Вожак

– Никак нет!

Старуха прекрасно знала, что о пленных Марку ничего не известно. Это она личным распоряжением запретила говорить ему об астланах, захваченных десантом. Сейчас госпожу Зеро интересовало другое: как Марк воспримет известие о пленниках. Имперская безопасность держала паузу – мощную, театральную – приглашая Марка заговорить первым. Старуха хотела слышать, что скажет обер-центурион Тумидус.

– У нас проблемы? – вполголоса спросил Марк.

– У них проблемы, – уточнила госпожа Зеро. Голос старухи потеплел: вопрос ей понравился. – И, замечу, дело не терпит отлагательств. Это вы, мой герой, дома. А астлане, мягко говоря, в гостях…

Я дома, подумал Марк. Тренг, Тишри; да хоть Ломбеджи! Какая разница? Я дома, в Ойкумене. Я видел маму; вот – отец, дядя… «Дом? – насмешливо спросил кто-то из недр пирамиды. – Уверен?» Астлантида отпускала с неохотой. Безумный Остров Цапель маячил на горизонте: в тени его Марк отвечал на вопросы, ел, пил, купался в море. Ночью, когда тело и мозг требовали отдыха, над ним распахивалась чернота чужого космоса. Во тьме полыхало бьющееся сердце. Из протуберанцев живой звезды рождались пятеро: чикчан, кими, киб, иик, кан.

Звали к себе.

Он просыпался в холодном поту. Долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Пытался заснуть; рано или поздно проваливался в забытье. К счастью, сердце являлось не каждую ночь.

Глава вторая

Сезон охоты на цапель

I

Рыжий коротышка с нескрываемым скепсисом оглядел Марка с головы до ног. «Особый консультант? – читалось в его взгляде. – Прислали вояку-десятинщика, он мне тут наконсультирует!» На маркиза Ван дер Меера руководитель группы контактёров отреагировал ещё хуже. Инорасцам доктор Тиберий Фабиус Лепид не доверял с детства. Увы, приходилось терпеть: по факту контактами с пленниками занимались помпилианцы, но проект находился в юрисдикции Совета Лиги.

– Доктор Лепид, будьте добры, опишите нам ситуацию.

Госпожа Зеро была сама вежливость, но коротышку тон старухи ничуть не смягчил. Что это за консультанты, которых надо за ручку водить?!

– Объекты номер один и два: Мекатль Куолли и Яотль Чикахуа. Рядовые спецподразделения. Имена и звания – всё, чего мы смогли от них добиться. Любуйтесь…

В обзорной сфере развернулась просторная комната с широченным окном в полстены. Жильё походило на апартаменты комфортабельного отеля. Две кровати, мягкие кресла, стол; встроенные шкафы, сервисная автоматика. Двери в душевую и санузел – раздвижные, как принято у астлан. Интерьер и мебель – в охристо-золотистых тонах.

Ну и, конечно, скрытые камеры наблюдения.

Картину портило одно: рядовые спецподразделения нисколько не напоминали постояльцев отеля. Скорее уж пациенты психиатрической клиники: стандартные, цвета толченого кирпича, штаны и робы, кожаные сандалии на босу ногу. Мекатль, если верить нашивке на рукаве, сидел на кровати, уставясь в окно. Он едва заметно покачивался, словно в такт неслышимой музыке. Яотль бродил из угла в угол. Останавливался, утыкался взглядом в стену, пялился на неё в недоумении. Казалось, астланин силился понять: откуда на его пути возникла преграда? Затем Яотль разворачивался и нога за ногу брёл обратно.

Лица обоих коверкала одинаковая гримаса: ожидание счастья, сладостная пауза. Было жутковато видеть преддверие оргазма, застывшее на минуты, часы, дни.

– …экстремально высокий уровень нейромедиаторов: дофамина, серотонина, эндорфинов, – вещал доктор Лепид. – Объекты пребывают в состоянии постоянной эйфории. Попытки медикаментозной и волновой нейтрализации эффекта дали слабовыраженный и кратковременный результат. При попытках вербального контакта наблюдались приступы гиперактивности объектов. Просьбы, требования… Я бы сказал, мольбы. С переходом в истерические припадки, которые с трудом удавалось купировать. Постепенно приступы становились реже. Около недели назад они прекратились полностью. Объекты замкнулись в себе, на контакт не идут.

– Чего они требовали?

– Боюсь, хромает программа перевода. Они настаивали, чтобы их немедленно «отправили в солнце». Возможно, какая-то метафора. Идиома? Я склоняюсь к эйфорическому бреду. При такой концентрации нейромедиаторов в крови…

– Это не бред, – вздохнул Марк. – И не метафора.

– У вас есть предположения, господин консультант?

Вопрос доктора сочился ядом сарказма.

– Предположения? У меня есть ответ.

– Не поделитесь ли со мной своими знаниями?

– Сперва вы ответите на мои вопросы. Как долго объекты пребывают в состоянии эйфории?

– Около трёх месяцев. Всё время, что находятся под нашим наблюдением. Их сюда такими доставили.

– А до того, как попасть к вам?

– Нам сообщили, что объекты впали в эйфорическое состояние с момента… – Лепид покосился на ларгитасца и закончил, тщательно подбирая слова: – С момента изъятия их из привычной среды.

– Это все пленники? Если нет, я хотел бы взглянуть на поведение других.

– О-о-о, поведение других! Желаете полюбоваться? Прошу!

Сфера мигнула, картинка сменилась новой.

– Знакомьтесь: Манойя Илхикамина, лейтенант зенитно-ракетных войск ПВО.

Манойя Илхикамина, одетый так же, как и рядовые, лежал лицом вверх на круглом, гладко отполированном столе, широко раскинув руки и ноги. Кисти и стопы безвольно свесились со столешницы; голова запрокинута, глаза закрыты. На губах лейтенанта мерцала блаженная улыбка идиота. Из уголка рта текла вязкая слюна. Рядом воздвиглась стойка с медицинским оборудованием. Под одежду астланина уходило множество серебристых паутинок, ведущих к датчикам.

– Давно он так?

– Вторые сутки. Прерывистая эндокринная кома.

– Прерывистая? – спросил Якоб Ван дер Меер.

Обычно говорливый сверх меры, Белый Страус впервые нарушил молчание.

– Мы пытались переложить его на кровать. Он приходил в себя, вскакивал, бежал к столу и укладывался на нём, как сейчас. На столе объект снова впадал в кому. Решено было больше не перемещать его. Следить за состоянием объекта и обеспечивать ему принудительное питание можно и в таком положении.

– Оставили на столе в порядке эксперимента, – усмехнулся Белый Страус. Реплика маркиза была пропитана желчью. – Захотели посмотреть, вернется ли он в сознание, лёжа на вожделенном столе, и если да – как себя поведёт. Верно? И что? Больше он в себя не приходил?

– Нет, – отрезал Лепид. – Этому у вас тоже есть объяснение?

– Есть. Стол.

– Что?!

– Круглый стол, – ларгитасец сложил в кольцо большой и указательный пальцы. Таким жестом показывают, что всё в порядке. – В культуре астлан круг – символ. Образ солнца, куда они стремятся уйти, а угодив в плен – особенно. Просто спят и видят, как на этом кругу им взламывают грудную клетку. Сердце – в энергоприёмник, солярную сущность – в жизнь вечную. Манойю заклинило на круглом столе. Вы замеряли уровень нейромедитаторов?

– Нейромедиаторов, – брюзгливо поправил доктор.

– Вы замеряли их уровень в крови лейтенанта? Перед тем, как он впал в кому?

– Разумеется.

– Он оказался выше, чем у остальных?

– На одиннадцать с половиной процентов.