Взметайся, разум мой, в небесны дали

Я чувствую дыхание сюжета
И вижу трещин алый небосвод.

Сознание, как белый шум свирели,
Смирясь с фантазией немых страниц,
Проводит между нами параллели
Есенинских берёзовых границ.

Свет и Телевизор

На чёрном плоском матовом Экране,
Глубин познав болотистую суть,
Свет одинокий в искреннем метанье
Пытается в беспамятство нырнуть.

Найдя границы пластикового мира
И ставя для себя лихую цель,
Вдохнув за раз волшебного эфира,
Свет рвётся в им придуманный туннель.

Он жаждет там увидеть отраженье,
Фантазий эротический туман.
Принять без страха Божье озаренье
И поглотить в немой тиши Экран.

Стать тем единственным и неделимым,
Властителем людских нестройных дум.
Глашатаем в миру неутомимым,
Примерив на себя цар?в костюм.

Но вдруг зажёгся в зале Телевизор,
Оттуда полились потоки слов.
И, утонув в цветастом парадизе,
Свет стал одним из сотен огоньков.

Я человек – твердыня плоти…

Я человек – твердыня плоти,
И жизнь, и смерть во мне живут.
И мысли в призрачном полёте
Свершают суетный маршрут.

Вокруг душевного начала,
Во свете взлётной полосы,
Чтобы всегда торжествовало
Добро в хрусталиках росы.

В холодных каплях провиденья
Сидит мой первородный грех.
И я, приняв предназначенье,
Понять хочу весь смысл утех,

Что я разбрасывал незряче,
Ступая по дороге дня,
Лишь полагаясь на удачи
Внутри младецкого огня.

И пламя вечности иллюзий
Вгонял я с треском в города,
Поверив вдруг, что мир безвкусий
Там поселился навсегда.

Затем пришли неспешно думы
Однажды ночью в тишине,
И понял я, что был безумен,
Тогда, с собой наедине.

Но голову в седом тумане
Не буду пеплом посыпать.
Мне лучше в бурном океане
Себя таким, как есть, принять.