«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

В этот момент до Гэллегера дошло: труп из варианта Б сейчас исчез из полицейского морга, как и его предшественник.

Ой-ой-ой! Выходит, в варианте В Гэллегеру суждено дожить до пятидесятилетия, но и там его прикончит тепловой луч.

Приуныв, он подумал о Кэнтрелле, забравшем лучемет, и содрогнулся. Ситуация запутывается все сильнее.

Скоро явится полиция, а пока можно заморить червячка. Гэллегер вернулся в лабораторию, по пути собрал либбл и загнал их на кухню, где наскоро состряпал ужин, – по счастью, в холодильнике нашлись стейки. Либблы умяли свои порции с волчьим аппетитом, за едой воодушевленно обсуждая фантастические планы. Гэллегеру они решили доверить пост великого визиря.

– А он коварный? – спросил толстенький.

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что в книгах великие визири всегда коварны. Гррх… – Толстенький подавился мясом. – Ик… кхе… Этот мир – наш!

Какие наивные малыши, подумалось Гэллегеру. Неисправимые романтики. Можно только позавидовать их оптимизму…

Обуреваемый тревогами, он сложил тарелки в объедкосжигатель («Обожжет посуду дочиста!» – гласила реклама) и освежился пивком. Устройство ментальной связи будет работать, нет никаких причин в этом сомневаться. Гениальное подсознание потрудилось на совесть…

Да, машина получилась. Иначе либблы не сказали бы, что ее давным-давно изобрел Гэллегер. Жаль, что нельзя использовать Хельвига в качестве лабораторной зверушки.

Услышав стук в дверь, Гэллегер торжествующе щелкнул пальцами. Вот и подопытный кролик.

На пороге возник сияющий Дедуля.

– Ох и здорово было! Цирк – это всегда здорово. Вот тебе, внучек, пара сотен. Я играл в стад с татуированным дядькой и парнем, который прыгает с вышки в бак. Отличные ребята! Завтра снова с ними увижусь.

– Спасибо, – сказал Гэллегер.

Две сотни – это сущие гроши по сравнению с той суммой, что ему требовалась, но он не хотел злить старика. Пускай сначала тот примет участие в эксперименте.

– Даешь эксперимент! – сказал Дедуля, углядевший алкогольный орган.

– Я исследовал мои мыслительные шаблоны и обнаружил те, что отвечают за математические способности. Это что-то вроде атомной структуры чистого знания… Объяснить не возьмусь, но могу перемещать содержимое моего мозга в твой, причем избирательно. Могу передать тебе мой математический талант.

– Благодарствую, – сказал на это Дедуля. – Уверен, что тебе самому он не понадобится?

– Он останется у меня. Это просто матрица.

– Что еще за матрица?

– Матричный шаблон. Я запишу его копию в твоем мозгу. Понятно?

– Конечно. – Дедуля позволил усадить себя на стул и надеть на голову опутанный проводами шлем.

Гэллегер увенчал себя другим шлемом и завозился с устройством ментальной связи. Оно издавало звуки и мигало лампочками. Вдруг тихий гул перерос в истошный визг – и оборвался.

Гэллегер снял оба шлема.

– Как себя чувствуешь? – спросил он.

– Как огурчик.

– Уверен?

– Хочу выпить.

– Я не передавал тебе мой питейный талант, потому что у тебя и собственный на высоте. Разве что удвоил твой… – Гэллегер вдруг побледнел. – Если заодно и мою жажду записал, ты можешь не выдержать. Умрешь…

Пробормотав что-то насчет чертовых недоумков, Дедуля промочил пересохшее горло. Гэллегер последовал примеру и озадаченно уставился на старика:

– Ошибки быть не могло. Мои графики… – И резко спросил: – Число пи – это сколько?

– Столько, да полстолька, да еще четверть столька.

Гэллегер выругался. Устройство должно было сработать. Оно не могло не сработать! По многим причинам, из которых главная – это логика. А может…

– Давай еще попробуем. Принимать теперь буду я.

– Ладно, – согласился Дедуля.

– Гм… Но ведь у тебя нет никаких талантов. Ничего из ряда вон. Как я пойму, сработало или нет? Был бы ты эстрадным пианистом или певцом…

– Еще чего!

– Погоди-ка… Идея! У меня есть знакомый на телевидении – может, пособит.

Гэллегер воспользовался видеофоном. На уговоры ушло немало времени, но ему было обещано: скоро в лабораторию явится сеньор Рамон Фирес, аргентинский тенор.

– Сам Фирес! – возликовал Гэллегер. – Один из величайших голосов нашего полушария! Это будет лучшим доказательством! Если вдруг я запою как соловей, то для Хельвига прибор уж точно подойдет.

Фирес, судя по его виду, проводил досуг в ночном клубе, но по просьбе телестудии все бросил и сел на авиатакси. Полет занял десять минут, и вот дородный, элегантный мужчина с широким подвижным ртом ухмыляется Гэллегеру.

– Вы сказали, есть проблема и я с моим шикарным голосом могу помочь, так что вот он я – к вашим услугам. Запись, да?

– Нечто вроде.

– Заключили с кем-то пари, угадал?

– Можно и так сказать, – кивнул Гэллегер, усаживая Фиреса в кресло. – Мне нужно записать психические шаблоны вашего пения.

– Вот как? Это что-то новенькое. Прошу объяснить.

Изобретатель послушно прибег к совершенно бессмысленному научному жаргону с целью успокоить сеньора Фиреса на срок, необходимый для получения графических схем.

Работа не заняла много времени и дала желаемый результат. Диаграммные ленты самописцев явственно продемонстрировали великий певческий талант аргентинца.

Под скептическим взглядом Дедули Гэллегер произвел настройку, надел шлемы и включил устройство. Снова заполыхали лампочки и загудели провода. И вдруг умолкли.

– Ну что, получилось? Можно посмотреть?