Путешествие в загробный мир и прочее

Путешественники движутся дальше и встречают несколько духов, идущих воплощаться

Мы подъехали к большой реке Коцит[27 - Коцит – одна из рек, окружающих преисподнюю.], из кареты перешли в лодку, переправились и остаток пути должны были проделать пешком; тогда-то нам впервые и повстречались собратья-путешественники, шагавшие на тот свет, откуда мы все выбрались: оказывается, эти души обретали плоть.

Первыми попались двое, шедшие под руку и задушевно беседующие; один, как выяснилось, был будущий герцог, а другой – будущий извозчик. Поскольку мы еще не добрались до места, где нам предстояло избавиться от пристрастий, такая близость меж людьми столь разных званий нас поразила, и даже сумрачная дама изъявила удивление. Тогда будущий извозчик со смехом объяснил, что они обменялись жребиями, поскольку герцог в придачу к титулу получал сварливую жену, а извозчик оставался холостым.

Продолжая идти своей дорогой, мы встретили важного духа, одиноко шествующего с необычайно внушительным выражением лица; не смутившись его неприступностью, мы полюбопытствовали, какой он вытянул жребий. Он с улыбкой отвечал, что его ожидает слава мудрого человека с капиталом в сто тысяч и что он уже сейчас репетирует внушительность, которая полагается для этой роли на том свете.

Чуть позже навстречу нам высыпала развеселая компания, и мы было решили, что эти духи вытянули какой-нибудь высокий жребий; они же на наш вопрос ответили, что им выпало быть нищими.

Чем дальше, тем больше народу попадалось нам по пути; и вот мы увидели две большие дороги, расходившиеся в разные стороны и сами по себе очень разные: одна взбиралась на кручи, пропадала в топях, вся заросла тернием, так что пройти по ней было до невозможности рискованно и трудно; другая же была невыразимо прелестна: виясь в буйной зелени лугов, она цвела и благоухала роскошными букетами – словом, другой такой красоты не представит и самое богатое воображение. И странно было видеть, как по первой дороге духи устремлялись толпами, а вторую выбрали считанные единицы. На наше недоумение было сказано, что скверная дорога ведет к Славе, а другая – к Добродетели. Когда же мы удивились, что первой отдается предпочтение, было сказано, что выбирают ее из любви к победной Музыке и шумным кликам, какими приветствует ступающих по ней толпа. Нам рассказали, что на этой дороге для общего обозрения стоят великолепные дворцы, отворяющие свои двери перед тем, кто одолел все трудности пути (а многим это не по силам), и что в тех дворцах будто бы собраны все сокровища земные; вторая же дорога привлекательна лишь своими красотами, а прекрасных зданий на всем пути – всего одно, как две капли воды похожее на некий дом вблизи Бата[28 - Имеется в виду имение Прайор-Парк, принадлежавшее Р. Аллену]; а главное, идти по этой дороге будто бы позорный и жалкий удел, тогда как выбрать первую почетно и благородно.

Тут мы услышали дикие крики и увидели впереди, как целая толпа духов преследует одного, высмеивая и обзывая его по-всякому. Читатель более или менее представит себе эту сцену, если я сравню ее с тем, как гонит к реке карманного воришку английская чернь, либо на минуту допущу, что распаленной театральной публике вдруг выдают бедолагу автора. Смех, свист, визг, вой, ор, плевки и комья грязи – вот что это было. Не в силах удержаться от вопроса, кто же этот презренный дух, с которым они так жестоко обходятся, мы с превеликим изумлением узнали, что это король, а вдобавок нам сказали, что у духов заведено вот так обходиться с теми, кому выпали жребии императоров, королей и прочих великих мужей, причем делается это не по злобе и не из зависти, а из презрения к земному величию и насмешки над ним; и еще сказали, что вытянувшие счастливый (по нашим представлениям) билет не чают обменять его на долю портного или сапожника и что Александр Великий и Диоген именно так и поступили: тот, кого мы знаем под именем Диогена, на самом деле вытянул жребий Александра[29 - В основе этого обмена жребиями лежит древний анекдот, согласно которому Диоген попросил у Александра единственной милости: не заслонять солнца. Восхищенный царь заметил на это: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном».].

Вдруг насмешки разом кончились, и король, завладев всеобщим вниманием, сказал следующее (мы стояли достаточно близко, чтобы хорошо слышать каждое его слово):

– Джентльмены! Я искренне удивляюсь вашему обращению со мной: ведь я вытянул жребий, а не выбрал его сам, и если он достоин поношения, то будьте милосердны, поскольку он мог выпасть и на вашу долю. Я знаю, что сан, в который меня возвела судьба, здесь ни во что не ставится, знаю, что без честолюбия, благоприятствующего ему, он может стать в тягость, и тогда его охотно променяешь на что только подвернется, ибо в мире, куда мы все направляемся, какая доля жальче той, что отдает себя заботам о других? Возомни я, что по случаю жребия стал высшим над вами и претворился в существо, несродное моим собратьям; взбреди мне на ум, что я без мудрости выше мудрого, без учения выше ученого, без мужества выше храбреца и без добродетели выше добродетельного, то тогда я, конечно, заслуживал бы осмеяния за свою нелепую и смехотворную гордыню. Да сохранит меня бог от ее искушений! А жребий мой, джентльмены, я благословляю и ни с кем не обменяю его, ибо в моих глазах он выше всех ваших вместе. В этом мне ручается мое честолюбие; питая желание славы, честолюбие заверяет, что ее мне выпадет гораздо больше, чем в своих пределах заслужите и вкусите ее вы. Я высший над вами тогда, когда в моих силах и власти быть вам на пользу. Что есть отец для своего сына, опекун для сироты и патрон для клиента, таков и я для вас, вы мои дети, и я вам вместо отца, опекуна и патрона. Во все мое долгое царствование (а оно будет долгим) я ни единого разу не отойду ко сну, не согретый славной мыслью, что тысячи людей обязаны мне своим сладким покоем. Завидная судьба: чувствуя позыв к добру, иметь случай и власть творить его каждый божий день! Счастлив такой честолюбец, если он вознесен высоко и его дела сверкают в ночи всему миру, исторгая хвалы, не отравленные насмешкой и лестью, но достойные лишь чистых и благородных сердец. Итак, пока я ваш благодетель, я высший над вами. И если мое неукоснительное соблюдение справедливости ограждает ваше имущество от посягательств злого соседа; если мои бдительность и твердость охраняют вас от иноземного супостата; если от моего поощрения талантам и усердию нарождаются и процветают науки и искусства, делающие вашу жизнь светлее и радостнее, то неужели найдется из вас такой, что откажет в похвале и уважении поборнику и ревнителю всех ваших благ? Мне странно не то, что люди моего ранга столь часто порицаются: мне странно, что люди такого ранга столь часто заслуживают порицания. Сколь дико извращается природа! Сколь противоестественной должна быть любовь к дурному, чтобы отравленные ею, рискуя собой, не жалея сил и теряя честь, творили зло, когда так просто, легко и почетно творить добро! Чтобы на том свете самим отказаться от счастья ради злополучия, а здесь предпочесть райским кущам – ад! Будьте благонадежны: у меня другие намерения. Я буду всегда радеть о покое, счастье и славе моего народа, убежденный, что, поступая таким образом, я вернее всего завладею сердцем каждого[30 - В декларациях этого просвещенного монарха нашли отражение некоторые мысли политической утопии Г. Болингброка (1678 – 1750) «Идея о короле-патриоте». Опубликованный только в 1749 г., он с 1738 г. ходил в списках в кругах оппозиции, и Филдинг, несомненно, знал его.].

После этих слов он устремился по дороге Добродетели, провожаемый таким взрывом рукоплесканий, какого я в жизни не слыхивал.

Он не успел далеко уйти, когда за ним, прихрамывая, поспешил некий дух, клятвенно обещая вернуть его. Потом мне сказали, что этот дух вытянул жребий премьер-министра у этого короля.

Глава VI

Сведения о Колесе Фортуны, а также о том, как приуготовляется для этого света дух

Не дожидаясь, исполнит ли он свое обещание, мы тронулись дальше; по дороге нас ничто больше не отвлекало, и мы пришли на место, где духи, возвращаясь на тот свет, решают жребием, кому какая выпадет доля. Тут стояло исполинских размеров колесо, которое и сравнить нельзя с теми, что я видел в лотереях. Называлось оно: Колесо Фортуны. Тут же стояла и сама богиня. Редко доводилось мне видеть такую уродину, и вот что я заметил: она всякий раз хмурилась, завидев женский дух, и наоборот, с приветливой улыбкой встречала всякого красивого духа-мужчину. Так я утвердился в истинности наблюдения, неоднократно сделанного на земле: мужчину красота счастливит, а женщине с ней одно горе. Возможно, читателю будет интересно узнать, как готовится дух к своему воплощению.

Перво-наперво от ученого мужа, обличьем похожего на аптекаря (и лавка его похожа на аптеку), дух получает пузырек с Чувствительным Питьем, которое надо принять за минуту до рождения» В этом питье смешаны все страсти, но отнюдь не в равной пропорции: где больше одного чувства, где – другого, а бывает, что в спешке какой-нибудь ингредиент и вовсе не добавят. Тут же дух получает и другое снадобье, Умственный Декокт, его можно употреблять ad libitum[31 - Сколько захочется (лат.).]. Декокт этот есть вытяжка умственных способностей, и какой забирает крепко, как спиртное, а какой сущая вода, потому что готовят его здесь спустя рукава. На вкус декокт так горек и противен, что его полезность не убедит иного духа сделать хотя бы один глоток: он его скорее выбросит либо отдаст другому, благо, есть такие, кто без видимого отвращения выпьют и двойную, и тройную дозу. Я видел, как одна юная красавица, из любопытства пригубив декокт, скривилась и с отвращением бросила склянку и тут же, оказавшись у колеса, вытащила корону, да так цепко ухватила билет, что я даже не разглядел, какой степени ее пэрство; и еще некоторые дамы, также смочив губы, выбросили свои склянки.

Только после хирурга, то бишь аптекаря, дух вправе подойти к колесу и вытянуть один-единственный билет; впрочем, Фортуна посмотрит сквозь пальцы, если ее любимчики потянут и три и даже четыре билета. Я сам видел, как один комичный субъект[32 - Постоянная на протяжении полутора десятка лет жертва сатирических нападок Филдинга – актер и драматург Колли Сиббер (1671 – 1757).] выхватил целую пачку на выбор: епископ, генерал, член Тайного Совета, актер, поэт-лауреат; первые три он вернул, а с двумя другими удалился, светясь улыбкой.

В каждом билете были выставлены два и более пунктов, причем их условия тасовались таким образом, чтобы по возможности уравнять жребии.

На одном значилось:

Граф

Богатство

Здоровье

Тревоги

На другом:

Сапожник

Недуги

Добродушие

На третьем:

Поэт

Высокомерие

Самодовольство

На четвертом:

Генерал

Почет

Огорчения

На пятом:

Сельский домик

Счастливая любовь

На шестом:

Карета шестерней

Слабосильный муж-ревнивец

На седьмом:

Премьер-министр

Бесчестье

На восьмом:

Патриот

Слава

На девятом:

Философ

Бедность

Душевный покой