Фантасмагория душ. Рассказы и стихи

И кто-то, упиваясь ядом,
Посуду бьёт навеселе.

Пусть веселится люд дремучий.
Тебе до них, как с высоты.
Стремясь понять язык созвучий,
Ты достигаешь слепоты.

Закрыв глаза, витаешь в далях,
Урча задумчиво под нос.
Слова раздвинув на скрижалях,
В тебя вселяется Христос.

Злость

Иногда наступает время,
когда в человеке просыпается зверь.
Зверь яростный и жестокий.
Но никогда звериное не победит человечность.
Ибо человек – венец Его творения
и Он создал его по своему образу и подобию,
а в Нём нет зверя…

Злость распространялась со скоростью холодного ураганного ветра, обжигающего ядовитыми иголками каждый миллиметр кожи. Она вползала ящерицей под одежду и под ней, скрываясь от яркого света, совершала свой дьявольский замысел, под громкий и безумный смех обволакивая всё вокруг в одержимом танце. Множась в геометрической прогрессии, подпитываясь энергией от рядом стоящих клонов, Злость расширяла и расширяла круг, втягивая в свои шеренги всё больше людей, проникая в тела тонкими щупальцами и чувствуя себя внутри них полноправной хозяйкой. Люди, лишаясь чего-то тонкого и сокровенного, отвергнув стеснение, сбрасывали уже порядком порванные и грязные одежды человечности и, намазавшись золотой мазью с запахом нечистот, пускались в пляс со Злостью под одичалую музыку Вагнера.

Смотря друг на друга, как в зеркало, они стирали острыми камнями с себя «Я» и, гордо рисуя на груди «Мы», истошно выкрикивали что-то нечленораздельное, смотря в хмурое дождливое небо. Звук от их крика поднимался высоко, в полёте ещё более чернея, крася небесную твердь мраком преисподней. Так, на огромном поле, усеянном великолепными цветами, радующими глаз, на котором по утрам, под пение птиц, люди выгуливали свои души, начал прорастать коричневый сорняк, обвивающий сочные и жизнеутверждающие стебли растений. Корни сорняка уходили глубоко под землю и, сцепившись намертво с соседними отростками, создавали единую железобетонную массу однозначности мнения. Растирая в пыль малейшие сомнения и развеивая их по ветру, они упивались мнимой чистотой своих идентичности и исключительности, будто бы дарованных свыше.

Один из корешков, самый чахлый и маленький, в прошлом мечтающий преобразиться в прекрасную розу, но почему-то отвергнутый цветами, вонзил хоботок в это застывающее месиво и начал с голодным остервенением всасывать чудовищную энергию, стремительно увеличиваясь в размерах. Он не был похож на миллионы других сорняков, в нём вибрировали идеи, позволяющие ему стать Властелином мира. Лидер сорняков чётко знал, когда и на какие клавиши следует нажимать на старом расстроенном рояле, установленном прямо посередине поля. Регулярно играя на инструменте, он собирал вокруг себя людей, ставших бывшими людьми, обращая их в беспощадных убийц, обладающих уродливыми формами чувств величия и справедливости. Скрючившись, как засохшие коряги, скрестившись между собой, эти два понятия стояли на почётном месте в жилищах одурманенных и ослепших калек, превращаясь для них в нового идола. На изваянии, напоминающем крест, по-прежнему был распят Иисус, но с виду какой-то странный, изогнутый в разные стороны, не способный притягивать солнечный свет на поле с уже пожухшими ромашками и высохшими георгинами.

«Факелов сюда, огня побольше! – крикнул своим соратникам Главный сорняк. – Мне надо заглянуть в глаза ликующей Злости!». Подбадриваемая сторонниками, главная виновница торжества, выпятив грудь, шагала во главе колонны, совершающей победоносный марш, ступая начищенными до блеска сапогами по трупам цветов.

Факелы зажглись тысячами огней. Теперь уже не нужно было солнце. Жарко пылающий огонь решил заменить жалкое светило. Так думал Лидер сорняков, и так думали они, похожие на людей, безропотно следуя за вождём. В этот момент блеск от одного из факелов неожиданно ударил наотмашь необычным, не похожим на других светом и сорвал занавес с ликующей Злости. Но, вместо того чтобы показаться в ореоле победного триумфа держащей красно-чёрный флаг с пляшущим символом, обозначающим круговорот Вселенной, она предстала тщедушной и испуганной крохотной карлицей, готовой от стыда провалиться сквозь землю. Неистовство красок под брызгами света сменилось серостью. Сила разума сжала жёлтый комочек бессилия на её уродливом силуэте. Злость могла вызвать в этом состоянии только улыбку перед Вечностью бытия, проносящейся по ней на радужной колеснице.

Когда янтарная пыль, веером взлетающая из-под колесницы, улеглась, всё вернулось на круги своя. И замечательное поле с цветами, и Доброта, и поднимающаяся с колен Жизнь, которая с омерзением отряхивала с себя кусочки уже никому не нужного бетона, отшвыривая их подальше от поля носком пыльного ботинка. Татуировки «Мы» слезали с кожи людей, обнажая надпись «Я», оставленную Богом при их рождении.

И только одинокий орёл, описывая в небе круги над полем в поисках очередной добычи, напоминал о чёрном периоде прошлого безвременья. С земли на орла смотрела розовощёкая, пышущая здоровьем История в белом полупрозрачном ситцевом платьице. Она сидела, окружённая цветами, скрестив ноги перед собой, и, прикрывая глаза от солнца ладонью, ехидно похихикивала, видимо, зная о какой-то тайне, о которой не догадывались люди…

Пророк

Не был б пророк пророком –
Не жил бы одиноко,
А был бы в браке, в фраке,
Питался бы как Бог.

И на столе икорка.
Вино, кино, танцорка,
А рядом, в полумраке –
Плывущий осьминог.

И денег в банке куча,
И яхточка плавуча,
И статус олигарха,
И жизнь на полных сто.

Но был пророк пророком.
И вышли ему боком
Дырявая рубаха
И выигрыш в Спортлото.

Шесть циферок в билете –
И все они в дуплете.
Тайны мироздания,
Секретный супершифр.

И жизнь теперь – дорога.
Судьбина педагога.
В части предсказания,
Что, где, за кем идёт…

А деньги обнулились.
В глазницах растворились.
Ведь там, где мысль пророка, –
Их близко даже нет.

Там на границах мира
Душевного эфира
Всевышнего истока
Не слышат звон монет.

P. S.

Пророком можешь ты не быть,
Но человеком быть обязан.
Но если ты уже пророк,
То путь назад тебе заказан.

Коряги

Я создам места, где буду останавливать для вас время.
В них вы будете собирать крупицы счастья,
чтобы потом, в конце пути,
любоваться собранными бусинами,
только тогда поняв, что именно из них состояла ваша жизнь.

Съёжившись под солнечными лучами, превращаясь в старых дряхлых стариков, вынесенные прибоем из моря коряги нежились на узкой полоске дикого галечного черноморского пляжа. Облюбовав именно это укромное местечко в подковообразной бухте, подальше от городской суеты, они захватили практически всё свободное пространство между морем и отвесным скалистым берегом, который возвышался на расстоянии десятка метров от воды. Приняв разнообразные позы, подперев голову плоскими голышами, коряги задумчиво созерцали белоснежные барханы волн, набегающих на шершавую кромку суши. Достигнув границы, подмигнув старым знакомым, пенящиеся завитушки склоняли головы и как по команде растворялись в водном царстве Нептуна.

Накрываясь от холодного ветра одеялами, сотканными из мудрости и усталости, деревянные долгожители вспоминали безжалостные шторма, швырявшие их в разные стороны, холодные и тёплые течения, уносившие их в разные части Чёрного моря; величаво и гордо проплывающие корабли, которые не обращали внимания на попадающийся на пути жалкий мусор из прогнивших палок и оторвавшихся досок. Наконец, остепенившись и поняв со временем, что нет в мире кисельных берегов и молочных рек, коряги перестали искать лучшей доли и решили закончить свой долгий нелёгкий путь в бухте маленького приморского городка.

Приятные раздумья, вплывающие им в голову в минуты сладкой дневной дрёмы, оборвали голоса двух людей, которые спустились на пляж с городского бульвара по узкой извилистой тропинке, вдоль которой росли ветвистые сосны с убегающими вверх иголками. Цепляясь руками за вылезающие наружу корни деревьев, опираясь ногами на вырастающие из-под земли камни, он и она, с весёлыми подбадривающими криками, практически на пятой точке съехали по пологим скалам.