Генри. Человек будущего

Генри. Человек будущего
Генрих Бартельс

"Вся история человеческого прогресса, начинающаяся с самого момента его зарождения и уходящая в далекое будущее, представляет собой огромного змея, свернувшегося кольцом, настолько огромного, что он не видит собственного хвоста и, думая, что ползет вперед, неустанно догоняет свой хвост, и наконец, когда-нибудь догнав, он от злости его поглотит". Бартельс Генрих

Вся история человеческого прогресса, начинающаяся с самого момента его зарождения и уходящая в далекое будущее, представляет собой огромного змея, свернувшегося кольцом, настолько огромного, что он не видит собственного хвоста и, думая, что ползет вперед, неустанно догоняет свой хвост, и наконец, когда-нибудь догнав, он от злости его поглотит.

Шел дождь. Проливной дождь. Зябко, сыро, промозгло. Казалось бы, сейчас не самое лучшее время сидеть на влажном от брызг дождя парапете высотного дома. Какой же дурак вместо медленного прихлебывания горячего чая в своем уютном современном жилище предпочтет сидеть на холодном и сыром бетоне под проливным дождем? Генри, мой Генри, неужели этот дурак и в самом деле ты? Нет, я уверен, тут дело в чем-то другом… Ах да, помнится, сегодня нам читали лекцию по истории мировых цивилизаций, 2020 год, кажется. И вот: 10 часов вечера, а Генри сидит на парапете, погруженный в думу, вспоминая живую речь лектора, которого сразу после лекции полицейский робот увез в участок за чрезмерно лестные высказывания в адрес правящего режима прошлого. Действительно, это же так сильно встревожит умы современной и инновационной молодёжи! «Что же такого плохого сказал лектор? Неужели его арестовали лишь за то, что он рассказывал нам про жизнь наших сограждан как самой счастливой и беспечной поры во всей истории человечества?» – размышлял потрясенный этим событием Генри, совсем не замечая, как по горбинке носа струей стекала вода, падающая с нависшей над парапетом бетонной консоли верхнего этажа. Вот по его лицу скользнул единственный в этой сине-зеленой туманной мгле луч яркого прожектора, то был башенный кран-робот, который без сна и покоя вздымает вверх серые, тусклые громады домов. «Еще одна громадина. В нижние этажи нашего дома уже никогда не проникнет солнечный свет, а в верхних, как всегда, располагаются богатые владельцы и совладельцы корпораций, а также их весьма приземленные семьи. Они же так любят смотреть на чернь свысока», – про себя говорил Генри, его зубы скрежетали от пробирающей до костей мерзлоты и сырости. – «Нам обещали абсолютное равенство, братство. Да черта с два! Равенство и братство просуществовало лишь несколько лет, пока крупные компании не стали объединяться в огромные корпорации, становясь трестами и монополиями, сжирающими все и давящими всех, кто с ними был не согласен, рассортировывая простеньких людишек на выполнение самой скудной и монотонной работенки. Так снова, как и в Средние века, вылезла чернь. А правительство? А правительство, осознав, что ничего не сможет предпринять под угрозой быть раздавленным, стало маленькой тявкой, способной лишь арестовывать до сажать простых лекторов, чье мнение расходится с мнением инновационного и современного общества. Черт!черт!черт! Фармакологические компании нам кажется обещали вечную жизнь без боли и страдания… А зачем тогда будут нужны лекарства? Нет, они не выроют сами себе могилу, ведь можно вырыть могилу нам… А зачем рыть? Последний писк моды – биокапсулы. И все останутся в плюсе: кто-то будет получать огромную прибыль, Земля избавиться от угрозы перенаселения, а люди… а люди будут иметь надежду, что если выпьют эту чудную таблетку, то навсегда избавятся от боли и страданий. Не нужно больниц, операционные необходимы лишь для имплементирования механических частей в человека при отсутствии соответствующих органов или конечностей, а для всего остального нужна таблетка, лишь одна капсула…» – в потоке своих мыслей Генри абсолютно забылся. Из своих мрачных и глубоких мыслей его пробудили не менее мрачные возгласы вышедших под проливной дождь бастующих людей, которые в связи со всеобщей роботизацией оказались без работы, многие даже без дома, корпорациям они были тоже не нужны. Как жаль, что они так и уйдут в сине-зеленую мглу, так и не дождавшись ответа, до следующего дня, ночи. И таких целые районы. Вот они: бедность, равенство и братство. Спустя три часа голоса стихли, и Генри снова погрузился в свои размышления: «Лектор нам рассказывал, что раньше у людей были дачи, загородные дома, огородики, хозяйства, где они хлопотали, это был тяжкий труд, но как жить без труда? Теперь ничего этого нет, города расползлись по земле, соединяя села, деревни, другие города и даже страны. Эти бетонные, стеклянные дома, выглядящие столь грациозно и воздушно по мнению современных архитекторов. Действительно, это так разве что в ясный солнечный день, а случится ли он? Неужели эта сине-зеленая мгла когда-нибудь нас отпустит? Он рассказывал, как раньше на кухоньках квартир собирались семьи, обсуждали что-то, в то время как на газу грелся чайник. А теперь вряд ли кого-то можно увидеть сидящего на кухне и рассказывающего семье разные истории. Сейчас члены семьи обыкновенно разбредаются по углам своего огромного бетонного жилища, погружаясь в социальные сети, теперь у них нет хлопот – все делает система умного дома. Человек воистину стал виртуальным: мы запутались в сетях, а маяком нам служат мерцающие огоньки роутера. Даже человеческие чувства стали виртуальными: виртуальная любовь, мнемонические сожаление, одобрение и восхищение. – Ох уж эти «лайки»! Мы медленно становимся роботами, нет мы ими уже стали, а началось это в этом далеком 2020 году. Есть ли все еще в этом современном информационном мире место для человека, маленькая, но живая ниша? Черт возьми, не знаю!”

Он еще раз свысока взглянул на мрачные городские дали, как вдруг его взгляд зацепился за вздымающийся вверх столб дыма. Было похоже, что что-то горело, но это был не дом, и не завод, подобные струи черного едкого дыма обыкновенно вздымаются от упавших летательных аппаратов: не слишком больших, не слишком маленьких – ровно таких, в которых перемещались в место предварительного заключения преступники и все те, кто представлял угрозу обществу. Упал этот роботизированный автозак с нарядом полицейских роботов внутри в столь глухом и грязном районе, что найти его смогли лишь спустя два часа после крушения. Когда власти приехали на место крушения они увидели уже догорающий кузов, растекшиеся топливные и масляные круги на лужах и бомжа, комфортно расположившегося поодаль, который, казалось потерял, и зрение, и слух, а здравый смысл он потерял, в тот час, когда его печень и сердце только начали загнивать, теперь же они представляли собой два отвратительных куска больной ткани, которые, конечно, никто не заменит, невзирая на то, что медицина готова перелопатить его с ног до головы, заменив больные органы новыми деталями. Других свидетелей не было. Прибывшая команда осмотрела все в малейших деталях, сделала правильный вывод, о том, что это был спланированный побег, потопталась, постояла и поспешила скрыться из этой мерзкой дыры с мрачными мыслями о сбежавшем политзаключенном: «Проклятые революционеры, все им что-то не нравится, ударить бы их хорошенько огромной дубиной, чтобы наконец пришли в себя от дурного сна об равенстве и справедливости!»

Несмотря на то что бомжа не сочли необходимым опрашивать, видел ли он что-нибудь, бомж все-таки кое-что видел. Видел, как пролетая у него над головой автозак вдруг резко снизился, видел как в его двигатели запустили небольшую ракету, а спустя несколько секунд он упал; видел, как упавший автозак окружила группа людей, видел высокого человека в пальто с огромной шляпой, который стоял поодаль и внимательно смотрел на происходящее. Дверь взломали, вспышка от нескольких выстрелов на миг озарила мрак, оттуда вытащили тело, после чего человек в огромной шляпе подошел к изуродованной машине, достал какую-то бутылку, зажег ее и кинул внутрь автозака, вспышка пламени ослепила уже привыкшие к мраку глаза бомжа, как только зрение вернулось, он уже не увидел ни людей, ни машины – ничего.

Тело пронесли в заброшенный завод и оставили его в главном цеху. Через полчаса человек очнулся, свет от прожекторов просачивался через верхние окна и наполовину освещал его фигуру. Это был тот самый лектор истории мировых цивилизаций, которого арестовали у Генри на глазах. Он медленно поднялся, оглянулся: отовсюду торчали провода, шланги, горели и мигали зеленые огоньки, иногда зеленые сменялись красными, тогда раздавался довольно противный звонкий писк, и снова загорались зеленые. Такое множество серверов в заброшенном здании, у которого в некоторых местах отсутствует даже крыша, представляет собой довольно странное зрелище. Лектор прошел чуть вперед, повернул между двумя громоздкими серверными стойками и очутился в небольшом помещении, в котором переплетения проводов и шлангов были столь плотны, что напоминали щупальца нескольких осьминогов, запутавшихся между собой. Посередине находилось возвышение, залитое светло-синим свечением, на котором можно было разглядеть силуэт человека высокого роста, в пальто и шляпе, в грубых кожаных ботинках, имеющих характерную военную форму, и тонких кожаных перчатках.

–Ну здравствуй, братец,– начал великан,– ты оказался в том месте, которого все время избегал, подчеркивая свою непричастность, и вот ты стоишь у меня за спиной и недоумеваешь, как ты здесь оказался, что от тебя хотят, а самое главное, как же так получилось, что простого учителя истории скрутили, связали и бросили в тот же кузов, в котором обычно перевозят убийц и насильников?

–Может, лучше ты ответишь на этот вопрос, Лютер, Кельвин или как там еще тебя называют. Я простой учитель, читаю лекции, и как бы этот мир ни был плох, я как-то в нем существую. Не знаю, как тебе, а мне очень хорошо известно, сколь ужасны кровавые революции, гражданские войны, а их результат весьма далек от ожиданий и идеалов, – ответил беспокойно лектор.

–В узком кругу я предпочитаю имя Альберт,– гигант обернулся, и из-под полей шляпы выглянуло ухмыляющееся узкое гладковыбритое вытянутое лицо с впалыми скулами, длинным, прямым, узким носом, глубоко посаженными глазами и высоким отвесным лбом,– теперь ты уже не простой учитель, нет: твоя мнимая простота закончилась, когда в зал въехал полицейский робот и электронным голосом зачитал твои права. Ты теперь по мнению властей – «ткач создающий ткань нового порядка”. Не валяй дурака, братец, через год, а может, через два выпустят робота-лектора, и ты со своими бумажками никому не будешь нужен…

–Ах, Альберт, мда… Знаешь, ты можешь делать, что хочешь, а меня в это не впутывай, у меня семья, дочь… Ты всегда был эгоистом, Альберт, теперь ты сделался спасителем мира. Валяй! – лектор было хотел развернутся и уйти, но смутное беспокойство его остановило, не дав сделать и шагу.

–Дочь, семья, ученики… Да, может, я и эгоист, но именно тогда, когда мама была еще жива, и вы с ней по вечерам обсуждали мою эгоистичную сволочную натуру,– Альберт снова ехидно улыбнулся,– я денно и ночно работал над тем, что спасет наше будущее, превратит закат в новый расцвет!

–Да ты прям новый бог, черт тебя подери! И что же является плодом твоих творений, позволь узнать?

–Генри. Думаю тебе знакомо это имя, вернее кодовое название проекта.

–ГЕНРИ?! Что за чушь ты говоришь?!– вскрикнул лектор, нервно оглянулся, его зрачки расширились, взирая то на Альберта, то на провода и красно-синие мерцающие огоньки.

–Нас была команда из восьми человек. Талантливые ученые и программисты, только что окончившие институты. Все было в обстановке совершенной секретности. Те люди, которые поставили перед нами задачу создать первого в мире био-робота, способного чувствовать и мыслить, как человек, явно не понимали до конца, чего они хотят добиться, а когда наконец поняли, что мы создали машину, которая сотрет их с лица земли, они убили всех… всех, кроме меня. Просто зашли в лабораторию и расстреляли, уничтожив все наши труды…

–Как тебе удалось спастись?

–Очень просто, члены моей команды все до единого верили, что эти люди их защитят, что до них никто не доберется, все они верили, и все полегли. А я никогда и никому не верил, ждал, когда же наступит этот день, час, мгновение, я скопировал большую часть нейронной сети, выкрал часть чертежей и описаний. Я бежал, долго бежал, сколько раз думал, что это моя последняя минута, и от этого бежал еще быстрее. А потом прятался, меня искали. В одиночку я воссоздал Генри и, чтобы его не нашли, отпустил его на волю. Позже я повстречал группу людей, чьи интересы и идеалы были схожими с моими, присоединился к ним и вот, стою перед тобой, – Альберт сошел с пьедестала и приблизился к брату.

–Неужели все это правда, все это время мы жили в незнании… Но что ты хочешь от меня? Неужели ты и впрямь думаешь, что робот способен сотворить новый мир?

–Он не робот и не человек, он что-то новое. Мы стали вымирающим видом, братец. Современная жизнь уже немыслима без роботов, только они в силах основать новое правовое государство, где они не были бы рабами, а люди – их заложниками, лишь тогда начнется новая эпоха для всего человечества, лишь тогда мы все выйдем из мглы. Теперь и ты в розыске, прошлой жизни у тебя уже не будет, братец, так что у тебя есть три выхода: сдаться, бежать или помочь мне найти Генри. Бежать сейчас уже поздновато, а пока будешь идти сдаваться – тебя прихлопнут, так что иди-ка ты поспи, братец – на верхнем этаже есть, где прилечь.

Альберт показал брату его скромное ложе, пожелал приятных размышлений и удалился.

Лектор лег, пытался осмыслить все то, что рассказал ему брат, но быстро уснул мертвецким сном. Ему приснилось, что он очутился посреди оживленного коридора, мимо него сновали силуэты в белых халатах, он повернул за угол и увидел группу людей, одетых в черные балахоны. Они открыли двери в одно из помещений, раздалась очередь выстрелов, крики, вопли, все стихло, они поспешно вышли, он пошел за ними и увидел силуэт, который, завидя балахоны, ломанулся от них, началась погоня, лектор побежал вслед, упал стеллаж, силуэт вильнул в какую-то нишу, один из балахонов вильнул следом, вынул нож и бросился на кого-то, силуэт вынырнул из-под падающего тела и устремился вниз по лестничному маршу к аварийному выходу, перепрыгнув через несколько ступеней, он ударил плечом в дверь и выскочил на крышу под проливной дождь. Теперь лектор будто бы вселился в бегущего, он уже выступал не случайным очевидцем, которому было интересно происходящее, а настоящим беглецом. Ринулся к пожарной лестнице, висевшей сбоку от здания, но по ней уже поднимались люди в балахонах. Его медленно окружали. Он попятился к парапету, взобрался на него, пробежал несколько метров, сильно оттолкнулся от него и прыгнул на ближайшую крышу, больно приземлился, соскользнул и покатился вниз, свалился на нижний ярус крыши и повис на водосточном крюке. Рука быстро соскользнула с мокрого металла, и беглец приземлился прямо посередине мощеной мостовой узкой улочки. Не прошло и мгновения, как он почувствовал вибрацию от бегущих за ним, и снова он, забыв всякую боль, бросился наутек. Но как ни старался он бежать быстрее, никак не удавалось скрыться ему. Вдруг ему в шею что-то больно вонзилось. Через минуту картинка у него начала размываться, ноги стали заплетаться, он быстро повернул за угол, споткнулся и упал на канализационный люк, но нашел в себе волю встать, немеющими пальцами приоткрыл его, быстро влез, крышка тихонько закрылась под шумные капли ливня, краски сгустились, и все погрузилось во тьму.

Лектор проснулся, вскочил, сбежал по лестнице. Он нашел брата стоящим меж серверами все в той же шляпе и пальто, но теперь уже освещенными утренними красками.

– Я с вами, господа!

–О, доброе утро, братец, рад это слышать, у нас впереди еще много работы…

…

Наступила ночь. Звездное прозрачное небо куполом накрывало сине-зеленый сумрачный град. Генри оперся на парапет и взглянул в бездну. Многое изменилось в нем. Вдруг на парапет упала темная тень подходящего к нему человека.

–Здравствуй, Генри. Думаю нам многое стоит обсудить…