Страдательный залог

* * *

Когда они оказались под брезентовым навесом «административного» шатра, им навстречу поднялся атлетического сложения человек с короткой, почти под ноль, стрижкой. В том, как он двигался, в манере говорить и даже в том, как он прикуривал сигарету ощущались навыки «бывалого» спецназовца.

– Так вы и есть та самая комиссия?

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в «та самая».

– Та самая, о которой меня предупредили из министерства обороны.

– Разочарованы? – Вадим в упор посмотрел на собеседника.

– Я, если успели заметить, не барышня. «Очарования-разочарования» это не по моей части. Удивлен – да.

– А какие у вас отношения с министерством обороны?

– Никаких.

– И давно?

– Я археолог. Руковожу здешними раскопками. Чем могу быть полезен?

– Шалом. – Прозвучал под навесом молодой женский голос.

Ни просторная полевая форма, ни «макияж», замешанный на степном загаре с пылью, не могли скрыть ее яркой харизматичной красоты. Йораму вспомнилась прочитанная где-то фраза: «Когда мужчина берет в руки оружие, у него появляется талия», «а когда рядом появляется такая женщина, он вспоминает, зачем это ему нужно» – подумал он про себя. Он даже не сразу ее узнал.

– Да вы, я вижу, уже познакомились. Ури, это Йорам. Я тебе о нем рассказывала. Йорам, это Ури, мой муж. – Леа спокойно, может быть чуть насмешливо, проследила за выражением лица Йорама. – А теперь попытаюсь рассказать о наших находках. Думаю, я знаю зачем вы здесь.

Беседа. Фрагмент четвертый

Разве легенды не есть гирлянды лучших цветов? О малом, о незначительном и жалком человечество не слагает легенд. Часто в кажущихся отрицательными мифах заключено уважение к потенциалу внутренней мощи. Во всяком случае, каждая легенда содержит нечто необычайное. Не ведет ли эта необычность дух человеческий поверх сумерек механического стандарта?

Этим машинным стандартом эволюция не строится. Легенда, которая освобождает нас от подавляющих условий каждодневной рутины, обновляет наше мышление, позволяет погружаться в новые глубины познания, полные неисчерпаемого молодого задора.

Спросите молодого математика, великого физика, великого физиолога, великого астронома – умеет ли он мечтать? Я не упоминаю художников, музыкантов, поэтов, ибо все существо их построено на способности мечтать.

Великий ученый, если он действительно велик и не боится недоброжелательных свидетелей, конечно, доверит Вам, как прекрасно он умеет возноситься мечтами. Как многие из его открытий в основе своей имеют не только расчет, но именно высокую жизненную мечту.

Да, легенды – не отвлеченность, но сама реальность. Поистине, мечты – не знаки безграмотности, но отличия утонченных душ. Поэтому всячески поощрим в молодежи нашей стремление к зовущим и творящим сказаниям и вместе с молодежью, оставаясь молодыми, почтим мечту как ведущие и возносящие крылья нашего возрождения и усовершенствования.

Н. К. Рерих «Держава света» (1931).

Глава 4. Легенда

– «Легенда гласит…» эти слова в академической среде уже давно воспринимаются как синоним дилетантизма и недобросовестности, а прецедент Шлимана, раскопавшего легендарную Трою, основываясь исключительно на гомеровской Илиаде, откровенно считается досадным недоразумением, «исключением, лишь подтверждающим общее правило». – Леа уверенно шла по лабиринту раскопов, упиравшемуся в черный провал подземелья. – И горе «смертному», возжелавшему (не иначе, как от гордыни немерянной) усомниться в справедливости этого самого «общего правила»: финансирование, гранты, публикации – все это становится ему недоступным. Да, академическая наука не может быть коммерческой по определению, но ее феодальная закрытость привела к тому, что всеми этими ресурсами распоряжаются люди, в лексиконе которых начисто отсутствуют такие понятия, как «профессионализм» или «историческая правда», а зачастую и просто «совесть». Результат – на сегодняшний день «академическим каноном» является самая нелепая и фантастичная из возможных версий, будто все известные нам мегалиты и идеальные по своей симметрии статуи из прочнейших горных пород, о которые ломаются современные инструменты, созданы безграмотными рабами, вооруженными молотками, медными (сиречь, мягкими) зубилами и деревянными катками. Вот уж когда действительно всерьез задумаешься о теории «глобального заговора», если бы не понимание, что на самом деле все гораздо хуже – фактически они озвучивают собственную веру во всепобеждающую силу бездарности и невежества.

Шедшие рядом Йорам и Вадим невольно переглянулись.

– Что? Что-то не так? – Леа с вызовом переводила взгляд с одного на другого.

– Да нет. Просто ты только что «озвучила» одну из «тронных речей» Вадима. – Улыбнулся Йорам. – С ним это иногда случается.

– Ну что ж, идеи носятся в воздухе.

– Наверное поэтому им так тяжело дышать. Куда смотрит правительство? Миллиарды выбрасывать на экологию, когда решение такое простое: умных сильно много – надо чтоб меньше было.

– Знаешь, думаю тебя это «сокращение» уже не коснется. – Леа с укором взглянула на Йорама.

– Извини. Меня иногда заносит.

– Я знаю…

К этому моменту, по пологим земляным ступеням они спустились в небольшое подземное помещение с куполообразным сводом, видимо тайную крипту, устроенную в фундаменте какой-то грандиозной постройки.

– А нашли мы вот это.

Леа и Ури сняли тяжелый брезентовый чехол, скрывавший грубо отесанный полуметровой высоты каменный постамент в центре крипты, увенчанный идеально сохранившейся пирамидой из базальтового монолита с неестественно гладкими, даже наощупь, отполированными гранями.

– Почему Хастинапур? – Вдруг спросила, хранившая все это время молчание, Кьяра, пристально глядя в глаза Леи, будто увидела ее впервые.

– Хороший вопрос. – Леа отвела взгляд в сторону Йорама. – А у тебя образованные, интеллигентные друзья. Или коллеги. То, что эта пирамида является точным подобием пирамид Гизы, само по себе, неудивительно. Таким подобием будет любая пирамида с квадратом в основании и гранями в виде правильных, равносторонних треугольников, т.е. простейшая стереометрическая фигура. Многоумные рассуждения по поводу «зашифрованных» в ней пропорций, соотносящихся с числом ? и золотым сечением (числом ?), во многом спекулятивны: эти пропорции соблюдаются автоматически, т.е. обусловлены геометрией объекта. Аналоги этих пропорций в геометрии Земного Шара, так же могут говорить не об уровне знаний древних строителей, а о «рукотворности» Вселенной и в частности, нашей Земли, являющихся не хаотичным соединением случайных элементов, но созданных Высшей Разумной Волей. Вряд ли кому-то придет в голову утверждать, что эта пирамида является случайным сочетанием молекул, именно так соединившихся в броуновском движении. По-настоящему странно то, что нашли мы ее именно здесь, в Индии, в Хастинапуре т. е. в ареале обитания совершенно иной цивилизации, может быть, более древней, чем египетская – этот «культурный слой», по самым грубым оценкам, соответствует IV тысячелетию до н. э. Вторая странность: высота пирамиды. Она составляет РОВНО один метр, как будто древние строители пользовались нашей метрической системой. Метрическая система это ведь не закон природы, а общепринятый результат соглашения. Общепринятый ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, т.е. совпадение с метрической системой шести тысячелетней давности просто невероятно. Здесь же мы нашли свитки из воловьих шкур, обработанных так искусно, что они сохранились до наших дней, а запечатленные на них письмена, по начертанию большинства символов совпадают с письменными артефактами Мохенджо Даро и острова Пасхи. Кстати – так и не расшифрованными.

Украдкой взглянув на Ури, Йорам обнаружил на его лице, обращенном к Лее и явно не привыкшем к подобным проявлениям, искреннее, почти детское восхищение. Это наблюдение было неожиданно приятным и то, что оно не вызвало зависти и уж тем более ревности окончательно успокоило Йорама, втайне испытывавшего некоторую тревогу с первого момента появления Леи под брезентовыми сводами административной палатки – это было ПРАВИЛЬНО.

– Где свитки? – Почти грубо спросила Кьяра.

– Да вон. – Леа указала в сторону наспех сколоченных стеллажей вдоль одной из стен. – Не успели вынести… Да, честно говоря, просто боялись, как они поведут себя снаружи.

Подойдя к стеллажам, Кьяра взяла один из свитков и затем просунула его под пирамиду, быстро разворачивая по мере продвижения в узкий зазор между основанием пирамиды и постаментом.

– Что ты делаешь? – Воскликнула совершенно не ожидавшая этого Леа, бросаясь к Кьяре.

Но было уже поздно. Над пирамидой возникло мягкое голубоватое сияние, наполнившееся ОЩУЩЕНИЕМ ПРОСТОРА. Широкий проспект большого города был залит «декадентским» теплом золотой осени. Перспективу левой стороны видения заполняли сюрреалистические очертания каких-то строений, словно составленных из блоков тонированного стекла. Постепенно в людском потоке, заполнявшем проспект, выделился силуэт женщины. Строгий, но в то же время элегантный деловой костюм мягко облегал ее по-юношески стройную фигуру, одновременно подчеркивая зрелую женственность форм. Ей вслед оборачивались. Почти невольно. Сворачивая в какой-то переулок, она на мгновение повернула к ним красивое загорелое лицо с «филигранной работы» гармоничными чертами. Видение исчезло.

– Что это было?

– Первый 3-D телевизор. – После некоторой паузы прозвучал голос Кьяры. – Последний раз, как я понимаю, им пользовались примерно шесть тысяч лет назад, так что не удивительно, что он так хорошо сохранился.

– Ценю твое остроумие, – голос Вадима зазвучал с нескрываемым раздражением – но я «не в теме». Повторить вопрос?

– Вы – Кьяра повернулась к Лее и Ури – раскопали дворец Куравов, который, как и было сказано в величайшем эпосе Махабхарата, находится в Хастинапуре. Ну а ЭТО – кивнула она в сторону пирамиды – мистический ДАР БОГОВ через который Дхритараштра, слепой от рождения патриарх рода, НАБЛЮДАЛ восемнадцатидневную битву своих сыновей и своих племянников, т. е. Куравов и Пандавов, на Курукшетре. Тут рядышком… Но то, что видели мы, явно относится к другому месту, а возможно, судя по архитектурным изыскам, НЕ НАШЕМУ времени.

Когда они выбрались наружу было уже темно. Работавшие на раскопках индусы ушли в лагерь, метрах в ста пятидесяти от границы археологической зоны. Ури сноровисто развел костер, приспособив над ним большой медный чайник.

– Как же вы, все-таки, оказались в Хастинапуре? – Спросил Йорам, подсаживаясь к костру рядом с Леей. – Как вам это удалось?

– Это все он. – Леа кивнула в сторону Ури. – Когда он появился у нас на кафедре, все наши «девушки» вокруг него чуть не хороводы водили, а он будто не замечал. Мне стало интересно, нашла в сети пару его статей – стало интересно еще больше. Послала e-mail с изложением некоторых довольно «завиральных» идей и вдруг получаю ответ, мол буду рад, если Вы согласитесь со мной пообедать тогда-то и там-то. Я пришла. Обед начался с того, что он объявил мои идеи бредом, но бредом, над которым стоит подумать, потому что, каким-то странным образом, он не противоречит известным фактам. А потом предложил выйти за него замуж. Я сказала, что это бред, но бред над которым «стоит подумать». Минут через пять он заявил, что время на раздумья вышло, а поскольку молчание знак согласия, то мол, когда в раввинат пойдем? Я, почему-то, сказала: «Завтра», а потом спросила: «Когда в Хастинапур поедем?». Он ответил, что займется этим сразу после раввината. Я не поверила, но замуж вышла. Оказалось – напрасно. В смысле – напрасно не поверила: он большой и сильный, я с ним счастлива и уж не знаю какие он там задействовал связи, но мы получили финансирование, а вслед за ним и разрешение на раскопки. Как ты узнала, что «применить» свиток нужно именно так?! – Она вдруг резко повернулась к Кьяре, словно облекая в слова нечто тревожащее, не дающее покоя.

– Не знаю… – Кьяра неопределенно пожала плечами. – В трудах арабского просветителя Аль-Масуди есть такое описание строительства пирамид: под огромные каменные монолиты подкладывали листы папируса с начертанными на них тайными письменами, затем рабочий ударял по глыбе бамбуковой тростью и глыба перемещалась по воздуху на расстояние полета стрелы, т.е. 70—80 метров. Но Аль-Масуди жил в X-м веке нашей эры, а значит непосредственным свидетелем «стройки века» быть не мог, потому к этой части его замечательных трудов относятся как к проявлению «яркой фантазии автора». Помню, я когда прочитала это, еще подумала, как бы отреагировали археологи далекого грядущего раскопай они наши штрих-коды, да еще не линейные, а плоские. Возможно эта совокупность знаков является не письменностью (потому ее и невозможно расшифровать), а неким парольным «штрих-кодом», инициирующим процессы, механизм которых нам неизвестен, а потому именуемых нами «мистическими». Вообще, думаю, письменность в те времена существовала не столько для того чтобы запомнить, сколько для того чтобы «забыть». Если мы предполагаем существование, назовем ее так, ЦИВИЛИЗАЦИИ БОГОВ, владеющих, в числе прочего, и телепатией, то записать на «внешнем носителе» и забыть, значит сделать эту информацию недоступной для других. Это как сегодня людям рекомендуют не хранить списки паролей на компьютере, а записывать их «ручками» на бумаге и хранить подальше от «чужих глаз» (и желательно, от компьютера). Но списки паролей не являются «письменностью», т.е. несут в себе информацию совершенно иного рода. К той же категории «штрих-кодов», но уже акустических, относятся и мантры. А теперь твоя очередь – какие такие «завиральные» идеи привели вас именно сюда?