«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

– И кого же я убил? – спросил Гэллегер. – Двоих бедняг, которые исчезли из морга? Нет у вас прямых вещественных доказательств. А по новому закону недостаточно фотоснимков и даже показаний очевидцев, чтобы осудить за убийство.

– Вам известно, почему был принят этот закон, – проворчал Махони. – Пять лет назад СМИ продемонстрировали трехмерные изображения трупов, а люди сочли эти трупы настоящими; разразился жуткий скандал. Но эти жмурики, что появлялись у вас во дворе, не трехмерные картинки. Они были настоящими.

– Были?

– Два – были. Один – есть.

– Я не… – начал Гэллегер и осекся.

У него заработало горло.

– Пей за меня лишь глазами одними, и я поклянусь своими[11 - Песня Джонни Кэша «Пей за меня лишь глазами одними».], – грянул тенор, хоть и нетренированный, но уверенный и звучный. – Иль урони поцелуй на дно…

– Эй! – вскинулся Махони. – Прекратите! Слышите меня?

– …чаши, куда не налью вино. Жажда, что мучает душу мою…

– Хватит! – заорал следователь. – Мы не пение ваше слушать пришли.

Тем не менее он слушал. Как и остальные. Пойманный в хватку буйного таланта сеньора Фиреса, Гэллегер не умолкал, его непривычное горло постепенно расслаблялось и изливало трели, которым позавидовал бы соловей.

Гэллегер пел!

Полицейские не смогли его остановить. И сбежали, выкрикивая угрозы. Обещали вернуться со смирительной рубашкой.

На Дедулю тоже нашло странное наваждение. Из него сыпались слова, загадочные смыслы, математически переведенные в научные термины, имена в диапазоне от Евклида до Эйнштейна. Никаких сомнений: Дедуле достался буйный математический талант Гэллегера.

Но вот это закончилось, как неизбежно заканчивается все хорошее или плохое. Гэллегер зашелся сухим кашлем, кое-как отдышался, рухнул на диван и уставился на Дедулю, а тот, с округлившимися глазами, обмяк в кресле. Либблы покинули свое укрытие и стали рядком; каждый сжимал мохнатыми лапками печеньку.

– Этот мир – мой, – сказал толстячок.

События шли парадным шагом. Наведался Махони – сообщить, что добился специального определения суда и что Гэллегер окажется за решеткой, как только процедура заработает. То есть уже завтра.

Гэллегер отправился к юрисконсульту, лучшему на Восточном побережье. Да, Перссон может добиться отмены определения, и процесс он наверняка выиграет, и… В общем, Гэллегеру не о чем будет беспокоиться, если он наймет этого адвоката. Часть гонорара – авансом.

– Сколько?.. Ничего себе!

– Позвоните, – сказал Перссон, – когда решите, что я вам нужен. Сможете вечером прислать чек?

– Ладно, – буркнул Гэллегер и поспешил связаться с Руфусом Хельвигом.

По счастью, богач оказался на месте.

Гэллегер объяснил. Хельвиг не поверил. Но все же согласился рано утром приехать в лабораторию для эксперимента. Раньше невозможно. И никаких авансов, пока он не убедится на сто процентов.

– Сделаешь меня великолепным эстрадным пианистом, – поставил он условие, – тогда поверю.

Гэллегер опять связался с телестудией и добился разговора с Джои Макензи, красивой блондинкой, которая недавно покорила Нью-Йорк и сразу подписала контракт с телекомпанией. Она пообещала приехать утром. Пришлось уламывать девушку, и Гэллегер не поскупился на намеки, чтобы разжечь ее любопытство. Похоже, пианистка путала науку с черной магией.

А на заднем дворе появился очередной труп, что означало: включилась вероятностная линия Г. Не могло быть сомнений, что одновременно третий мертвец исчез из морга.

Новообретенные таланты угомонились. Гэллегер пришел к выводу, что неодолимый приступ буйства возникает только в самом начале, спустя три-четыре часа после перезаписи, а после способность можно включать и выключать по желанию. Его больше не бросало в певческий раж, но разок-другой он спел, и очень неплохо. Подобным образом и Дедуля демонстрировал тонкое математическое чутье, когда возникала охота.

В пять утра прибыл Махони с двумя полицейскими, арестовал Гэллегера и доставил его в тюрьму.

Три дня изобретатель не имел связи с внешним миром.

На третий вечер пришел адвокат Перссон, вооруженный судебным приказом о доставлении арестованного в суд для выяснения правомерности его содержания под стражей, а еще ворохом грязных ругательств. Он вытащил Гэллегера – возможно, благодаря своей репутации. Позже в авиатакси Перссон заламывал руки и жалобно завывал:

– Что за адское дело?! Политическое давление, запутанные законы! Безумие! У вас на заднем дворе появляются трупы – их уже семь – и пропадают из морга. Как это все понимать, Гэллегер?

– Даже не знаю… А вы все еще мой адвокат?

– Ну конечно!

Такси осторожно обогнуло небоскреб.

– Что касается денег: ваш дед выдал мне чек. Сказал, что провернул задуманное вами дельце с Руфусом Хельвигом и получил гонорар. Впрочем, я не чувствую, что честно заработал эти деньги. Вы же три дня провели за решеткой! Надо было мне нажать на все возможные рычаги.

Вот, значит, что произошло. Поскольку Дедуля обзавелся математическим даром Гэллегера, ему не составило труда разобраться, что собой представляет устройство ментальной связи и как оно работает. Он взялся записать в мозг Хельвига музыкальные способности Джои Макензи, и все получилось. Проблема денег решена. Но как быть с другими?

Гэллегер рассказал, что счел возможным. Перссон покачал головой:

– Машина времени, говорите? Ну значит, надо ее как-нибудь вырубить. Чтобы прекратилась доставка мертвецов.

– Я ее даже расколошматить не могу, – посетовал Гэллегер. – Пытался, но она в состоянии стазиса, то есть полностью вне нашего пространственно-временного сектора. И сколько это продлится, не знаю. У нее задача переносить из будущего мой собственный труп, и сама она не прекратит.

– Понятно. Ладно, сделаю все, что в моих силах. В общем, мистер Гэллегер, вы теперь свободны, но я не могу ничего гарантировать, пока вы не остановите этот мертвецкий конвейер. Увидимся завтра. У меня в конторе, в полдень? Договорились.

Гэллегер пожал адвокату руку и объяснил водителю такси, как добраться до лаборатории.

Там его ждал неприятный сюрприз. Дверь открыл Кэнтрелл.

Узкое бледное лицо дрогнуло в улыбке.

– Добро пожаловать, Гэллегер, – любезно произнес Кэнтрелл, отступая.

– Уж я пожалую. Какого черта вы тут делаете?

– Я с визитом. К вашему деду.

Гэллегер окинул помещение взглядом:

– Где он?

– Не знаю, куда-то убрел. Сами поищите.

Смутно чуя беду, изобретатель приступил к поискам. Дедуля обнаружился в кухне, он поедал соленые крендельки и кормил ими либбл. Старик не посмел взглянуть внуку в глаза.