Встретимся в раю, дорогой

Александр закрыл глаза, прислушиваясь к реальности, которая приходила к нему в ощущениях. Значит, так тому и быть, решил он. Не в его правилах было отказывать женщине. Даже когда следовало. Тем более что не следовало никогда.

7. Тихая кустодия

Железные, непреклонные руки развернули подполковника Доманского лицом к стене. Такие же железные, но очень проворные пальцы быстро и тщательно ощупали, облапали. Сан Саныч спокойно дал себя обыскать, он знал, в такой момент лучше не сопротивляться. Это было неприятно, но недолго. Через мгновение его пистолет был извлечен из кобуры под мышкой и передан старшему группы захвата, который визуально отличался от других лишь блестящей кокардой на темно-синем околыше фуражки с невысокой тульей, и более напряженным выражением лица. Глаза его, однако, полнились и светились неподдельным интересом. А вот глаза остальных троих светились ртутным зеленым, как подсветка шкалы настройки у старинных ламповых радиоприемников.

Все четверо тихих были одеты в подпоясанные широкими ремнями гимнастерки без погон, и брюки галифе. На головах – фуражки. На ногах – высокие начищенные сапоги из мягкой хромовой кожи.

Старший с почтением, обеими руками принял изъятое у Сан Саныча оружие. Повертел пистолет в руках, разглядывая, сказал «Ого!», после чего сунул его за пояс.

– Все? – спросил.

– Так точно! – глухо ответил обыскивавший.

– Вперед!

Прямоугольник стены, лицом к которой стоял, закинув на нее руки, Сан Саныч, высветился голубым, потек, растаял. Он узнал эффект воздействия универсального ключа на препятствие. Подобный был у него самого, правда – неисправный. Он скосил глаза в сторону оставленного им на столе ключа, и успел заметить, как неожиданно ловко Тянский накрыл его ладонью. Потом он быстро сунул ключ в жестянку с чаем и закрыл крышкой. Что за черт? – подумал Доманский. Что это он делает?

Мысль он додумать не успел. Те же непреклонные руки подтолкнули его в спину, и он шагнул вперед, в стену.

Еще шаг, и они оказались в большом до гулкости живущих в нем звуков, ярко освещенном льющимся из рожковой люстры светом стандартном, в общем, служебном кабинете: шкафы вдоль стен, вешалка, стол, стулья. Два не зашторенных окна. Портрет на стене. Чей портрет, Сан Саныч не признал, но сам факт был узнаваем – в его кабинете тоже имелся портрет. Но там он точно знал, чей. Он глянул в одно окно, потом в другое. Там, распростертый за ними, подмигивал ему вспученными в стелящейся мгле бесчисленными пузырями света призрачный город. Множество размытых и рассеянных мелкой мрякой огней. Лимбонго был так огромен, что от одного взгляда на его необъятность захватывало дух. Тот же взгляд позволил гостю определить, что кабинет, его принявший, располагался никак не ниже седьмого этажа – если брать по земным меркам. Значит, в городе имелись и высотные здания. Это знание мало что ему давало, пока, во всяком случае, но он все равно сделал заметку. Ничего не попишешь, привычка.

– Разрешите? – спросил старший конвоя, вскинув руку к козырьку.

– Входите, входите! – живо откликнулся сидевший за столом в большом цвета шоколада кожаном кресле человек. – Ми ждем уже.

Не усидев, человек рывком поднялся и, уперевшись сжатыми кулаками о стол, впился маленькими черными глазками, чей колючий блеск несколько растушевывался круглыми стеклами пенсне, в вошедших. В Сан Саныча конкретно впился. Грузное тело этого невысокого человека было упаковано в военный френч с большими накладными карманами. Погоны на френче отсутствовали, только над левым верхним карманом виднелся какой-то значок, вроде орденской планки. Помятое и одутловатое, но чисто выбритое лицо. Крючковатый нос, густые брови вразлет, обвисшие брылами щеки и высокие залысины на круглой голове – вот что сразу бросалось в глаза, лепило его образ.

Странное дело, несмотря на происходящее, Сан Саныч совсем не чувствовал опасности. Просто наблюдал с интересом, как бы со стороны, за ходом событий, которые, тем не менее, кружили и вовлекали его самого. Это было тем более странно, что человек, у которого он оказался в гостях, симпатии к нему явно не испытывал.

– Товарищ маршал! Задержанный доставлен! – доложил старший группы захвата.

– Ми это уже и сами видим. Ви оставьте нас пока. Побудьте за дверью, товарищ Надарая.

– А это не опасно? – засомневался Надарая. – Может быть, не стоит рисковать? Мало ли что!

– Не волнуйтесь, товарищ Надарая, нам ничто не угрожает. И снимите с товарища наручники! Ми уверены, это излишняя мера предосторожности.

Надарая отомкнул и снял с Доманского браслеты, потом положил на стол перед начальником изъятый пистолет.

– Вот, – сказал, – у него обнаружили.

– Хорошо. – Начальник открыл верхний ящик стола и с видимым почтением убрал в него пистолет. После чего, не дожидаясь, пока его люди покинут кабинет, жестом пригласил Сан Саныча располагаться: – Присаживайтесь, товарищ. В ногах правды совсем нет.

Едва Сан Саныч занял один из стульев напротив, хозяин кабинета опустился обратно в кресло. Он несколько раз сжал и распустил кулаки, легко похлопал ладонями по зеленому сукну стола, погладил его. Все эти манипуляции он проделывал, явно сосредотачиваясь, внутренне выстраивая стратегию разговора с важным гостем. Может, именно это осознание своей важности и придавало Сан Санычу уверенности?

Приняв решение, хозяин улыбнулся тонкими губами.

– Итак, давайте будем уже знакомиться! – голос его немного дребезжал, как надтреснутый колокол. – Нас, например, товарищ Берия зовут-величают. Перехватив взгляд Доманского, спросил с вызовом: – Что ви так смотрите? Не пугайтесь, ми не кусаемся.

– Берия? Я не ослышался? – удивился Сан Саныч. И, переведя взгляд на портрет, указал на него: – А там, наверху, должно быть, товарищ Сталин?

– Нет-нет, это портрет товарища дона Севрюхи. – Маршал, похожий на добродушного китайского божка, кивнул несколько раз подряд, продолжая с улыбкой глядеть на гостя. Улыбались одни губы, глаза из-за стекол пенсне глядели предельно жестко. Но, как показалось Сан Санычу, совсем не зло. – Ви, я вижу, в курсе, кто такой товарищ Сталин? Это хорошо. Это послужит нашему лучшему взаимопониманию. Товарищ Сталин, к сожалению, теперь находится в другом, далеком отсюда, месте, поэтому портрет его здесь был бы не совсем уместен.

– А вы…

– Я директор этого достойного учреждения.

– Ага, понял. Вы, товарищ Берия, – начальник Тихой стражи.

– Все-таки официально наша служба называется – Кустодия. Предлагаю придерживаться этого наименования. Если ви не против.

– Как скажете. Мне, честно говоря, без разницы. Что тюрьма, что казенный дом – суть та же.

– Не совсем. Пример, полагаю, не слишком удачный. Но ви верно заметили, как ми скажем – так и будет.

– Простите мне мое любопытство, я просто несколько удивлен, но вы – тот самый Берия? Который с товарищем Сталиным? Прославленный нарком внутренних дел времен Отечественной войны? И вас по-прежнему зовут Лаврентий Павлович?

– Конечно! Как иначе, уважаемый? Других Берий нет и бить не может. Хотя, насчет прославленного наркома ви, думается, немного приукрасили. Все равно спасибо, товарищ, нам приятно. Но в этих стенах все-таки принято обращаться ко мне – товарищ Берия. Или товарищ маршал. Вот так, пожалуйста.

– Не хотел вас обидеть, простите великодушно. Субординацию мы понимаем.

– Главное, понимать все правильно. Вообще же, дорогой товарищ, ми тут, – товарищ Берия обвел руками вокруг себя, – на страже общественного порядка стоим. Фигурально говоря. Оберегаем спокойствие граждан города Лимбонго. Для нас это – главное дело, нам не до личных обид. Поэтому ви не беспокойтесь! Пока вам ничто не грозит.

– Благодарю вас, товарищ маршал. Полностью вверяю себя вашему попечительству. Но почему – пока?

Берия, не прекращая улыбаться, покачал головой.

– Потому что, совсем уж расслабляться тоже не стоит, – подняв палец, сказал он вкрадчиво, с ясным посылом. – Пока – знак и символ бистротечности времени. Ваше положение легко может измениться на менее устойчивое. Ми к вам имеем ряд вопросов, и многое, очень многое – для вас – будет зависеть от того, как ви на них ответите.

Сан Саныч усмехнулся.

– Ви это почему сейчас улыбаетесь? – не оценил его веселья товарищ Берия. – Ми разве сказали что-то смешное?

– Нет-нет, что вы! Я по другому поводу, – поспешил объясниться Сан Саныч. Товарищ Берия, насколько он помнил историю, слыл человеком серьезным, порывистым, шутить с ним было чревато. – Честно говоря, не ожидал встретить здесь именно вас. Поэтому, никак не привыкну. К обстановке. Простите.

– Что ж, понимаем. Это ми понимаем. А вот ми вас как раз поджидали. Как вам такой сюрприз?

– Это, действительно, неожиданность. Которая говорит лишь о том, что служба у вас, товарищ Берия, поставлена на самом высоком уровне. Деваться некуда, я в ваших руках. – Откинувшись на спинку стула, Сан Саныч по привычке закинул ногу за ногу – и тут же поймал себя на этом. Подумав, что такая вольность может быть сочтена за развязность, или даже за неуважение, и переменил позу на более скромную и менее свободную. – Спрашивайте, Лаврентий Павлович!

– Только давайте, уважаемый товарищ, сразу договоримся – не врать. Я человек занятой, мне ваши байки в рабочее время выслушивать недосуг.

Сан Саныч, всплеснув руками, изобразил покладистость.

– Конечно! Согласен. Я, товарищ маршал, первый за правду.

– Хорошо, что первый. Итак, начнем сначала. Кто вы? Каким образом и, главное, зачем здесь у нас объявились? Какова цель вашего визита к нам, в Лимбонго?

– Но вы ведь, говорите, ждали меня? Значит, сами все знаете.