Портрет леди

– С тех пор как вы приехали?

– С тех пор как я приехала и еще раньше. Она совсем не та, что прежде.

– Не та, что была в Америке?

– Да, в Америке. Полагаю, вы знаете, откуда она родом – с этим ничего нельзя поделать.

– Вы хотите сделать так, чтобы она стала прежней?

– Конечно. И вы должны мне помочь в этом.

– О! – воскликнул Ральф. – Я только Калибан, а не Просперо[18 - Просперо – там же, мудрец, владеющий тайнами белой магии. Пробуждал в людях добро, превращал злых людей в добрых.].

– В вас было достаточно от Просперо, чтобы сделать кузину такой, какой она стала. Вы влияли на Изабеллу Арчер с тех пор, как она приехала сюда, мистер Тачетт.

– Что вы, дорогая мисс Стэкпол! Никогда в жизни. Это Изабелла Арчер влияла на меня… Да, она на всех повлияла. А я – я был абсолютно пассивен.

– Что ж, в таком случае вы слишком пассивны. Не мешало бы проснуться и глядеть в оба. Изабелла меняется с каждым днем, она отдаляется, уплывает… прямо в открытое море. Я все время наблюдаю за ней и все вижу. В ней уже ничего не сталось от жизнелюбивой американки, которой она была. Она перенимает новые точки зрения и отказывается от своих бывших идеалов. Надо спасти эти идеалы, мистер Тачетт, и вот тут-то вы и должны выйти на сцену.

– Но не в качестве идеала, надеюсь?

– Надеюсь, нет, – ответила Генриетта. – Я подозреваю, что Изабелла собирается замуж за кого-нибудь из этих кошмарных европейцев. Я должна предотвратить это.

– А, понимаю – воскликнул Ральф. – И с целью помешать этому вы хотите, чтобы я вышел на сцену и женился на ней?

– Нет, нет. Подобное лекарство будет столь же ужасным, как и сама болезнь, поскольку вы такой же типичный европеец, как те, от которых я хочу спасти подругу. Нет, я хочу, чтобы вы поддержали мой интерес к другому лицу – к молодому человеку, которому она однажды дала большую надежду, и который теперь кажется ей неподходящей партией. Он благороднейший человек, мой очень хороший друг, и мне хотелось бы, чтобы вы пригласили его в гости.

Ральф был сильно озадачен подобной просьбой – возможно то, что он не поверил в чистоту помыслов Генриетты, свидетельствовало о некоторой неискренности его собственных. Он заподозрил – и в этом была, разумеется, только его вина – какой-то подвох; ему показалось невозможным, чтобы подобная просьба могла быть совершенно чистосердечной. Молодая женщина требовала, чтобы некий джентльмен, которого она называла своим ближайшим другом, получил возможность добиваться благосклонности другой женщины, не связанной никакими узами и намного красивее ее самой, – подобная аномалия прямо-таки взывала к недюжинным способностям Ральфа как мастера читать между строк. Предположить, будто мисс Стэкпол хочет, чтобы джентльмен получил приглашение в Гарденкорт ради себя самой, было бы признаком того, что ум Ральфа даже не столь вульгарен, сколь зауряден – пусть даже тому способствовали смягчающие обстоятельства. Но от проявления подобной заурядности Ральф был спасен силой, которую нельзя определить иначе как вдохновение. Не располагая никакими конкретными доказательствами, молодой человек внезапно понял, что было бы совершенно несправедливо приписывать поступкам Генриетты неблаговидные мотивы. Это убеждение внезапно озарило его мозг – возможно, этому способствовало чистое сияние невозмутимого взгляда американской дамы. Ральф несколько секунд пристально смотрел ей в глаза, борясь с желанием прищуриться, как щурится каждый человек, глядя на мощный источник света.

– Кто этот джентльмен, о котором вы говорите?

– Мистер Каспар Гудвуд из Бостона. Он всегда оказывал Изабелле очень большое внимание… предан ей всей душой. Он приехал сюда вслед за ней и сейчас остановился в Лондоне. Я не знаю его адреса, но, думаю, смогу узнать его.

– Никогда о нем не слышал, – сказал Ральф.

– А почему вы должны были о нем слышать? Он о вас наверняка тоже не слышал, но это не причина, по которой Изабелла не должна выходить за него.

Ральф улыбнулся.

– Да у вас просто страсть женить людей! Помните, как вы на днях убеждали жениться меня?

– Я оставила эту мысль. Вы пока не прониклись подобными идеями. А мистер Гудвуд способен воспринимать советы – именно поэтому он мне нравится. Он отличный человек и настоящий джентльмен. Изабелла это знает.

– Она испытывает к нему нежные чувства?

– Если нет, то нужно этого добиться. Он просто бредит ею.

– И вы хотите, чтобы я пригласил его сюда, – задумчиво произнес Ральф.

– Это был бы акт подлинного радушия.

– Гудвуд[19 - Гудвуд (Goodwood – англ.) означает «хорошее (доброе) дерево».]… – размышлял Ральф. – Замечательная фамилия.

– Меня не интересует его фамилия. Если бы он был Иезекилем Дженкинсом, я сказала бы то же самое. Это единственный человек, которого я считаю достойным Изабеллы.

– Вы необыкновенно преданный друг, – заметил Ральф.

– Конечно. Если вы сказали это, чтобы посмеяться надо мной, мне все равно.

– Я сказал это вовсе не для того, чтобы посмеяться над вами. Я просто потрясен.

– Вы насмехаетесь еще больше, чем обычно. Но я не советую вам смеяться над мистером Гудвудом.

– Уверяю вас, я абсолютно серьезен. Вы должны мне поверить, – сказал Ральф.

Его собеседница сдалась.

– Я верю вам. Теперь я вижу – вы даже слишком серьезны.

– Вам не угодишь.

– О, вы действительно слишком серьезно все это восприняли. Боюсь, вы не пригласите мистера Гудвуда.

– Не знаю, – ответил Ральф. – Я способен на странные поступки. Расскажите мне немного про этого мистера Гудвуда. Каков он?

– Полная противоположность вам. Руководит прекрасной фабрикой по переработке хлопка.

– Приятные ли у него манеры? – поинтересовался Ральф.

– Он прекрасно воспитан – в американских традициях.

– Легко ли он войдет в наш маленький круг?

– Не думаю, что ему есть дело до нашего маленького круга. Он сконцентрирует внимание на Изабелле.

– А понравится ли это кузине?

– Вполне вероятно, что совсем не понравится. Но это будет для нее полезно. Ее мысли вернутся в прежнее русло.

– Вернутся… откуда?

– Из дальних стран и других чуждых ей мест. Три месяца назад Изабелла давала мистеру Гудвуду множество поводов надеяться на взаимность, и с ее стороны недостойно поворачиваться спиной к настоящему другу только потому, что она переехала на другой континент. Я тоже переехала, но от этого мои старые привязанности стали мне только дороже. Мое глубокое убеждение – чем скорее Изабелла станет прежней, тем лучше. Я достаточно хорошо знаю ее, чтобы понимать, что она никогда не будет здесь по-настоящему счастливой. Я хотела бы, чтобы она укрепила свою связь с Америкой – это стало бы ей защитой.

– А вы не торопитесь? – поинтересовался Ральф. – Вы не думаете, что должны дать ей возможность поискать счастья в доброй старой Англии?

– Возможность разрушить свою прекрасную молодую жизнь? В деле спасения утопающего нет понятия «торопиться»!

– Значит, как я понял, – сказал Ральф, – вы хотели бы, чтобы я бросил ей за борт мистера Гудвуда в качестве спасательного круга. А вы знаете, что при мне она даже ни разу не упомянула его имени?