Кукольник

Похоже, ему очень хотелось спросить: «Где же тогда ваши куклы?» – но он боялся выставить себя полным идиотом.

– Если вкратце, то невропасты нашего профиля на сцену не выходят. Они всего лишь помогают заказчикам осуществить их прихоть. Вступают в контакт с клиентом и оказывают необходимое содействие. Суфлер, балетмейстер, режиссер и психоаналитик в одном лице, если совсем грубо.

– О! – на иссиня-черном лице таможенника возникло понимание. – Нечто вроде одержимости Лоа?

– Вы нас переоцениваете, офицер. Скажу честно: мы всего лишь развлекаем почтенную публику. Наше скромное искусство не идет ни в какое сравнение с талантом вашей расы…

Капелька лести на таможне еще никому не вредила.

Главное, соблюсти меру.

– Вот, не желаете бесплатный буклет? Там написано более подробно. Есть короткие эпизоды из постановок, разрешенные клиентами для распространения…

– Спасибо, – офицер принял буклет. – Ознакомлюсь на досуге. Желаю удачных гастролей.

Мамба вернулась на поясной крюк. Сержанты, видя, что их вмешательство не требуется, потеряли интерес к происходящему, отошли в сторонку и вновь принялись меланхолично жевать бетель. Однако Лючано по опыту знал: при малейшем намеке на проблему сержанты очнутся и ревностно приступят к исполнению служебных обязанностей.

– Ваши документы, баас Борготта. Добро пожаловать на Китту.

– Благодарю.

Лючано на всякий случай удостоверился, что при активации паспорта над ним немедленно всплывает шарик визы (на Китте шарик напоминал бусину из аксарской бирюзы), а в справках труппы стоят обычные голографические печати – и лишь тогда двинулся к выходу.

Слегка чесалось левое запястье: браслет-татуировка давал знать, что перешел на местное время. Тарталья мельком взглянул на часы. Сейчас на сгибе кисти, как всегда по прибытии на очередную планету, «накалывался» второй циферблат с киттянской градуировкой. Сутки на Китте были длиннее стандартных, и вудуны избрали самый простой способ их деления: разбили на двадцать четыре часа. Только каждый час состоял не из шестидесяти, а из семидесяти пяти минут.

Коэффициент перевода – 1,25.

Адаптировать организм будет несложно: в первый раз, что ли? Труднее всего ему пришлось на Тишри, одной из планет гематров, где Лючано гастролировал вместе с «Filando» под руководством маэстро Карла. У «ходячих компьютеров» оказалось целых семь систем счисления, в том числе десятичная и двоичная – в разбивке суток. После этого семьдесят пять минут в часе на Китте – детская забава.

В конце пустого коридора их ждал лифт. Обычный механический лифт с компенсаторами инерции, чему Лючано про себя порадовался. Он не любил квазиживых подъемников, силовых коконов, открытых антигравов и тому подобной экзотики.

Просторная кабина вместила всю труппу с ее скудным багажом.

– Идем на стоянку общественного транспорта, – распорядился Лючано.

Четыре треугольных «лепестка» плавно скользнули навстречу друг другу, образовав монолитную стену – и раскрылись опять. Движения никто не ощутил, как и должно быть при исправно работающих компенсаторах. Снаружи рухнул ослепительно-голубой свет. Лючано поморщился, извлекая из саквояжа поляризационные очки.

Мельком он позавидовал таможенникам, чьи биолинзы сами подстраивались под спектр и освещенность.

III

– Сюда, бвана! Сюда!

Со стоянки им махал рукой пигмей-извозчик. Всю его одежду составлял пояс из радужных пушистых перьев, скромно прикрывавших чресла, и ожерелье из раковин. Перья и раковины были натуральными – вудуны не жаловали синтетику. Кроме аэромоба, антикварной конструкции с плетеными из тростника сиденьями, никакого иного транспорта на стоянке не наблюдалось.

«Небось, цену заломит», – нахмурился Лючано, готовясь к торгу.

– Не сомневайтесь, прокачу с ветерком! Куда едут уважаемые бвана?

– В город. 7-я кольцевая, Синий крааль, отель «Макумба».

Извозчик задумался, изображая бешеную работу мысли. Из его пернатого пояса выбрался мохнатый паук, резво пробежал по животу пигмея, по груди, украшенной орнаментальными шрамами, – и исчез в роскошной копне волос, скрученных в бесчисленные плотные спиральки.

Прическа извозчика смахивала на груду лакированных пружинок.

А сам извозчик смахивал на изрядного прохвоста.

– Сорок экю, бвана, – теперь он обращался уже только к Лючано, игнорируя всех остальных. В отличие от таможенника, пигмею не требовались паспорта и справки, чтобы без ошибки оценить ситуацию. – Дешевле не бывает!

– Мы не очень-то спешим, уважаемый. Пожалуй, лучше дождемся монорельса.

Тарталья демонстративно потянулся, хрустнув позвонками, с ленцой огляделся по сторонам. Смотреть было не на что: над головами громоздились разноцветные кубы, цилиндры и призмы терминалов космопорта, растянувшись на пару миль в обе стороны. Шагах в ста возвышалась ажурная эстакада с прилепившейся сбоку станцией монорельса. К станции вела пульсирующая кишка квазиживого подъемника.

Горячий ветер гонял по пустой стоянке миниатюрные смерчики пыли.

– Медлительный бвана, должно быть, очень-очень не спешит! Монорельс отправится только через два часа. Исключительно для моего бваны – тридцать шесть.

– Я вообще никогда не спешу. Двадцать.

– Мудрый бвана не умеет считать! Целых двенадцать человек, толстых, упитанных, чрезвычайно тяжелых гостей Китты – и каких-то жалких двадцать экю? Так бедный Г'Ханга никогда не заработает своей семье на пропитание!

– Не ври, у тебя нет семьи. Ни одна женщина не согласится на такое счастье.

– А разве одинокому человеку не нужен кусок хлеба каждое утро?

– И калебас пальмовой браги каждый вечер. Одинокий человек получит двадцать четыре экю. По два экю за худосочного, легкого, как перышко, пассажира. Два умножаем на дюжину, и Г'Ханга едет, а не морочит голову мудрому бвана.

– А багаж? О, такой увесистый, такой обильный багаж!

– Двадцать пять.

Торгуясь, Лючано всем видом выказывал полное безразличие. Он стоял, засунув руки глубоко в карманы, не шелохнувшись, затемнив очки до максимума и напустив на лицо выражение вселенской скуки. Лишь губы скупо выплевывали слова. Зато извозчик старался за двоих: части тела пигмея находились в постоянном движении. Г'Ханга словно исполнял сложный ритуальный танец, внутри которого пряталось еще дюжина «тайных» танцев: отдельно для ступней ног, кистей рук, живота, бедер, высунутого языка, покрытого татуировкой. Вместе все это складывалось в завораживающую композицию со сложным ритмическим рисунком, не давая отвести взгляд, притягивая, засасывая…

Обычные штучки местных.

Тарталья не зря смотрел в сторону: пляски хитроумных вудунов обладали гипнотическим действием. После них наивный турист, опомнившись, искренне изумлялся: что на него нашло? С чего бы это он выложил за сомнительную безделушку, стакан кислого пива или короткую поездку в тряском аэромобе такие большие деньги? Да еще радовался, как ребенок, в ладоши хлопал…

– Тридцать пять, из почтения к великому бвана!

– Двадцать один. Скоро монорельс, а торг с тобой скрашивает мне минуты ожидания.

Видя, что его ухищрения не действуют, а упрямый клиент начал сбавлять даже объявленную раньше цену, Г'Ханга прекратил танцевать. Особо огорченным пигмей не выглядел.

– Тридцать три из любви к великолепному бвана!

– Двадцать пять. Ты мне надоел, уважаемый.

– Тридцать!