Небесная иерархия. Книга первая. Анархист

– Кто же это говорит?

– Вначале, сказала жена, а теперь многие говорят.

– Со «многими» я здесь не спал. Утверждать они этого не могут. А с кем спал, те молчат, а я не рассказываю об этом. Что касается хабаровских бортпроводниц, то и полкласса осилить трудно. Говорят, что их там около четырехсот человек.

– Так в чём правда?

– Если хочешь проверить, я не против. Когда? Где? Ты одна живешь или в общежитие заглянешь?

– Можно в субботу у меня, – ничуть не смутившись, назначила она встречу.

– Хорошо. Пить будем?

– Ты шампанское любишь, я знаю.

– Откуда такие сведения?

– Здесь все друг о друге почти все знают.

– А насчет бортпроводниц там секреты небольшие. Во-первых, они все молодые и симпатичные, а во-вторых, они медкомиссию регулярно проходят, а предохраняться я не предохраняюсь.

– Похвально, что хоть так оберегаешься.

Она рассказала, как найти её дом. Ничего не оставалось делать, как отложить всё, и подарить ночь с виду скромной и необщительной секретарше Оленьке.

К тому времени я стал замечать, что меня уже не всегда удовлетворяло покорение, т.к. оно стало проходить быстро. Мне все больше и больше стало нравиться доставлять наслаждение избраннице. Но чтобы это происходило, нужно было научиться переключать свое внимание на её реакцию и непременно доводить каждую до оргазма. Я знал, что мужики, обычно, не заботятся о своей партнёрше. Управлять возбуждением трудно, но, как показал опыт, возможно. Всё это можно было вычитать где-нибудь в умной книжке, но спешить было некуда. Постепенно я привык получать удовлетворение не столько от секса, как от удовлетворённости партнёрши. Мне совсем непонятно, когда мужики хвалятся о количестве оргазмов за ночь. Бред какой-то.

Вероятно, получение наслаждения через наслаждение партнёрши – сложная конструкция, но это давало возможность оставаться долго учеником, постигающим истину. Именно самостоятельный процесс приобретения опыта является самым интересным из всего на свете.

Используя чужой опыт, ты перестаёшь быть непосредственным участником процесса, а становишься исполнителем, живущим чужую жизнь по чужим стандартам. Потому что зафиксированный опыт – это, всё-таки, нечто, приведенное к стандарту. Твой личный опыт – это твой стандарт, который тебе может позволить продолжить его усложнять до бесконечности. Опыт другого человека никогда не может отразить именно твои качества. Естественно, ограничивает твое чувственное восприятие. Чужой опыт только обкрадывает тебя, ускоряя приближение результата всего пути – твоей немощности.

Вот и Оленьку я начал доводить до иступлённого состояния. Мы остались довольны проведённой ночью. Договорились, что при случае обязательно повторим.

Не знаю, рассказала она кому-то об этой ночи, но среди местных дам я почувствовал к себе повышенный интерес. А, может, это была простая уловка сыграть на честолюбии мужчины и привлечь подобным образом к себе внимание. Я не задавался целью коллекционирования покорённых женщин, я просто пытался жить регулярной половой жизнью, используя для этого ту, которую мне посылала судьба, когда я этого хотел.

Шел последний год моего пребывания в этой оказавшейся удивительной и неповторимой стране Камчатке. Иногда, как в калейдоскопе, всплывают неповторимые эпизоды. Помнится землетрясение в октябре более пяти баллов. Был седьмой час утра. Я выходил из туалета на третьем этаже, как услышал утробный гул. Он нарастал, вызывая необъяснимый страх.

Передо мной был длинный коридор, стены которого, казалось, пришли в движение. Лампы дневного света, сорвавшись со своих креплений, раскачивались на проводах. Землетрясение, понял я. И что делать? Бежать в конец коридора в кабинет за курткой или спешить убраться из здания? Чуть поколебавшись, я мигом преодолел три этажа и выскочил на улицу. Уже потом было забавно вспоминать, как все пассажиры и служащие, находившиеся в аэропорту, столпились под стенами здания, которое, вполне возможно, могло бы и рухнуть, если бы толчки оказались сильнее.

Землетрясение длилось немногим меньше минуты, но несколько лет непроизвольно наплывало чувство страха, когда я слышал подобный звук.

Другой страшный и в то же время, в какой-то степени, даже забавный случай произошел ровно через год также в седьмом часу утра в октябре месяце. Нас разбудил страшной силы взрыв, от которого зазвенели оконные стёкла в нашей комнате. Вскочив и посмотрев в окно, мы увидели огненный красно-черный гриб, поднимающийся в небо из-за крыши впереди стоящего жилого многоэтажно дома. Он напоминал по форме взрыв, который демонстрируют, рассказывая об атомных бомбах.

Что бы это могло быть? Что там взорвалось на аэродроме? Аэродром был совместного базирования. Каких только самолётов там не было? Там были и современные истребители, спрятанные в капонирах, и транспортные самолеты, и бомбардировщики, и самолёты амфибии, и вертолёты, которые стояли поодаль от взлётно-посадочной полосы.

Мы еще не успели одеться, как прогремел очередной взрыв. Опять огненный красно-черный гриб поднялся в том же месте в небо. Треснуло стекло в окне. Третий взрыв прогремел, когда мы с ребятами уже были на улице. Все небо было хаотично исчерчено дымными белыми полосами. На тротуаре можно было увидеть беспомощно лежащих пичуг с открытыми глазами. Их, вероятно контузило.

Оказалось, что взорвались три Ту-16 – реактивные бомбардировщики, тогда ещё стоявшие на вооружении. Они прилетели из Владивостока и участвовали в учениях. Каждый из них таскал трёхтонную бомбу. Закончив полёты, полагалось пользоваться бомбохранилищем, но зачем это делать, решил обслуживающий персонал, если через несколько часов утром опять продолжатся учения. Бомбы остались под самолётами.

Утром охрана услышала даже не взрыв, а странный громкий хлопок. Позже стало понятно, что произошла утечка кислорода на одном из бомбардировщиков. При взаимодействии с маслом произошло возгорание и взрыв, оторвавший кабину у одного из самолётов. Каждый из них был заправлен тридцатью тоннами керосина. Керосин начал вытекать. Начался пожар. Нагрелся взрыватель первой бомбы и произошел первый взрыв. Подняв в воздух керосин, который находился в баках. Затем, объятые пламенем, по очереди взорвались остальные два. Самолёты были разорваны в клочья. Осколки разлетелись на несколько километров. На месте взрыва образовались большие воронки глубиной метров семь-восемь. Весь аэродром был усеян осколками. И все самолёты, оказавшиеся в зоне досягаемости, были ими продырявлены.

Позже мальчишки нашли где-то покорёженный крупнокалиберный пулемёт и притащили его для игр в посёлок. Очевидцы, которые были в то время в здании аэропорта, наблюдали забавную картину. После первого взрыва все бросились в сторону огненного гриба, до которого было не менее двух километров. Все бежали, а их обгоняли спецмашины. После второго взрыва все вдруг остановились. После третьего взрыва кроме спецмашин вся толпа поспешила обратно.

Помню, было седьмого ноября. Мы с товарищем по комнате и по работе отправились на демонстрацию в районный центр, который находился в трёх-четырех километрах от аэропорта. Уже в половину первого дня мы были свободны и решили перекусить в единственном во всем поселке ресторане «Березка». Кухня намного уступала кухне ресторана аэропорта, в котором мы обычно питались. Но мы избегали употреблять спиртное в своем ресторане, чтобы лишний раз не быть замеченными врачами, проверяющими нас на допинг перед работой, а на улице был праздник, у нас впереди было двое суток свободного времени. Было прекрасное настроение. Вечером придет кто-нибудь в гости из ночующих в гостинице хабаровских бортпроводниц, придется опять закусывать какими-либо консервами, не высовываясь из комнаты, т.к. наши милые дамы больше всего боялись, что их заметят и обвинят в нарушении режима предполетного отдыха. Хотелось спокойно посидеть, немного выпить, плотно поесть. Помню, как сейчас, фирменное порционное блюдо из оленины, а это хороший кусок мяса с богатым гарниром, в том ресторане стоил один рубль шестьдесят копеек, а бутылка водки около четырех рублей. Выходя из ресторана в полночь, мы заплатили шестьдесят четыре рубля.

– Виталий, мы приглашали сегодня кого-либо к себе за стол?

– Не помню, кажется, нет.

– Неужели можно было столько выпить и съесть?

– Конечно, – засмеялся он, – Ты не заметил, что все официанты были к концу рабочего дня пьяны как мы с тобой? – раскатисто продолжал смеяться он.

– Ты их угощал?

– Они сами себя угощали, а потом, молча, попросили тебя заплатить за них, – все смеялся он.

– О! Смотри, какая симпатичная собачка. Почти такса.

– Собачка, автобус подан. Правда, он слегка переполнен, но мы попросим, чтобы они все потеснились и ты поедешь с нами в аэропорт.

Мы затащили ее в автобус и привезли в аэропорт. Пошли в кафе, которое работало круглосуточно. Купили ей большой жареный кусок колбасы. Она съела и неотступно стала следовать за нами. Мы подошли к гостинице.

– Кобелино, ты знаешь, кто в этом доме сегодня есть? Там есть хорошенькие девочки, – усевшись на бордюр, разговаривал с псом Виталий.

– Но туда нельзя, т.к. нормальные люди в час ночи уже спят, – продолжил я вместо Виталия.

– Нормальные люди живут дома, а не в гостиницах и общежитиях. В аэрофлоте – все ненормальные. Вон, видишь, идет еще один с Владивостокского рейса?

По знакам отличия это был, скорее всего, штурман или второй пилот. Он поравнялся с нами и необдуманно произнес:

– Ты еще поцелуй его.

– О чем ты, дядя? Повторить можешь? – неожиданно для меня среагировал Виталий.

– Поцелуй этого пса, говорю.

– Ты, наверно, сегодня много летал и переутомился, – встал с бордюра Виталий, – Собака – друг человека, а друзей нужно уважать, а ты ни ее, ни нас не уважаешь. Нужно извиниться.

– Пошли бы проспались, – поднимаясь по ступенькам в гостиницу, продолжал доставать нас штурман.

Поднявшись по ступенькам на площадку перед входом, он подождал нас. Он чувствовал свое превосходство. Пара еле стоящих на ногах молодых человека показались для него посильным соперником и ему, вероятно, хотелось поиздеваться над нами.

– Неужели тебе непонятно, что пес тоже живое существо? Все живое нужно уважать, – без злости, по инерции продолжал говорить Виталий.

Его тянуло на подвиги, но с девками, которых нужно было позвать. А как это сделать, было непонятно. И вдруг неожиданным ударом штурман сбивает Виталия с ног и бьет меня под нос. Виталий падает, а штурман замахнулся, чтобы ударить меня еще раз. Я смог увернуться и уже штурман, потеряв равновесие, полетел по ступенькам вниз. Что же он наделал, скотина? Мне же завтра нужно играть в организованном мною оркестре танцы в клубе. Виталий лежал без движений. Весь мой хмель превратился в злость. Через мгновение я бил штурмана ногами. Только вышедшая дежурная остановила это сражение.

– Я вызвала милицию и сейчас она будет здесь. Что вы тут не поделили среди ночи? С каких это пор свои своих начали бить?