ключ спрячу. Понимаете, сроки жмут. Через месяц систему на испытание нужно поставить, а там ещё «конь не валялся».

Оленька Агафонова, инспектор Первого отдела, судя по всему, была неравнодушна к Константинову. Он слышал, что она одна растит ребёнка. Почему у неё нет мужа Константинов не знал. Видимо, что-то не сложилось в её жизни. Молодая женщина, лет на пять моложе его. Каждый раз при встрече с ним она как-то смущенно улыбалась и слегка краснела. Константинов чувствовал, что Оля пытается привлечь его внимание. После расставания с Ниной, которая так и не смогла заменить Людмилу, Константинов ходил какой-то помятый, вечно хмурый, неухоженный. Однажды Оля попыталась пригласить Константинова к себе домой на ужин, но он весьма деликатно отклонил её предложение и больше попыток сблизиться Оля не проявляла. Но тем не менее, когда он заходил в столовую и, если Оля уже стояла в очереди, она махала ему рукой и говорила, что заняла очередь и на него. В институте даже поползли слухи о том, что у Константинова роман с Олей Агафоновой.

Первый отдел закрывался, как, собственно, и весь институт, в шесть вечера. То, что многие сотрудники часто задерживаются на работе, руководство знало. Знало и то, что многие работают с секретными документами и после окончания рабочего дня оставляют документы в сейфах, так как девочки из Первого отдела уходят домой вовремя, сделав запись в книге, что все документы сданы.

В тот же день Константинов забирал документы с собой. Фотографировать в лаборатории он не рисковал. Во-первых, в лаборатории кроме него частенько задерживался кто-нибудь из сотрудников. Во-вторых, всегда в лабораторию мог заглянуть его руководитель – Анатолий Васильевич. Как правило, он тоже часто задерживался на работе. Константинов представлял, что произойдёт, если кто-то застанет его за фотографированием разложенных на столе документов. Было значительно безопаснее документы забрать с собой. Даже если его задержит охранник, всегда можно сослаться на то, что сроки горят, времени не хватает – решил поработать дома. Будет, конечно, большой скандал, его лишат премии, могут даже уволить. Но это всё мелочи по сравнению с тем, что произойдёт, если его застанут за фотографированием документов. Поэтому он задерживался в лаборатории часов до восьми вечера и выходил тогда, когда на проходной уже никого не было. Дверь была закрыта на ключ и нужно было подойти в дежурку к вахтёру, чтобы он открыл её. Зайдя в дежурку, Константинов плюхался на диван, портфель с документами ставил на колени. Спрашивал, что за фильм смотрит вахтёр по телевизору. Вахтёров он всех знал и называл уважительно, по имени и отчеству. Разговаривал о том о сём, жаловался на тяжёлый день и минут через пять тот открывал ему выходную дверь, и он уходил. Портфель никогда не проверял. Константинов садился на автобус и ехал к себе домой. Войдя в квартиру, он внимательно проверял все свои метки, которые были расставлены по указаниям дяди Коли. Если бы в его отсутствие кто-нибудь побывал в ней, Константинов обязательно бы об этом узнал. Но за три года ни одна метка ни разу не была тронута. Затем он спокойно раскладывал документы на столе и фотографировал их. Плёнку прятал в тайник на книжной полке, а документы утром относил в Первый отдел с очередными извинениями и шоколадкой.

Перед встречей с дядей Колей отснятые плёнки прятал в термосе, которыми они затем обменивались. Термоса теперь у них были совершенно одинаковые, так что заметить обмен было не просто. Никакого провала в этой цепочке быть не могло.

Хотя год назад произошёл очень неприятный случай. Константинов приготовил документы для фотографирования и собирался, как всегда, вечером вынести их из института. Но подходя к дежурке, он увидел через незакрытую дверь, что вахтёр не один. Там было ещё два человека и один из них сидел за столом и листал журнал, который вёл вахтёр. Константинова прошиб пот и задрожали ноги. Он представил себе, как сейчас его остановят и попросят показать содержимое портфеля. Константинов резко развернулся и быстро пошёл назад к лестнице.

– Юрий Иванович, Вы что-то забыли? – крикнул ему вслед вахтёр.

– Да, да, кажется, осциллограф не выключил, – торопливо ответил Константинов и быстро, почти бегом начал подниматься в лабораторию на свой этаж. На лестнице он быстро оглянулся – вахтёр снова сел на диван, а человек продолжал листать журнал. Константинов быстро отомкнул дверь, вошёл в лабораторию и плотно закрыл её за собой. Ноги продолжали дрожать. Вдруг тишину разрезал телефонный звонок. Его снова бросило в пот, он медленно поднял трубку и дрожащим голосом ответил: «Слушаю, Константинов».

– Юра, как хорошо, что ты ещё не ушёл, – раздался в трубке Олин голос.

– Да, вот собираюсь уходить, а что случилось, Оленька?

– Юра, ты сегодня брал у меня папку с чертежами, нужно срочно её сдать.

– Конечно. Я думал, что вы все уже ушли и закрыл её в сейф.

– А я уже в журнале расписалась, что ты сдал, но мне позвонил замдиректора и сказал, чтобы я не уходила, будет проверка.

– Хорошо, я сейчас её занесу, – он положил трубку на аппарат и облегчённо вздохнул.

Дрожь в норах постепенно стихла и Константинов, вынув папку из портфеля, понёс её в Первый отдел. Оля была одна. Она сразу взяла папку и, открыв сейф, положила её.

– Фу, слава богу, всё обошлось. А то у нас с тобой были бы большие неприятности, – облегчённо вздохнула Оля.

– А что произошло, Оленька? – спросил Константинов, стараясь не выдать своё нервное напряжение.

– Наш куратор из КГБ, мой хороший знакомый, по секрету сказал, что у них есть подозрения – будто бы из нашего института идёт утечка информации.

У Константинова кровь отхлынула от лица и ноги опять мелко задрожали.

– Юра, не переживай так. Проверки часто бывают, просто ты о них ничего не знаешь. Так что иди, всё обошлось, а то вдруг кто-нибудь из проверяющих зайдёт, а здесь посторонним находиться нельзя.

Константинов зашёл в лабораторию, взял свой пустой портфель и спустился вниз к вахтёру. Тот в дежурке сидел один.

– Ты что-то забыл, Юрий Иванович? – спросил вахтёр, – прямо бегом припустил.

– Показалось, что осциллограф забыл выключить, прибежал, а оказывается, всё нормально, – ответил Константинов.

– Бывает, видимо, заработался, – он отомкнул дверь и Константинов быстро вышел. Портфель дежурный не проверил.

Всю ночь Константинов не мог нормально заснуть. Ему мерещилось, как его обыскивают и находят в портфеле папку с чертежами. Потом он успокаивался и ему становилось ясно, что он не в подозрении, иначе его бы точно задержали те два молодчика, которые сидели в комнате вахтёра. Ночью он встал с кровати и ещё раз внимательно осмотрел все метки в квартире, хотя при возвращении домой он уже это делал. Всё было нормально, ни одна метка не тронута. Он успокаивался на некоторое время, потом ему снова начинала мерещиться всякая ерунда. Константинов понял, что нужно срочно поговорить с дядей Колей, но никакой возможности встретиться с ним ранее воскресения в двенадцать часов не было. Контрольный звонок с указанием места встречи будет в пятницу, а сегодня только утро четверга.

Утром в институте была атмосфера какой-то взволнованности. Все сотрудники лаборатории обсуждали вчерашнее событие. На выходе из института их полностью обыскивали. Женщин отводили в дежурку, где две девушки тщательно ощупывали все вещи, даже заглядывали в бюстгальтеры, высыпали содержимое сумочек на стол и все тщательно осматривали. Мужчин проверяли прямо на проходной, тоже всё ощупывая и осматривая. Некоторых даже просили снять обувь и осматривали внутри. В лабораторию зашёл Анатолий Васильевич и предупредил, что в институте проводится плановая проверка безопасности и попросил строго соблюдать инструкцию по работе с секретными документами.

– А Вас, Юрий Иванович, тоже вчера проверили? – спросила лаборантка, – ведь Вы же задержались?

– Проверили, конечно, как всех, – солгал Константинов, – хотя я выходил из института часов в восемь вечера.

– А мы, хоть и пошли вовремя, на проходной простояли часа полтора, – добавила девушка.

– Всё коллеги, за работу и прошу помнить, что сказал шеф, – пресёк Константинов желание пообсуждать вчерашний день.

Для себя он решил, что никакие документы получать в Первом отделе несколько дней не будет. Во время обеда они с Олей сели за один столик, и пока никого с ними рядом не было, она сказала, что проверяли всё очень тщательно, но всё было в порядке. Проверяли почти до утра, так что домой она не уходила, а осталась ночевать в отделе на диване. Хотела уйти утром, но начальница попросила отработать день до конца, а потом даст ей отгулы.

– А как же твой ребёнок? – спросил Константинов.

– Антон? Я позвонила маме, и она переночевала с ним, а утром отвела в садик. Она мне всегда помогает. Если нужно, посидит и в садик отведёт и заберёт, – ответила Оля.