Афера для своих

– Какой странный вывод.

– Марина, не буду вводить тебя в заблуждение и скажу так, как есть. После провокации с наркотиками Киселев пришел ко мне с разборками: он обвинил меня в беззаконии. Но я быстро поставил его на место. Мне пришлось сказать примерно так: «Марина Федосеева – бесправная наложница Козодоева, вынужденная удовлетворять все его прихоти».

– Какой же ты все-таки негодяй! – высказалась Марина. – Перед незнакомым человеком меня проституткой выставил.

– Мариночка, солнышко, посмотри на меня! Тебя кто-то в СГТС за порядочную девушку считал? Если ты была таким ценным работником, то почему же тебя Сергей Козодоев первой выгнал? Ты, Марина, сбавь обороты. Норов свой в другом месте показывать будешь, а сейчас ответь мне: ты помнишь, как я из-за тебя пистолет доставал? Я ведь вполне серьезно думал, что стрелять придется. Потом… что было потом, вот в этой самой квартире, ты помнишь?

– Я не хотела, – тихо ответила Федосеева. – Прости.

– Я редко чувствую себя дураком, но после твоего ухода мне от бессилья и унижения на стены бросаться хотелось. Подумать только: я тебе предложил серьезные отношения и услышал в ответ, что со мной, с нищим, встречаться можно, а вместе жить – нет.

– Еще раз прости, и давай забудем об этом, – попросила Марина.

– Уже забыли, – согласился Игорь.

«Я действительно виновата перед ним, – подумала Федосеева. – Сейчас, чтобы окончательно не рассориться, придется пойти на уступки, иначе он лишит меня и этой работы».

– Скажи, что я должна сделать? – спросила Марина.

– Ты вскользь напомнишь Киселеву о деле с наркотиками, но будешь настаивать, что в эту историю ты влипла исключительно из-за своей связи с Козодоевым. Потом пожалуешься ему на свое бедственное положение и во всем вновь обвинишь своего бывшего босса. Если Киселеву вдруг захочется тебя поцеловать и пожалеть, то ты грубо оттолкнешь его и скажешь…

– Неужели вы все одинаковые! – с надрывом ответила Марина. – У вас только одно на уме. Для вас все женщины как тряпки. Только ноги о нас вытирать научились.

– Браво, Марина! Оскорбленная невинность – лучшее оружие женщины. Мне, кстати, от вашего общения никакого конкретного результата не надо. Я хочу, чтобы ты подготовила почву, пропитала ее ненавистью к Козодоеву. Остальное я сделаю сам.

– Ты снова хочешь заняться Сергеем? – догадалась Федосеева. – Я думала, что с ним все закончено.

– Остался один небольшой штрих, и я, как добросовестный работник, должен его закончить.

– Жаль! Я была бы не против поквитаться с ним. Отплатить за все «хорошее».

– После встречи с лейтенантом забудь о Козодоеве, словно его никогда не было в твоей жизни. Через несколько месяцев он навсегда покинет Россию, и даже духа его здесь не останется.

– И все же…

– Выброси глупости из головы! Сергей Козодоев сейчас очень влиятельный человек. Захочешь ему дорогу перебежать – он раздавит тебя и не заметит, что была девушка Марина, и вот ее больше нет!

– Разве ты за меня не заступишься?

Не дожидаясь ответа, Марина встала, выключила свет. Ефремов принял приглашение.

Ночью он проснулся, прижал Марину к себе и подумал:

«Может, ну ее к черту, эту Римму Витальевну? Скажу Марине перебираться ко мне, и она переедет. С Козодоевой неизвестно как карты лягут, а Марина-то вот она, вся моя: грешная, порочная, но такая славная! Чего еще в жизни надо?»

Игорь поднялся, пошел на кухню попить воды. На столе, как символ неведомой красивой жизни, поблескивала в уличном свете полупустая бутылка джина «Бифитер».

«Если жизнь дает мне шанс разбогатеть, то его нельзя упускать. Попробую поймать журавля в небе. Марина, если на то пошло, никуда от меня не денется».

8

В среду, 23 декабря, Лаптев закончил составление чистового варианта плана расследования уголовного дела по факту нападения на Грязева. Начальники служб городского УВД согласовали план не глядя. Самойлов, зная, что план ляжет на стол Красилову, текст прочитал и пришел в изумление:

– Как ты себе это представляешь: «Провести ревизию спецсредств на складах областного УВД, проверить наличие изделий ПР-73, выданных сотрудникам УВД для несения службы»?

– Никак, – честно признался Андрей. – Проверить все дубинки – на складах и выданные на руки, по-моему, нереально. Но я же не собираюсь сам по складам лазать. У меня в плане написано: «Ответственный за исполнение – хозяйственное управление областного УВД». Пускай они голову ломают, как ревизию проводить.

– А вот этот пункт плана… Хотя ладно, черт с ним! Красилову твой опус наверняка понравится. Он любит, когда все по пунктам и подпунктам расписано.

Самойлов утвердил план. Андрей отнес его в секретариат следственного управления областного УВД. Через час с ним ознакомился начальник следствия области и вызвал всех до единого сотрудников контрольно-методического отдела.

– Посмотрите, посмотрите, что он пишет! – потрясая восьмистраничным планом, возбужденно выкрикнул Красилов. – Вот образец, как надо подходить к делу! Лаптев все предусмотрел, все версии расписал и назначил исполнителей, со всеми заинтересованными службами согласовал. Читая его план, я почувствовал, что Лаптев душой болеет за раскрытие этого опасного преступления. Кто у нас ответственный за финансы? Выпишите Лаптеву премию по итогам года. План, составленный Лаптевым, размножить и раздать всем сотрудникам контрольно-методического отдела в качестве образца… Так, что еще? Лаптева вызовите ко мне на завтра. Я думаю, что нечего ему в городском управлении штаны просиживать. Пора поручить ему серьезную работу.

Красилов, прищурившись, посмотрел на начальника контрольно-методического отдела Щипачкину. Пятидесятипятилетняя Галина Трофимовна почувствовала, что обречена.

«Вечно этот гад Красилов ко мне придирается, – подумала она. – Выгонит на пенсию, а на мое место назначит Лаптева, этого выскочку и бумагомараку. Это же надо додуматься – план на восьми листах расписать! Ни одного человека еще по делу не допросил, ни одну экспертизу не назначил, а Красилов уже премию ему выписал».

После ухода методистов в кабинете Красилова остался его заместитель, отвечающий за работу с личным составом.

– Владимир Васильевич, – сказал он, – все премии до конца года расписаны. Свободных средств на счетах УВД нет.

– Щипачкина в списках на поощрение по итогам года есть? Список надо изменить, вместо Щипачкиной включить Лаптева.

– Нехорошо получится, – мягко возразил заместитель. – Галина Трофимовна двадцать пять лет в следствии отработала, а мы ее по итогам года не поощрим?

– Я не знаю, как она работала до меня и чем занималась, но за этот год ее поощрять не за что. Указания по планам следователей написаны как под копирку, от них за версту формализмом разит. На мой взгляд, Галина Трофимовна работает спустя рукава, без задора, без огонька.

– В политуправлении области нас не поймут, – упорствовал заместитель. – Лаптев, без сомнения, отличный работник, перспективный, но за Щипачкиной – годы безупречной службы, и мы должны проявить уважение к ним.

– Черт с ним, убедил! – рубанул ладонью воздух Красилов. – Вместо премии наградим Лаптева почетной грамотой. Но смотри у меня, – он погрозил пальцем заместителю, – чтобы не получилось, как в прошлый раз! Подсунули мне грамоту с профилем Ленина и красными знаменами. Награждаемый наверняка подумал, что у нас где-то с советских времен грамоты завалялись и мы не знаем, кому их всучить.

Щипачкина, придя к себе, набрала номер Лаптева.

– Андрей Николаевич, – по-змеиному вкрадчиво спросила она, – ты, часом, на мое место не прицелился? Зачем ты план на восьми листах расписал? Кто его выполнять будет?

– Отвечу по порядку. Первое: я – практик. Я предпочитаю сам расследовать уголовные дела, а не учить других, как это надо делать. Теперь – второе. В плане расписаны исполнители и сроки исполнения. Моя задача – контролировать сроки и качество исполнения поручений. У Владимира Васильевича замечания по плану были?

– Будут! – психанула Щипачкина и бросила трубку.

Воронов, прислушивавшийся к разговору, удивился:

– Это ты Щипачкиной намекнул, что она ни фига не делает, только указания другим раздает? Зря ты себе врагов в областном управлении наживаешь.

– Пока у руля Красилов, я для Галины Трофимовны вне досягаемости. Что она мне сделает? На ошибки в планировании укажет? Ну-ну, посмотрю, где она пробел в моих планах найдет. Щипачкина вовремя не перестроилась и современным словоблудием не владеет, а я в нем – ас!

Воронов засмеялся.

– Расскажу тебе прикольный случай, – сказал он. – Был у нас в хабаровской школе требовательный преподаватель истории КПСС по фамилии Шеронов. Получить у него пятерку на уроке было практически невозможно. Для отличной оценки надо было выучить все труды Ленина и Маркса близко к тексту и даже научиться читать «между строк». Например, нигде толком не сказано, чем буржуазная революция отличается от буржуазно-демократической, а на уроке это надо было знать, иначе двойка гарантирована. Так вот, как-то я подумал: «Что сейчас Шеронов делает, как он историю преподает?» Ты знаешь, я понял. Ему не надо переучиваться и переписывать конспекты лекций. Ему просто-напросто нужно перед словом «коммунисты» вставлять слово «проклятые». Получится примерно так: «Собрались проклятые коммунисты на свой съезд и постановили…» Дальше можно все по предыдущему тексту, но смысл получится уже другой, современно-демократический.