Вожак

– Ваше счастье. С этой яхтой одни хлопоты! Как вам первый опыт хождения в колланте? Трибун о вас прекрасно отзывался. Говорил: всем бы такую выдержку…

– Врёте. Ничего он вам не говорил.

– Душечка…

– Милочка. В прошлый раз вы звали меня милочкой. Эта перемена статуса – она неспроста, да?

– Пейте кофе, – Юлия указала на чашку. – Остынет. Перемена статуса всегда неспроста. Уж я-то знаю… Вы ходили в колланте, душечка. Позвольте, я продолжу звать вас так? Милочка осталась на Китте. Хорошо, трибун Тумидус ничего не говорил мне про вас. Что вы скажете о трибуне Тумидусе? О его качествах коллантария?

– Мне не с чем сравнивать…

– А вы не сравнивайте. Вы размышляйте вслух.

Н'доли задумалась.

– Кулак, – наконец произнесла вудуни. – Он держал нас в кулаке.

– И вы не задохнулись? У трибуна крепкий кулак.

– Он знает, с какой силой надо сжимать пальцы.

– Отлично! Лучший ответ, который мне доводилось слышать. Помнится, вы загоняли гуля? Спасали вашего отца? Что вы скажете о кулаке в моменты кризисов?

– В кризисных ситуациях мы были кулаком. Если раньше нас держали в кулаке, то теперь мы превращались в пальцы. Части сливались в целое, не теряя самих себя. Вряд ли вы…

Н'доли осеклась, сообразив, с кем имеет дело.

– Пустяки! – Юлия засмеялась. – Я не в обиде. Еще вопрос: как вы оцениваете шансы кулака разжаться в критической ситуации? На вас нападает флуктуация, трибун Тумидус ослабляет хватку, коллант в испуге рвет связи…

– Мы спасли Папу, – Н'доли поджала губы, став старше лет на десять. – Полагаю, это было труднее, чем отбиться от хищной флуктуации. Я оцениваю шансы кулака стать беззащитной ладонью… Ноль; близко к нулю. Шансы погибнуть в драке гораздо выше. Почему вы спрашиваете?

Юлия качнулась к вудуни, словно хотела укусить:

– Потому что коллант, где невропастом шёл Степан Оселков, развалился при нападении. Теперь слушайте внимательно и не перебивайте. На Китте я обратила ваше внимание на то, что все помпилианцы-коллантарии так или иначе служили в армии. Сейчас я добавлю главное: они служили в частях первого эшелона. Они имели опыт действий в корсете. Их готовили к корсету, ломали и перестраивали заново. Вакцины, регулярные инъекции… Вам известно про вакцины?

– Известно, – быстрей, чем следовало бы, ответила Н'доли. – Переходите к делу. Я опоздаю на регистрацию.

Нервничает, отметила Юлия. Когда я упомянула вакцины, она разволновалась, как если бы я выдвинула обвинение. Учтем на будущее.

– Резюмирую, душечка. Без армейской спецподготовки, цель которой – умение взаимодействовать в корсете, помпилианцу не стать коллантарием. Ни уроженцу Помпилии, ни недопомпилианцу, созданному искусственно в лабораториях Китты. Не перебивайте! Это не только инъекции особых препаратов. Это еще и служба. Опыт пси-координации подразделения; опыт приказов и подчинения. Физиологический опыт, душечка. Дозировка работы клейма в пределах десяти процентов. Для нас, рабовладельцев, это включает частичное изменение рефлекторных функций.

– Вывод? – тихо спросила Н'доли.

– Для полноценного колланта нужен помпилианец, служивший в корсете. Замените его – коллант развалится. Если не сразу, то при первом же кризисе. Погибнут люди, дискредитируется идея. Получить опыт службы в корсете можно лишь в армии Великой Помпилии. А в армию не возьмут кого попало, хоть вывернись все лаборатории наизнанку… Вам пора, душечка. Обдумайте мои слова по дороге на Китту. И передайте привет координатору Умсле. Если он не дурак, он поймёт.

– А если… – начала Н'доли.

– Значит, дурак, – Юлия встала. – И колланты продолжат гибнуть. А мне придется искать более жесткие способы, чтобы остановить эксперименты Умслы. Счастливого пути, душечка! У моих предков было принято убивать гонцов, принесших дурную весть. У ваших пращуров не практиковалась такая психотерапия? Если да, то я надеюсь на выдержку координатора Умслы. На его месте я бы выписала вам премию. Некоторые дурные вести могут сэкономить кучу времени и средств.

– Кофе, – вудуни отставила пустую чашку. Рассказ о печальной судьбе гонцов не слишком взволновал её. По лицу дочери Папы Лусэро ясно читалось, что рассказ Юлии запустил в мозгу Н'доли маховик сложных размышлений. – Это Марк рассказал вам, какой кофе я люблю?

– Марк? Мы не виделись. Просто я предпочитаю «Kopi Luwak» с желтком и ликером.

– Без сахара?

– Без сахара. Мне казалось, вам должно понравиться… Я ошиблась?

– Нет. Вы никогда не ошибаетесь.

V

– Слово предоставляется…

Амфитеатр круто уходил вверх. Ряд за рядом – дубовые, обитые кожей скамьи. Для пожилых людей, кому хуже пытки сидеть на твердом дереве – подушки в бархатных, расшитых золотом наволочках, туго набитые шерстью и лузгой гречихи.

– …Кфиру Бриллю, ответственному члену комитета по санкциям…

В проходе между рядами центрального и западного секторов возникла фигура высокого сухопарого гематра. К трибуне, Кфир Брилль спускался не торопясь, собирая внимание зала на себя. Ступень за ступенью: ропот смолкал, лица поворачивались к идущему. Ширина прохода, как и вся обстановка зала заседаний Совета Лиги, в точности соответствовала древним традициям – разгневанные политики из разных секторов не могли достать друг друга шпагами. Клинки давно отправились в музеи на покой, для лучевика или парализатора это расстояние было пустячным, но Кфир шел так, словно каждую минуту ждал выпада.

– …по итогам изучения астланского вопроса…

Тенор Гвидо Салюччи, действительного и полномочного председателя Совета Галактической Лиги, плыл над головами. Гвидо обходился без микрофона и усиливающих акуст-линз – зал был спроектирован таким образом, что председатель, не повышая голоса, мог перекрыть самый бурный скандал. Панель, вмонтированная в стол перед Салюччи, позволяла «свести в ноль» глотку наигорластейшего представителя. Палец касается сенсора, и крикун может изойти на мыло – никто, даже ближайший сосед по скамье, не услышит ни звука.

Кфир Брилль воздвигся на трибуне.

– Буду краток, – сказал он. – Мой доклад касается сложившейся ситуации. С вытекающими из нее проблемами вас ознакомит Бруно Трааверн, член делегации Ларгитаса. Итак, ситуация…

Начались факты, цифры, резюме.

– Сухо, – отметила госпожа Зеро, вертя в пальцах лучевой стилус. – Точно. Доступно. Ты слушай, мой мальчик. Тонкий слух нужен не только скрипачу. Это ничего, что я на «ты»?

– Ничего, – кивнул Марк.

Они сидели на балконе, в ложе для прессы. Заседание было закрытым, ложа пустовала. Старуха уже третий раз вставала, опираясь о перила. Переждав боли в спине, госпожа Зеро вновь опускалась в кресло. Сзади, во втором ряду маялся лысый Мамерк. Ему строго-настрого велели не сопеть, и Мамерк не знал, как ещё выразить своё сочувствие имперской безопасности.

– Ничего, – повторил Марк. – Он скажет что-то новое?

– Нет. Ты всё знаешь.

– Тогда почему я должен слушать?

– Главное звучит между слов. Не будь Кфир гематром, мы бы сделали кое-какие выводы из интонаций, мимики и жестов. Ладно, обойдемся и так. О чем он, по-твоему, говорит?

Марк пожал плечами:

– Гибель «Иглы». Гибель «Дикаря». Спасательная операция. Данные по системе. Антисы и коллантарии. Я достаточно краток?

– Вполне, – улыбнулась старуха. – Не хуже Кфира. Ты уверен, что ты не гематр?